Воспоминания

*** Кисаме сидит на скамье напротив лавки с книгами. Самехаду поставил между ног и опирается на неё руками. Люди снуют туда-сюда, взад-вперед, от одного магазинчика к другому. Шумно, однако Хошигаки не обращает ни на что внимания, погруженный в собственные мысли. То, что напарника не стало, его, безусловно, печалило: не с кем и парой слов перекинуться, хоть Итачи и был почти всегда немногословен, в основном всё по делу. Так или иначе, заняться Кисаме было нечем. Не идти же в убежище, куда забрали мертвое тело Учихи. Что он там будет делать, что увидит? Губы, которые были бледно-розового оттенка и стали синими? Кожу, которая была смуглой от загара, а стала в крапинку трупных пятен? Тело, такое гибкое, сильное, которое теперь стало каменным от окоченения и потяжелело? Нет и пронзительного взгляда... Нет уж, Кисаме не хочет это видеть, ведь там нет ни капли его напарника. Там разлагающийся кусок мяса. Наверно Учиха и сам не хотел бы, чтоб Хошигаки видел подобное. Нукенин поднимается со своего места, закидывает меч за спину и идет в сторону особо крупного скопления людей. Скучно. Кисаме думает, что давно пора бы пополнить аптечку. Бинтов и то мало, к тому же теперь расходы сократились вполовину... А он бы заплатил и больше, только бы... К херам! Что на него нашло?! Он направляется в к палатке с лекарствами и прочими штучками, не обращая внимания, как расталкивает народ, ведь никто и слова ему не скажет. Вот и лавка. Когда он подошел достаточно близко, чтобы на него обратил внимание торговец, мечник вдруг замирает, вперив взгляд в баночку с изумрудно-зеленой микстурой от простуды. *** Итачи лежал, закутанный чуть ли не в тридцать три и три одеяла. Одно что, я ему сверху ещё коврик не положил. А его все равно трясло от озноба. На лоб я дал ему полотенце, смоченное ледяной водой. Тряпку пришлой менять уже дважды за час — так быстро компресс нагревался. - Итачи-сан, - осторожно позвал я Учиху. Тот тяжело и часто дышал и не открывал глаз — из-за высокой температуры они болели над бровями. - Я тут за лекарствами Вам пошел. Я, конечно, знаю, что надо принимать, но, может, Вы сами лучше всё напишите? А то вдруг аллергия или непереносимость? - Хорошо, - приглушенно ответил молодой человек, приподнимаясь и даже не замечая, как упало на пол полотенце. Я дал ему карандаш и листок бумаги, поднял полотенце и ушел за водой. - Мне часа три понадобится, поэтому если пить захотите, тут кувшин с водой, - заботливо сообщив, я забрал протянутый мне свернутый вдвое листик, затем засунул между битами Самехады, чтоб не потерять, и направился к выходу. Заботливый, блин. Да мне оно надо вообще?! Сука, Учиха мозгами не думал что ли, когда в холод пошел мыться на речку? Гений, бля. Я понимаю, грязные. Ну да, несколько дней на миссии, не мылись, воняет, волосы слиплись от пота, земли, ещё там чего. Но можно же было потерпеть? Вот пусть и мучается, чтоб он там сдох нахуй. Вернувшись в два раз быстрее, чем ожидал, я первым делом сменил компресс. От тела исходил жар как от открытого пламени. Так и сгореть раньше времени не долго. Быстро откупорив бутылочку с микстурой, поднес её горлышко к губам Итачи. Тот послушно приоткрыл рот, проглотил мерзковатую жидкость не поморщившись. Я не знал, какие именно травяные пилюли должны были снять жар, поэтому выудил из мешочка и грязно-желтую, и грязно-зеленую. - А что от температуры? Напарник медленно размежил веки и взял с моей ладони обе. Проглотил. Снова закрыл глаза, пытаясь унять дрожь озноба. - Ладно, Итачи-сан, я пойду, отдыхайте, - мне не хотелось находиться здесь, словно сиделке, следить за болью напарника, за его муками тяжелой простуды. Хватает того, что Итачи и здоровый может выдать что-то типа харканья кровью, а я этого не выношу. Сам не знаю, почему, просто не выношу. Это вызывает странное чувство, которое нукенину, вроде меня, совсем ни к чему. Когда я уже намеревался выйти, Учиха окликнул меня, прося остаться. Вот что ты будешь делать, а? Примостившись на краю постели, я попросил объяснений. - Не хочу... оставаться один, - шепотом, практически одними губами, сообщил Итачи. - В следующий раз Вас привязывать надо, чтобы ерундой не занимались, - пошутил я. Учиха улыбнулся. *** Кисаме отходит от аптекарской лавки, забыв напрочь, что хотел купить. Невольно тянется к Самехаде, выуживает из обмотки сложенный вдвое лист с почерневшими от грязи краями. Надо же, сохранился спустя столько времени. Не разворачивая, мечник знает, что внутри почерком Итачи написаны необходимые препараты. В голову приходит дурацкая мысль, что он бы и ещё раз сходил за ними, только не для кого... Нукенин сминает листик в комок и выкидывает куда-то в кусты. Живот внезапно призывно урчит, выражая недовольство из-за отсутствия питательных веществ. Надо бы закинуть еды, благо вокруг полно забегаловок. И заодно что-нибудь из алкоголя прихватить — как же мечник давно не пил! Отодвинув шторку ближайшего заведения, Кисаме оглядывается в поисках свободного места. Небольшой столик в углу, два стула. Нет, только не так... Сам не зная, почему, он проходит внутрь, заказывает еды и пива с собой, потом направляется по широкой дороге вдоль домов к единственному близлежащему мотелю. Одиноко. *** Я зашел в номер и сразу обратил внимание на Итачи. Этого невозможно было не сделать: молодой человек сидел на полу перед небольшим столиком, полностью заставленным бутылками с саке, пивом, шочу(японская водка), сливовым вином. Возле стола у ног напарника на салфетках стояли тарелки с куриным шашлыком, суши и мясными паровыми булочками. Итачи вперил взгляд в спиртное, как будто пытался отправить в мир Цукиёми. Выглядело, естественно, до коликов в животе смешно. Учиха никогда не пил. - Вы чем заняты, Итачи-сан? - с ухмылкой поинтересовался я. В ответ он хмыкнул и помотал головой, мол, ничего особенного. Чертов напарничек никогда не краснеет ни от стеснения, ни от злости. Не встроена в него эта функция, что ли? Но несмотря на отсутствие внешнего проявления, я был уверен - он смущен и обескуражен. Вы представьте только: гений, всегда холодный, отстраненный, умудренный опытом, словно столетний старик, со своей жизненной философией и непоколебимыми мировоззренческими принципами, способный многое объяснить и многое понять... А тут какие-то склянки с бухлом загнали в тупик. - Решились-таки попробовать алкоголь? А я Вам ведь и раньше предлагал. Хотите, выпью с Вами? - я сел напротив, всматриваясь в лицо напарника. - Только если обещаешь не напиваться, как в прошлый раз. Я тогда тебя из паба еле вытащил. Ещё и в драку ввязаться пришлось. Обещания надо исполнять, а мне как-то сдерживаться особо не хотелось. Однако на ум пришло то, что если мы с Учихой оба нажремся, то одновременно подожжем и затопим гостиницу. Потому я согласился держать себя в руках. Спустя час Итачи растащило до состояния, когда можно и луну рукой потрогать. Он выглядел весьма обычно, только с координацией были небольшие проблемы — она отсутствовала. Да и язык стал заплетаться, когда Учиха пытался высказать какую-то чушь, за которую ему было бы завтра стыдно, помни он что-нибудь об этом вечере. - Оргази... огриа... Организация у нас — полный цирк и балаган. Так нельзя работать... А ты так чат... часто уходишь вечерами от меня. Отс... Оставляешь одного.... И я устал! Хочу в деревню, хочу тенри.. тренировать братика. И меня достала твоя з...зубастая улыбка! Эй, ты слышишь? Вымещаешь те моменты, когда я не отзывался? Чего улыбаешься, Кисаме?! - и Итачи попытался встать со своего места. С третьей попытки он всё же осилил собственное тело и даже прошел несколько шагов в мою сторону, правда, потом грохнулся, громко и грубо ругнувшись — я таких слов от Учихи раньше не слышал. Я с огромными усилиями сдерживал рвущийся наружу дикий гогот, не вникая глубоко в слова молодого человека. Мало ли что там он скажет неадекватный, всё рано я с самого начала понял, что напарник родственничков порубил не из собственной прихоти. Со стороны донеслись стоны и шебуршание, однако вскоре Итачи прекратил предпринимать попытки вернуться в вертикальное положение, горизонтальное — то, что нужно сейчас. - Кисаме, - позвал он изменившимся, протяжным от спиртного голосом. - Я напился. Что насчет тебя? - Нет, Итачи-сан, я же Вам обещал, - ещё немного — и я бы начал ржать как конь, воспроизводя в памяти раз за разом момент неуклюжего падения Учихи. Лишь следующая фраза напарника заставила меня забыть, как забавно тот размахивал руками и ногами. - Жаль... А я надеялся, ты мне и с сексом поможешь разобраться... Мелькнула мысль: кто из нас спятил? Он, буднично говоря о таких вещах, или я, которому вдруг послышалось подобное? - Вы хотите, чтобы я с Вами занялся сексом? - Да, - просто ответил Учиха, всё так же лежа и рассматривая потолок расфокусированным взглядом. Вот здесь была последняя капля. Безудержный громкий смех наконец получил свободу вырваться из моей глотки. Да какого черта? Кто, бля, я ему такой, чтобы мне так... доверять? Я продолжал смеяться, даже когда Учиха кинул в меня бутылкой из-под саке. И ещё. И кунаем. И ещё. Все предметы либо пролетали мимо, либо я успевал поймать их. - Простите, Итачи-сан... Просто Вы... Вы, - пытался сказать что-то в своё оправдание я. - Вы меня поражаете порой своим внутренним миром. - Что смешного? - серьезным пьяным тоном задал вопрос Учиха. Теперь он уже сидел, подтянув к себе одну ногу, а второй пихал меня вбок. Схватив конечность за голеностоп, я довольно ощутимо сжал пальцы. Напарник как будто ничего не почувствовал и продолжил дергаться. В это мгновение он меньше всего походил на самого себя, на Учиху Итачи, которого всем стоило боятся как собственной смерти. Хотя выражение лица его оставалось привычно равнодушным... - Успокойтесь. Вы и вправду уже хорошенько набрались. Завтра ничего ведь не вспомните, - я приподнялся и уложил Итачи, подмяв под себя. - Всё, хватит. Молодой человек расслабился и прикрыл глаза, перед которыми наверняка реальность кружилась подобно карусели. - Нет? - шепотом спросил Итачи. - Нет, - твердо сказал я. И плевать, что мне тоже хочется. Да, хочется ему вставить, выебать, отыметь... Ничего, завтра всё устаканится, забудется. Я встал, оглядываясь в поисках одеяла. В комнате было душно и пахло спиртным. Надо бы проветрить, только вот Учиха развалился на полу, мертвецки пьяный и, похоже, абсолютно невменяемый — продует ещё чего доброго. Накрыв уже спящего беспробудным сном Итачи, я не смог сдержаться: аккуратно прижался к его мягким губам, провел по ним языком, поцеловал в висок. Потом лег на кровать, не раздеваясь, и тоже отключился. Мы планировали выйти на рассвете, однако Учиха проснулся лишь к полудню, а затем ещё несколько часов пролюбился с туалетом, изливая ему душу и содержимое желудка. Вдоволь наблевавшись, Итачи вышел, чуть шатаясь от похмелья, и сообщил, что помнит очень мало о вчерашнем и просит прошения за своё поведение. - И... Кисаме, - добавил он с какой-то подозрительно теплой интонацией. - Спасибо, что ничего не сделал. *** В комнате мотеля пахнет дешевым освежителем воздуха. Хошигаки сидит на подоконнике, по глотку отпивая из банки пиво. Сидеть вот так дальше нукенин не хотел. Он спрыгивает, берет меч и, не прихватив с собой мусор (они с Итачи обычно так не поступали), выходит из номера, не зная толком, куда ему отправиться. Ноги сами несут его на большую лесную поляну, покрытую невысокой, мягкой травой. Посередине он останавливается, глядя на участок примятой растительности. Немного подумав, Кисаме снимает плащ, раскладывает его на земле и ложится. Звезд сегодня не видно, не то, что вчера. Грустно. *** Мы с Итачи шли без остановок и передышек с самого утра. Он отчего-то страшно спешил в убежище, однако мои вопросы касательно причины, игнорировал. «У меня дела», - туманно отвечал напарник. В конечном итоге, я прекратил попытки выяснения и просто шел рядом. Лесная поляна была просто идеальна для отдыха и сна, тем более, что я действительно чувствовал невероятную усталость во всем теле, потому спросил Итачи, не остановиться ли нам здесь до утра. Тот поглядел на меня своими пронзительными глазами. - Ладно, - спустя полминуты согласился он. Мы легли на прохладную траву, подстелив форменные плащи, и я тут же поинтересовался, не холодно ли Учихе. - Нет, - раздраженно отозвался он. - Не холодно. Сегодня теплая ночь. И небо безоблачное. Я поднял взгляд кверху и изумился представшему бархатному полотну, на котором рассыпались драгоценные камни звезд. Они блестели как будто в сказке, и их было потрясающе много. Итачи тихо дышал рядом, тоже устремив взор к небесам. Мы лежали так, молча, без сна, довольно долго, созерцая великолепную картину. Потом вдруг Учиха спросил: - Как думаешь, Кисаме, что там, после звезд? Как-то не сразу вникнув в суть, я почесал живот, подумал. - Да откуда я знаю? Может, место, куда все уходят. Вы это хотели услышать? - Наверно... Давай спать, завтра рано утром выдвигаемся, - произнес он, затем приподнялся и легко поцеловал меня в губы. - Что за..? - Не спрашивай. Просто я захотел. Спи. Я закрыл глаза и через несколько минут заснул. А когда проснулся, Итачи всё ещё сопел, при этом зачем-то сжал мою руку в своей. Откуда ж мне было знать, что это почти конец?! *** Кисаме открывает глаза на рассвете, разбуженный мягким, приятно согревающим золотом лучей и пением птиц. Открывает с надеждой, что всё дерьмо ему просто приснилось. Открывает, и хочется столько сказать ему... Поворачивает голову в сторону. Там только та же примятая трава, холодная. Больно. И одинокая скупая слеза вытекает из уголка глаза. Кисаме быстро стирает её тыльной стороной ладони. Потом поднимается, раздосадованный несвойственным ему странным чувством, надевает плащ и уходит проч...