Не властен?..

Хирума не думал, что такое случится в его жизни. Момент, когда точка кипения пройдена. Когда возврата нет. Когда чувства бьют через край. О, эти эмоции отнюдь не были прекрасными, они были вполне себе животного происхождения, может, именно поэтому контролю не поддавались. Сделать больно, увидеть слезы в глазах. Вот чего он желал. Ему так надоела эта наивная, невинная, вечно испуганная мордаха. Впервые в жизни ему не хотелось, чтобы его боялись. Но репутация бежала впереди него, так что, кто такой Хирума Йоичи, знали абсолютно все. Кобаякава Сена не был исключением. Невозможно. Все казалось невозможным с самого начала. Шантаж – бессмыслен. Принуждение – тоже. Что? Что делать с этим дебильным чувством? Хирума Йоичи впервые в жизни не видел ответа. Выход, может, и был. Пристрелить Сену – и не мучиться. Но это отнюдь не обещало, что потом совесть не вздумает проснуться. К тому же, если профессор вдруг не досчитается своего сынка, а считать до одного Коя-сан умел, то на благо его спортивному клубу это явно не пойдет. Есть такая позиция “хочется всего и сразу”. Особенно, когда не то что сразу, а даже чего-то конкретного не добиться, Хирума зверел. Потому что мысль, что он что-то не может получить, не укладывалась в его мозгу. “Не мытьем, так катаньем”, но Йоичи получал свое. И не видел смысла делать исключений. Сам Хирума не понимал, что его позиция имеет существенный огрех. А еще, в ней крылась ловушка, и даже, более болезненная, чем вся ситуация, в которую он попал. Вся ситуация шла в его мозгу под грифом “эта гребаная любовь”. Сейчас он будто волк наблюдал за Сеной, и как вампир при виде крови, зверел еще больше. Смеется он, видите ли! Хирума аж скрипнул зубами. Эта вечеринка была организована Анезаки, но сама девушка, проследив за тем, что все хорошо, умчалась есть пирожные с подругами, ибо алкоголь ей совсем не был интересен. Она порывалась утащить Сену с собой, и для Кобаякавы тот сценарий, возможно, больше бы подошел. Но все сложилось, как сложилось. А сложилось совсем не хорошо для единственного сына профессора журналистики. Надо сказать, что все это раздражение, родилось отнюдь не на пустом месте. В первый раз Хирума столкнулся с первогодкой в коридоре, и тот выронил кучу книг по этике переговоров для репортеров. Но вместо того, чтобы с воплями сбежать от Йоичи, как делало большинство, Сена потребовал убрать ногу с книг. Надо сказать, что топтался Хирума на них не специально. Хамство заставило поднять парнишку за шкирку, но тот возмущенно надул щечки и сжал руки в кулаки. Потом, правда, на них налетела Мамори, и Йоичи ретировался. За его спиной, Анезаки рассказывала, какое “зло во плоти” повстречал Сеночка. Так что Хирума знал имя и курс. Всего на год младше. Потом был второй раз. И это уже было выходящее за рамки понимания. Оказывается, этот мелкий числился у них “секретарем”. И в целом, Йоичи было плевать, но почему секретарь перевязывал ему коленный сустав, было непонятно. Делал он это профессионально, но молчаливо. Да и потом исчез будто тень. Хирума был не против с ним поговорить, но его избегали. Видимо, речь Мамори возымела таки действие. А поймать парня было непросто. Он внезапно появлялся, и внезапно исчезал. Был, видимо, очень “легок на ногу”. Этот тип был пугливый, над ним часто шутили, просили что-то сделать, и он безропотно исполнял. - Мне не трудно, - говорил Сена и выполнял поручение. Как можно одну и ту же рожу ненавидеть и любить одновременно, Хирума не знал. Может, это не любовь, но на одну лишь внезапную страсть тоже не тянуло. Просто влюблённость? Просто какая-то вспышка? Йоичи никогда в жизни не думал об отношениях. Они ему были не нужны. Два верных друга и те, кого можно трахнуть на раз. И никогда на два. Поэтому, наблюдая за Сеной, решение пришло быстро. Изнасиловать его разик. И отпустит. Забудется как страшный сон. А мальчишка все равно никому и ничего не расскажет. Слишком труслив. Да и как о таком можно рассказать? Вот Кадзуки, тоже первогодка, дает Сене новую бутылку пива, и в мозгу Хирумы что-то щелкает. Что-то тяжелое, гневное, и подбивает его желание к действию. Йоичи поднялся, добрался до Кобаякавы и схватил его за руку, потянув за собой. Сверкать задом в общей гостиной он не собирался, а вот маленькая спаленка вполне подойдет. Ему было плевать, что даже при громкой музыке, крики его жертвы будут слышны. Кто и что ему скажет? Все будут держать рот на замке под страхом адского наказания. Дзюмондзи шагнул было следом, но Мусаши усмехнулся, и Кадзуки не стал нарываться. Хирума в тот момент не думал о том, что делает и как. Просто упал с Сеной на кровать, закрывая ему рот рукой, чтобы не кричал, другой сдернул штаны, трусы, развел бедра в стороны коленом и навалился на жертву собственного раздражения и любви. В тот момент, когда он убрал руку, в глазах парня стояли слезы, а губы манили, поэтому Хирума коснулся их, почти тут же углубляя поцелуй. Он целовал Сену, а его пальцы прошли между пальцев Кобаякавы с силой сжимая их. Парень сжал руки в ответ, и коснулся своим языком его. Поцелуй длился и не собирался так просто заканчиваться. Они оторвались друг от друга тяжело дыша, но Сена снова потянулся к нему, и Хирума ответил уже жестче, но все равно страстно и так, как он считал можно получить максимум удовольствия из “обычного” поцелуя. Руки Сены уже обнимали его за плечи. Изнасилованием уже не пахло. А вот горячим сексом в узкой комнатенке, вполне. Хирума снова оторвался от него, глянув в карие глаза. Сена тут же дернулся, пытаясь сбежать. - Не надо… - вдруг попросил он. – Я ни разу этого не делал. Хирума перевел дыхание. А целовался парень знатно. На яблоках, что ли, тренировался? - Надо. Я хочу. Если ему что-то хотелось, это хотелось должно быть его. Только слабая улыбка на губах Сены, и его замечание: - А… Вот как, - почему-то больно резануло по сердцу. - Вот так… - медленно сказал Хирума, оглядывая свою жертву. Подумав секунду, Йоичи решил осуществить, в его понимании “месть” за это ощущение. Он усадил его, резко дернув за плечо, а потом расстегнул ширинку. Сжав его за волосы, он наклонил вниз. - Не хочешь в зад, бери в рот, - рыкнул он. Тут насилия тоже не получилось, но Хирума уже не был уверен, что оно ему нужно. Если Сена сосал в первый раз, то у него выходило неплохо. Во всяком случае он был очень “старательным”, так что Йоичи едва сдержал стон. А когда карие глаза внимательно глянули на него, Хирума не выдержал, провел рукой по его щеке. - Челюсть сводит… - выдохнул Сена, вынимая изо рта. Губы его были мокрые, щеки чуть порозовели. - Прости, малыш. Обещаю, что буду мягок, - Хирума понимал, что минета ему не хватит. Если уж не отодрать как следует, то хоть как-то войти и кончить в него. В эту непонятную креветку, что сводит его с ума. Его сердце, его непонятно откуда возникшую душу, и даже совесть передает “привет”. Йоичи двигается медленно, собираясь выполнить обещание, но весь дрожит, возбуждение переходит все пределы. Причина в Сене: тот громко стонет, обнимая его за шею и позволяя входить в него, чуть сжимается и снова отпускает. Глаза тот зажмурил, но весь красный. Его член напряжен и сочится смазкой. Хирума чувствует, как тому больше нравится, а парнишка не подводит, тут же реагирует на движение. Вот Сена его сжал, видимо, возбуждение подошло к пику. Он стонет, кусая Йоичи за шею, чтобы подавить возгласы, которые бы больше походили на крики. Тут уж точно можно было бы решить, что там даже не изнасилование, а убийство. Но Хирума позволяет парнишке все. - Не отпускай… - пищит малец. – Сильнее! Йоичи слушается, усмехаясь и чувствует, как Сена пачкает его живот и сам кончает следом. Не самый долгий секс в его жизни, но такого Хирума не испытывал ни с кем. - Больно… - просит Сена, моргая. По щечкам скатываются слезинки. Йоичи понимает, что с любовью придет, уже пришла, боль. И эта не та физическая сучка, с которой он сталкивался каждый день, то на поле, то за его пределами. Это боль душевная. И он вдруг понял, что “жизнь его к такому не готовила”. Хирума медленно вышел. Сена плакал. Тихо глотая слезы. - Эй… - Йоичи провел рукой по его щеке. – Так больно? Кобаякава отрицательно покачал головой, прижимая своей рукой его руку к себе. - Будем встречаться? – хрипло спросил Хирума. На него уставились испуганные глаза. Но цветок разочарования в его душе проклюнуться не успел. Креветка ему кивнула. Хирума и не представлял, что его персональный Ад начался. А ему досталась креветка, которая сама того не ведая, им заведовала.