Кораблик

- У меня было четыре девушки, - он сделал паузу, чтобы глотнуть из бутылки холодный чай. - Я и до них знал, что пидор, но, знаешь... Нужно было убедиться. До последнего надеялся на бисексуальность. Они сидели на травянистом берегу загрязненной городской реки и смотрели, как по темной глади проплывали то брошенная кем-то пластиковая бутылка, то не познавшая страха перед людьми молодая чайка. Хотелось закурить, хотя оба никогда не держали в карманах ни сигарет, ни зажигалок. - Первый раз у меня был с первой из них, мы пошли в лес и... Она стонала и едва держалась на ногах, а я ничего не чувствовал. То есть вообще ничего. Я рассматривал сосновый ствол за ее спиной и даже не пытался делать вид, что мне нравится. Мы еще виделись пару раз, уже без такой близости, а затем, когда во время очередного бессмысленного вечернего висения на телефоне она сказала, что любит меня, ответил, что я ее - нет. Я никогда не говорил, что любил ее. Один раз соврал, что она мне нравится, но это было еще в самом начале, когда я только-только разводил ее на отношения. Она помолчала, а затем спросила: "Это все?", я сказал: "Да", и мы отключились. Мне было шестнадцать. Он вновь отпил и, накинув на голову капюшон от толстовки, откинулся на спину, прикрыв рукой глаза. - Я еще в тот раз убедился, что девушки - не мое, но подумал, а вдруг она просто не мой тип? К тому же оказалось, что в меня влюблена еще одна знакомая. Она была милой: вся в розовом, всюду кружево, говорила так по-детски, любила рисовать котиков. Ей я не говорил о симпатии, просто подстроил все так, чтобы она сама решилась предложить мне поцелуй и отношения, а я бы только согласился. Мне нравилось строить из себя ведомого и манипулировать ей, но ее увлечение яоем взяло свое, и это уже было мне не по душе. После начала отношений она коротко подстриглась, выкинула всю одежду, купив несколько вещей из мужского отдела, просила называть Димой, даже пару раз утягивала грудь. В принципе, эти перемены могли бы мне понравиться, она уже выглядела вполне в моем вкусе, но возомнила себя "семе", это типа актив, и ничуть не стеснялась кричать на всю улицу, что мы парочка геев. Она выглядела не как пацанка, а как мальчик-педик, так что однажды на нас наехали бравые парни с района. Она отмазалась грудью, но ситуация ее ничему не научила. Это раздражало. Интим с ней был не безразличным, как в первый раз, а неприятным. Даже отвратительным, несмотря на то, что она натуральное бревно, и я мог делать, что хотел. Мне это надоело. Я рассказал ее подруге, что влюбился, попросил не говорить ей. Само собой, в тот же день мы молча прекратили общение. Он убрал руку с лицу, на секунду зажмурился из-за слепящего солнца и приподнялся, чтобы посмотреть, чем занимается друг - тот копался в траве, собирая палочки и связывая их между собой. Уже была готова буква "И". - Что делаешь? - Складываю твое имя, - не отрываясь от занятия, безразлично ответил он. - Мило, - искренняя улыбка осталась без внимания, и он отвернулся. - С третьей не было ничего такого, все закончилось просто и быстро. А с четвертой наконец получил то, чего так долго хотел. Помнишь, ты спрашивал, что влечет меня больше всего? - Ты сказал, что это слишком специфично, - он поднялся и стал срывать ближайшие цветы, а затем сел плести из них венок. - Ага. Мне нравится резать людей, смотреть, как стекает кровь, раздвигать края раны и рассматривать кожу, мышцы. На компе есть папка с фотографиями трупов, еще одна - с артами с расчлененкой, насилием. Люблю фильмы и сериалы с такими сценами, сейчас читаю "Изысканный труп", там вкусные описания. - он рассматривал его лицо, изучая реакцию, которой не последовало. - Думаю, нет, надеюсь, что сейчас я почти подавил эти желания, но с четвертой хотя бы немного, но удалось их воплотить. Она жила - да и сейчас живет - в другом городе, мы связывались через инет. В скайпе она резала себе руки и делала много чего еще, о чем я ее просил. Мне нравилось, что она не хотела, очень смущалась, но делала. Порой я просил откровенный бред. Ощущение власти, пожалуй, одно из самых приятных. Однажды мы решили проверить, можно ли умереть от воздуха в вене. Она ввела себе в руку десять кубиков и описывала ощущения. Ничего серьезного или непоправимого, она в полном порядке. Думаю, я тогда разочаровался. Он замолчал и вновь стал внимательно наблюдать за реакцией. Наконец он ее дождался. - Я хочу попробовать свою кровь из вены. Он удивился. - Зачем? - Капиллярную все пробовали, а из вены нет. Это что-то запретное. Я долго уговаривал подругу взять ее, но она отказалась. Поможешь? - Хорошо, - он улыбнулся, смотря на лицо друга и думая о том, что где взятие крови, там и порезы. Некоторое время они молча сидели и занимались каждый своим. Один, закончив с венком, уменьшившимся до размеров браслета, надел его на кисть и стал теребить в руках извлеченный из рюкзака кораблик из тетрадного листа в клетку, а второй наблюдал за ним, не прекращая улыбаться. - Я делал его одному человеку. Парню. Мы пару раз гуляли. Как-то я приехал к нему зимой, два часа простоял на улице, но он так и не пришел, даже не ответил на сообщения. С ним я хотел в первый раз поцеловаться. Думаю, пора его отпустить. - Ты был в него влюблен? - он тут же одернул себя - о таком не спрашивают, но не смог удержаться. - Не знаю. Мне бы хотелось думать, что нет. Он поднял голову и внимательно посмотрел на собеседника, тот, напротив, потупил взгляд. Чтобы сбить наступившую неловкость, он поднялся, отряхивая джинсы. - Пойдем, отпустим. Они подошли ближе к реке, выбирая наиболее удобное место. Наконец корабль коснулся воды и неуклюже поплыл. - Жаль, нет спичек. - он не глядя взял ладонь друга в свою. - Огонь очищает. Он бы ушел достойно. - Нет, - коротко и ясно. Спорить не было смысла - все-таки оригами с выведенными цветным карандашом словами принадлежало ему. Кораблик запутался в речной растительности и встал, но никто не стал его поправлять. В этом не было нужды. С ним они оба отпустили свое прошлое и в этот момент были просто рады, что есть кого держать за руку.