Иллюзия рождественского счастья

У измены горький вкус гвоздики. Регина размышляла о том, что ненавидит их, лениво глядя в окно на то, как холодный зимний ветер качает верхушки голых замерзших деревьев. Эти смешные ребристые цветочки казались такими невзрачными и пахли … предательством. — Смени парфюм, — бросила она через плечо, не потрудившись обернуться, — мне не нравится, как ты пахнешь. Шуршание за спиной прекратилось, и Регина почувствовала, как надоевший аромат стал резче, а волоски на шее встали дыбом от горячего дыхания, шепотом ворвавшегося в ухо: — Раньше ты не жаловалась… В голосе мужчины явно была слышна насмешка самоуверенного самца. Регина хмыкнула. Как все глупо и скучно. — Видимо, постоянство не мой конек, — женщина, наконец, развернулась и всмотрелась в улыбчивые глаза любовника. Этот вечер не отличался от череды предыдущих. Дешевая комната мотеля была заполнена сумеречными тенями, разбросанными в разные стороны вещами и терпким запахом гвоздики. Раз за разом Регина назначала встречи в таких вот ничем не примечательных местах, подальше от города, подальше от тех, кто мог увидеть ее в компании чужого мужчины. Увидеть ее, чужую жену. Или уже не жену? .. Мужчина ласково провел кончиками пальцев по прохладной щеке задумчивой женщины, и нарушил затянувшееся молчание вопросом, который мучил его уже давно: — Почему мы все еще прячемся, Регина? На днях ты получишь бумаги о разводе, твоей репутации больше ничего не угрожает, — он улыбнулся, пытаясь развеять появившуюся во взгляде партнерши напряженность. — Мы ведь обо всем договорились заранее, — медленный холодный голос Регины, словно пощечина выдернул мужчину из постсексуального тумана, — я не боюсь разоблачения, я просто не хочу от тебя ничего, кроме того, что у нас уже есть. Регина будто разом растеряв и без того скудный интерес к любовнику, отошла к прикроватной тумбочке, не спеша взяла дамскую сумочку и, легко скользнув в дизайнерские туфли, направилась к выходу. — Сексуальные похождения, не имеющие шанса на будущее, обычно не афишируют, Грэм, — насмешливо протянула Регина, оглянувшись на замершего возле окна мужчину. Она знала, что следующими словами растопчет его окончательно, но болезненное эхо от его недавней фразы о разводе сделало ее жестокой. — Я потратила на тебя достаточно времени. Можешь быть свободен. Вдоволь налюбовавшись перекошенным от унижения лицом уже бывшего любовника, Регина вышла, тихо притворив за собой дверь. На улице стоял жуткий холод, но Регина жадными глотками вбирала в себя морозный воздух. Снежинки таяли на лице и оседали на волосах и ресницах, Регина тяжело перевела дыхание. Спазм сжимал горло, а глаза щипало от не пролитых слез. Дорога до дома заняла четверть часа, против привычных тридцати минут. Регина честно старалась не слишком часто давить на газ, но сердце ныло, а пальцы сводило судорогой от злости и отчаяния, глаза же упрямо оставались сухими. Дом встретил женщину глухой пустотой и одиночеством. — Генри? .. — как-то обреченно позвала она, стойко приняв упрямое молчание в ответ. Регина и не ждала, что ребенок ответит, но надежда всегда будет теплиться в сердце. Надежда на то, что ее мальчик простит… Однажды он обязательно простит свою маму. Она сама вряд ли, но ее сын гораздо великодушнее нее, не так ли? .. Устало скинув туфли, Регина направилась по тёмным коридорам вглубь дома. Ей не хотелось включать свет, ей ничего не хотелось. И именно поэтому она стала щелкать выключателем в каждой комнате. Дом заполнился неживым, но ярким светом множества ламп в винтажных люстрах. Вот только в душе было всё так же темно, хотелось бы Регине и там иметь выключатель. Представив себе эту картину Регина усмехнулась, дотянулась до встроенного в шкаф бара и плеснула в стеклянный стакан хорошую порцию крепкого виски. Комната, обставленная дорогой мебелью и редкими безделушками, давно не дарила ей прежней радости от чувства обладания всей этой роскошью, но привычка иметь все самое лучшее в идеальном порядке никогда ее не отпускала. Поэтому женщина бездумно поправила позолоченную рамку с семейной фотографией на полке камина, которая, казалось, была слишком криво расположена по отношению к другим раритетным вещицам. Огромная елка, так красиво вписавшаяся в обстановку комнаты, казалась Регине нелепым нагромождением мишуры. Ее наряжал лучший дизайнер города, попутно рассыпаясь в комплиментах к ее дому, Регина пропускала его болтовню мимо ушей, оцепенело вспоминая, что прошлым рождеством они наряжали елку все вместе. Робин, Генри и она. Елка была смешная и игрушки развешаны не совсем равномерно, Регина смеялась и пыталась все перевесить, но муж и сын дружно оттаскивали ее от зеленой красавицы, уверяя, что и так все выглядит отлично. Как? Как за один короткий год все могло настолько измениться? .. Женщина тряхнула головой, хватит с нее бесполезных воспоминаний. Нахмурившись, Регина сделала еще один большой обжигающий глоток хмельного напитка. — С каких пор ты стала выпивать в одиночестве, Регина? Знакомый до боли голос заставил женщину вздрогнуть, но она, хоть и не без усилий, всё же довольно быстро взяла себя в руки и обернулась к мужчине, растянув ярко красные губы в глумливой усмешке. — А с каких пор тебя волнует то, чем я занимаю свои вечера, Локсли? Мужчина не откликнулся на ее агрессию, усмехнулся и прошелся по периметру некогда принадлежащей ему комнаты. Все было так же, как он помнил, каждая мелочь, каждая незначительная деталь со вкусом подобранного интерьера была запечатана в его мозгу несмываемым клеймом. Его дом, его семья, его женщина. Все то же самое, только с горьковатой приставкой «не» впереди. Он чувствовал настороженный взгляд Регины, неотрывно следящей за каждым его движением. Внутри разгоралось желание позлить ее. Ту, что отравила всю его жизнь, превратила некогда сумасшедшую счастливую в своем безумстве любовь, в грязный пепел измен и предательства. Но вновь взглянув на женщину, в бессознательном защитном жесте обхватившую себя руками, готовую дать отпор любому, кто посмеет покуситься на ее гордость, Робин почувствовал неимоверную усталость. Все в прошлом, может не любовь, но брак уж точно. Пусть там и остается, с остальным он как-нибудь справится. — Я принес твой экземпляр свидетельства о разводе, — спокойно произнес мужчина, протягивая ей подписанные бумаги. Регина не шелохнулась. Робин долго всматривался в черноту ее непроницаемых глаз. А ведь когда-то он сходил с ума от того, какой пожар мог разгореться в них от одного его прикосновения. Поджав губы, Робин положил бумаги на стеклянный столик возле кожаного холла. На мгновение вспыхнувшее воспоминание об обнаженной женщине, бесстыдно раскинувшейся на мягкой скользкой обивке, выдыхающей алыми распухшими губами его имя, ослепило мужчину, заставило с силой сжать челюсть, и решить, что с него, наконец, довольно. Гнетущая атмосфера комнаты давила на плечи, заставляла ощущать вину, которой быть не должно. Робин еще раз взглянул на молчаливую женщину, с ленцой цедящую алкоголь из почти пустого стакана. Когда он был уже у порога опостылевшей залы, его догнал ее тягучий голос. — Почему ты пришел сам? Бумаги можно было передать через адвоката. Водителя, в конце концов, — Регина насмешливо изучала Робина, и ее глаза нездорово блестели в ярком свете хрустальной люстры. Женщина качнулась навстречу Локсли. — Или… Ты скучал по мне? — прошептала Регина, изогнув идеальные губы в ядовитой соблазнительной улыбке. Ему казалось, что он научился противостоять ее колдовскому обаянию, ее откровенной сексуальной энергетике. Двигаясь с гибкой пластикой пантеры, Регина обогнула стоящий на ее пути журнальный столик и оказалась слишком близко к застывшему в проеме двери мужчине, и того разом обдало дурманом знакомых духов смешанных с легким шлейфом выпитого спиртного. Регина жадно впитывала в себя взгляд Робина, его дыхание, знакомые черточки некогда родного лица. Она протянула руку, медленно пройдясь ладонью по твердой груди, наслаждаясь неожиданной мягкостью дорогой ткани пиджака. Робин как завороженный следил за ее действиями, невольно поддавшись навстречу, глубоко вдыхая ее запах, впиваясь взглядом в полные губы, вглядываясь в порочный блеск темных глаз. Больше он не допустит падения в эту бездну. Бездну, которая зовется сладким именем Регина Локсли. Нет, одернул он себя, уже Регина Миллс. Мужская рука крепко сжала хрупкое женское запястье. — Нет. Мне просто еще раз хотелось убедиться в верности своего решения, — чуть севшим голосом выдохнул Робин. Он ожидал всего чего угодно, издевательского смеха, гневно вспыхнувших глаз, но только не того, что с ресниц вдруг, дрогнув, упадет прозрачная капля, прочерчивая влажную дорожку по враз побледневшей коже. Воздух застрял где-то в горле, и Робин бездумно стер слезинку с уже мокрой щеки. — Ты сама все разрушила, Регина, — голос охрип от боли, что выплескивалась из глаз мужчины, обдавая Регину безысходностью и чувством вины. — Я тысячи раз умоляла о прощении, — едва слышно ответила она, показавшись Робину в этот момент такой уязвимой и печальной. Он покачал головой, отталкивая от себя желанное тело. — Ты больше не проведешь меня своим невинным несчастным видом, Регина, даже не пытайся, — произнес мужчина, стараясь не смотреть в ее глаза полные тоски. Робин столько раз жалел о том, что не может пересилить себя, столько раз говорил себе, что все это не важно. Но то, что произошло, вся цепь событий повлекших за собой катастрофу, их собственную маленькую катастрофу, не позволяло ему вернуться к тому с чего они начали. Не позволяло забыть то, что случилось. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, Регина. Я действительно этого хочу, — медленно произнес он, — Но только уже без меня. Регина обхватила себя руками и, прикрыв глаза, слушала голос мужчины, которого едва не уничтожила, которого предала, и которого все никак не могла разлюбить. Она разлепила мокрые ресницы и кивнула, будто смиряясь с тем, что он отказался от нее. Снова. — Ты знаешь, где выход, — холодно произнесла женщина, вновь обретая контроль над своим отчаявшимся сознанием. Робин ненавидел себя за то, что чувствует, как вина разъедает его изнутри. Это Регина предала его, это она чуть не разрушила его компанию, она спала с другим мужчиной, она сознательно лгала ему столько лет, тогда почему же, черт возьми, он чувствует острую боль, глядя на слезы в глазах все еще любимой женщины? .. Правда заключалась в том, что он давно простил ее. Хуже другое. Он больше не может верить ей. Ни одному слову, ни единому взгляду. Поддавшись минутному порыву, Робин зарылся пальцами в шелковистые темные волосы и притянул Регину к себе. Горячие губы в отчаянье приникли к прохладному лбу женщины, она судорожно выдохнула и схватилась за лацканы синего пиджака. Томительные минуты казались такими короткими, такими вечными, такими необходимыми и совершенно лишними. — С рождеством, Регина… Робин Локсли ушел так же стремительно и бесшумно, как и появился, а Регина Миллс еще долго стояла у порога комнаты, невидяще вглядываясь в пространство пустого дома, не чувствуя, что из глаз по-прежнему текут предательские слезы. — С рождеством, Робин…