*** Третье декабря. Среда
Я продолжаю насилие над своими бедными мозгами, Пит же собирается в Капитолий. В десять я иду к Питу в гости: — Можно? — Не дожидаясь ответа, я зашла в дом — дверь все равно не заперта. Я сняла куртку и обувь и поднялась на верхний этаж. — Привет, — Пит выглядит крайне озабоченным. — Пытаюсь вот найти одежду, которая подойдет для моего задания. Нужно что-то обычное, неброское. Но пока ничего. Разве что костюмы, что создала для меня Порция, но я не думаю, что это подойдет. — Он вздыхает, выныривая из шкафа. И тут меня осеняет: — Может пойдем к портному, мистеру Брому? У него есть готовые вещи, я видела… Пит с благодарностью смотрит на меня и произносит с улыбкой: — Китнисс, ты моя спасительница. — Он быстро подходит и заключает меня в крепкие объятия, приподнимая от пола. От неожиданности я начинаю кричать: — Пит, отпусти! Отпусти сейчас же. Пит опускает меня и отстраняется на шаг. Я тяжело дышу, мне удивительно, что Мелларк смог застать меня врасплох, что так легко вторгся в мое личное пространство, а я позволила ему это сделать. Ведь это разрешено только Прим. Гейлу бы за подобное крепко досталось. А Питу же сошло с рук. Более того, мне это понравилось. Но признаваться в этом я не собираюсь. — Что это только что было, Мелларк? — Из моих глаз сыплются искры. Я хватаюсь за спинку стула, продолжая сверлить взглядом Пита. Подыскиваю слова, чтобы описать всю степень своего негодования, как вдруг парень опускается передо мной на колени. Вся моя напускная ярость вмиг улетучивается. — Не надо так делать, поднимайся. Пит улыбается и встает, протягивая мне руку. — Пойдем? — Я киваю в ответ и сжимаю его ладонь своей. Так мы и идем в город, крепко держась за руки. Сразу обращаю внимание на непривычное столпотворение в «Шлаке». Жены шахтеров энергично несут к себе домой какие-то пакеты. Присмотревшись, понимаю, что это, — продуктовые наборы. Шикарные. Я вижу, как одна семья (я ее хорошо знаю — Кремеры, муж-шахтер, жена, двое мальчишек и двое девчонок) перекладывают из порвавшегося пакета еду в принесенный из дома мешок. Четыре вида крупы, макароны (какая роскошь!), сахар (!), какие-то консервы, с виду не капитолийские, простые, свежие яйца (они-то откуда? С детства не видела в «Шлаке» свежих яиц). Пит тоже внимательно смотрит на это и изрекает: — Капитолийская щедрость! Я зло кривлю губы. Знаю я, какая она — эта щедрость: гнилое зерно и поганые просроченные консервы. Но должна признать, мы вернулись с игр, и снабжение двенадцатого полгода как улучшилось. Значительно. Всё гнилье как ветром сдуло. Но то, что я вижу сейчас, — поразительно. Не доходя до дворца правосудия, натыкаемся на огромную толпу народа. В основном семьи шахтеров. Из мэрии принесли столы и сами шахтерские жёны руководят распределением продуктовых наборов. Те, кто умеют быстро читать и писать. Потому что все протоколируется, записывается, регистрируется. До нас доносится разговор: — Гёрти, запиши: «семье Плимер выдано четыре основных набора и дополнительный, детское питание», у них дочери четыре месяца. — Записала. — Пиши: «старому Куинсу выданы пять электрических лампочек и талоны: на уголь и дрова. 5000 кг». — Записала. Диктуй дальше. Я останавливаюсь, пораженная всем увиденным, но Пит тащит меня дальше. — Китнисс, пойдем, иначе мы не успеем. Мы проходим мимо пекарни. Мать Пита отчитывает его брата Брэнника. Нас она не замечает. — Мы не можем в десять раз увеличить выпечку хлеба. Технология. — Мам, но они идут и идут. Словно все с ума посходили. Такие деньжищи и мимо нас пройдут. — Цену увеличим втрое. И будем печь круглосуточно. Но вторая печь, сын, а вдруг ажиотаж схлынет, тогда мы по миру пойдём. Головой думай! Наконец, мы входим в магазин портного. Кавардак. Я лишь однажды здесь была, обменяла трех белок на старые ватные штаны. Тёплые! Ни единой души, но на всех столах какие-то свёртки, на звук колокольчика из подсобки высунул нос сын портного и, завидев нас, помчался за отцом. Портной, мужчина лет 35, коренастый и, что называется, крепко сбитый, появляется моментально, приветствует меня и по дружески жмет Питу руку. — Пит, если ты хочешь заказать что-то новое, будет готово не скоро, дня через четыре, — виновато говорит мистер Бром. — Заказов сегодня столько, за всю мою жизнь такого суматошного дня и не припомню. За месяц — третий Мелларк! Отец твой, Рай, миссис Виктория. И вот теперь ты. Вы что, с Китнисс обручаетесь? — спрашивает Бром. — Нет, сэр. Но я получил новую работу. В Капитолии. Что-то из старого вполне сгодится. — В Капитолии и старую одежду? — изумляется мистер Бром. — Рабочую одежду. Пит будет сидеть на стуле и в бумажках копаться, — как могу коряво объясняю суть задания Сноу для Мелларка, Пит при этом давится от смеха. — У меня идея! — портной уходит и тут же возвращается с зелёным костюмом. Для двенадцатого — это отличнейший выходной костюм на юношу. И размер подходящий. Но в Капитолии его можно носить только у себя дома, на улице обладатель такого будет как «белая ворона». Пит в восторге, это именно то, что он не мог найти в своём гардеробе. Но остановиться на этом я Питу не позволю. И мистер Бром приносит ещё пару вещей, которые подойдут Мелларку по размеру. Спортивный костюм, чёрный с белым, капитолийцы бы от него воротили свои мерзкие носы, «слишком простые цвета». Что они понимают? Пит переодевается и я отмечаю, что он ему очень идёт. Блеск! В итоге, Пит долго отсчитывает купюры и уходит с кучей новых вещей. Когда мы покидаем магазин мистера Брома, парень удивленно шепчет: — Китнисс, у тебя талант покупать мужскую одежду. Врожденный. Я делаю самую серьёзную физиономию, какую только могу: — Зря я тебя спасала с Арены, что ли. В хозяйстве пекарь всегда пригодится! Мы с Питом смеемся и… я чувствую спиной недружелюбный взгляд его матери — она издалека услышала наше веселье и вперила в меня свой тяжёлый пристальный взгляд. Пит стоит в пол-оборота, не замечая её, я же в упор смотрю на его мать. Она не выдерживает первой, круто поворачивается на каблуках, возвращаясь в пекарню, и громко хлопает тяжёлой дверью. Пит не видит. Я же очень довольна. Через четверть часа я провожаю моего пекаря. Отъезд Пита я переживаю крайне тяжело, глаза на «мокром месте» и вообще. Я осталась одна, и это стало настоящим испытанием. Поддержки ждать не откуда, хотя Прим не оставила меня в беде. Спасибо тебе, «утенок», что не дала мне рехнуться от этих сотен законов, которые написали для жителей в дистриктах разжиревшие на наших бедах капитолийцы. Я обосновалась во дворце правосудия. Тут есть специальное помещение — библиотека законов, но по обилию пыли видно — сюда заходят редко. Мне же приходится сидеть здесь целый день. К вечеру мне открылась потрясающая истина — написанные законы жутко несправедливы, но причины нашей нищеты, бесправия не в них — если добиться от властей аккуратного соблюдения ими же написанных законов, то, во-первых, люди перестанут умирать на улицах Шлака от голода, во-вторых, большая часть запретов введенных миротворцами противоречит капитолийским законам, Котел никаким образом не нарушает законы о торговле в 12-м дистрикте. Надо лишь немного отрегулировать их, но ничего незаконного и в помине нет. В-третьих, миротворцы имеют право осуществлять «ускоренное правосудие», а попросту: порки, аресты и казни исключительно в обстановке военного мятежа и вооруженного сопротивления, а в мирное время законы, напротив, это строго запрещают. И самое невероятное открытие — правосудие в дистрикте имеет право осуществлять только мэр и назначенные им судьи, а миротворцы обязаны исполнять приказания и распоряжения мэра! Я и не заметила, как закончился день. Пошла искать мэра и обнаружила, что никого во дворце правосудия нет, поздний вечер. Десять часов. Тогда я отправилась в дом мэра Андерси и предъявила найденное мною. А мэр сказал мне: — Китнисс! Ты пойми, это сейчас по приказу президента всё начинает исполняться в точности с законами. — А раньше вы молчали? Мэр — неплохой человек. Он опустил глаза, тихо произнеся: — Китнисс, пойми, я не мог. Не я всё это придумал, у меня семья, ты же лучшая подруга моей дочери, если бы я раньше начал возмущаться и протестовать, меня самого бы убили, а Мадж оказалась в приюте. Прости меня. Я поддержу тебя во всех начинаниях. — И я нашла самого верного союзника и советника (ведь я всё-таки школьница, откуда мне знать все ухищрения в деле управления). Андерси стал мне объяснять, что к чему, и вовремя предотвращать мои промахи и ошибки, происходящие от полного отсутствия у меня опыта. В дальнейшем мы с мистером Андерси начали работать рука об руку.*** Четвертое декабря. Четверг
За трое суток обстановка в 12-м начала быстро и неуклонно меняться: узнав, что директор шахты №2 мистер Винберг уже две недели платит шахтерам лишь половину зарплаты, говоря, что в других дистриктах из-за дороговизны резко упала отгрузка угля, мы с мистером Андерси вычитали в законе о торговле, что уголь оплачивается за три месяца, и что мистеру Винбергу должны были заплатить давным-давно за заказанный уголь. Вот тогда я и примчалась с текстом закона в руке и долго кричала на Винберга, который был испуган и оправдывался передо мною, а когда я пообещала лично уведомить президента о нарушении им закона, побледнел как полотно. В тот же день шахтеры получили свои гроши. Но больше всего досталось миротворцам, они целый день не могли привыкнуть к тому факту, что девчонка с луком носится по всему двенадцатому дистрикту, то и дело пристает к очередному миротворцу и, невиданное дело, кричит и размахивает руками. И даже бьёт их со всей дури, вынуждая прекратить наказание или отпустить женщину из-под ареста. Им же настрого запрещено даже пытаться сопротивляться мне. Ну, а затем, когда у миротворцев возник самый настоящий страх перед «проверяющей от самого Сноу», я начала просто отдавать им направо-налево приказы (для быстроты). Сноу же сказал, что времени практически нет. В десять утра я как ураган врываюсь в штаб миротворцев и учиняю там самый настоящий погром — в присутствии тридцати миротворцев разоралась на Крея. Только после того, как он увидел, что мэр Андерси постоянно выступает на моей стороне, Крей стал беспрекословно исполнять все мои приказания. Миротворцы в нашем дистрикте стали чрезвычайно вежливыми и предупредительными и просто жутко боятся, что обиженный ими житель приведет «самого страшного для миротворцев человека в 12-м дистрикте» — Китнисс Эвердин и она без промедления устроит над ним жестокий самосуд. Но я ни разу не позволила себе поиздеваться или унизить миротворца, или подвергнуть наказанию, которое противоречило закону. Я вообще отменила в двенадцатом телесные наказания. Просто взяла и отменила! Еды в дистрикте стало много и качества отменного, «Шлак» обильно отоварился за счёт материальной помощи. Эти «щедроты Капитолия» оказались заменой тессерам. Когда мэр при мне первый раз упомянул об этом, я призадумалась. А если президент Сноу сказал правду, а что если отмена Голодных игр, по неясной для меня причине, выгодна самому Сноу? Возможно я чего-то не знаю и не понимаю. Тессеры в этом году полностью отменены. Если игр не будет, тессеры не нужны. Потом я узнала о двойном повышении шахтёрской заработанной платы, о том, что торговцы, все как один, начали нанимать помощников и учеников. И что самое примечательное, мальчишек из «Шлака». На полставки после школы. Нескольких увечных шахтёров, которые едва сводили концы с концами, перевели в сторожа, а со среды по всему двенадцатому начались ремонтные и строительные работы. Дистрикт в кой то веки получил все необходимое, чтобы привести в порядок дом правосудия, дороги, улицы, начиная с самых разбитых. Мгновенно нашлось все: камень из второго, доски из седьмого, цемент из шестого. Безработных в двенадцатом мигом не стало, работы стало так много, что теперь проблема была найти свободную строительную бригаду. Хотя жители «Шлака» не отказывались подзаработать даже ночью. Ведь платил Дистрикт очень щедро. Закипела работа по ремонту и утлых домишек в самом «Шлаке». Одни ремонтировали дороги, а их соседи, подзаработав, спешили привести в порядок свои дома. Домой я пришла в половину одиннадцатого вечера и просто рухнула на постель, мгновенно заснув мертвым спокойным сном.*** Пятое декабря. Пятница.
В полдесятого утра с трудом разлепляю веки и чувствую, что у меня болит абсолютно всё и сил подняться нет — приведение жизни в 12-м дистрикте в точное соответствие с буквой закона отняло у меня совершенно все силы. Есть не хочу. Поэтому сразу иду в город. Невиданное дело — 12-й как подменили: куда делись испуганные, недовольные и просто уставшие от работы лица? Встречающиеся люди не просто улыбаются мне, своей защитнице и заступнице, они улыбаются друг другу, незнакомым людям, соседям. Бедность никуда не девалась, но за эти три дня из двенадцатого исчез страх, страх впитанный годами. Даже встречающиеся по пути в дом правосудия, миротворцы улыбаются широкой улыбкой, а раньше можно было подумать, что миротворцам категорически запрещено это делать. — Доброе утро, мисс Эвердин, — со мной здоровается помощник главы миротворцев дистрикта 12 майор Кассий Марлоу. — Доброе утро, майор. Вчера семь людей заболели от сырой воды, у вас заболевшие есть? — Нет, у нас заболевших нет, — Марлоу улыбается совершенно искренне. — Тогда проследите, чтобы воду во всем городе кипятили и никто сырую воду не пил, вечером доложите мне или мэру Андерси, — я делаю очень строгое лицо. — Будет выполнено, мисс Эвердин. — Марлоу мне подмигивает. Он что, заигрывает со мной? Я иду в дом правосудия, начинаю исполнять порученные мне Сноу обязанности, но очень скоро чувствую себя совсем обессиленной. На моё счастье в библиотеку законов, где я медленно сползаю по стенке на стул, заглядывает мэр. — Китнисс, ты очень бледная, — говорит мне мистер Андерси, — Кошмары ночью снились? — Нет, я спокойно спала. Просто я совсем без сил. Очень устала, — я откладываю Огромный том Административного регламента — голова все равно не соображает. — Искоренить десятилетиями сложившиеся порядки за три дня невозможно, но ты это сделала, — серьезно говорит Андерси. — Я очень старалась. Я обещала президенту быстро научиться разбираться в законах, чтобы пресекать их нарушения, — тихо говорю я. — Тебе нужен выходной, Китнисс, ты вымоталась. — Устала орать на миротворцев, — смеюсь я. — У тебя это неповторимо получается, впервые за шестьдесят лет моей жизни миротворцы ведут себя как люди, — говорит Андерси. — Но тебе нужен перерыв. А то ты просто рухнешь без сил, тебе же восемнадцать лет. — Справитесь без меня, мистер Андерси? — Я хочу говорить серьезно, но не выдерживаю и прыскаю со смеха. Мэр присоединяется ко мне и мы смеемся вместе. — Обещаю тебе, Китнисс, новый порядок я в обиду не дам, — и задумчиво добавляет, — Для Мадж. — Ну хорошо, пойду на охоту, ведь президент разрешил. Так что — в полном соответствии с законодательством. — Произношу с серьезным выражением лица, сама же в душе хохочу. — Как мэр дистрикта я это подтверждаю и даю тебе полдня на охоту, жители нуждаются в свежем мясе. Капитолий начал вводить меры по улучшению рациона питания жителей дистрикта, но мяса недостает, поэтому твоя охота имеет и государственное значение, — мэр даже пытается быть серьезным, но глаза его смеются.***
Через час я выхожу за пределы дистрикта. Солнце ярко светит — погожий зимний день. Усталость постепенно меня отпускает. Охота всегда была для меня лучшим лекарством. Охота на директора шахты и превратившихся из людей в зверей миротворцев — дело справедливое, но сейчас я иду по лесу с луком в руке. Звери, бойтесь, идёт Китнисс Эвердин — меня следует опасаться. Через час с лишним я выслеживаю лесную куропатку: она крупная и жирная, очень хороший трофей. Затем я начинаю охоту на серого зайца. Но подстрелив косого, я чувствую, что что-то в лесу не так. И, пройдя семь шагов, нахожу следы. Следы чужаков: я никогда не видела таких следов: мужские ботинки с рифлёной подошвой. Я останавливаюсь и задумываюсь, как мне быть. Это чрезвычайно серьезно, из охотницы я могу превратиться в дичь. Бесшумно ступая по ковру из белого-белого снега, нахожу себе временное укрытие: я должна понять, что происходит вокруг меня, а для этого надо стать незаметной. И я начинаю наблюдать. Спустя три минуты ожидания справа от себя вижу группу людей. Они идут из чащи леса, от озера, куда-то в сторону от границ двенадцатого. Это точно не миротворцы Капитолия. Одеты они в униформу серого цвета, бесспорно это военные, у них в руках оружие, автоматы, полагаю. Если это вооруженные солдаты из 13-го дистрикта, это просто катастрофа. Сноу, конечно, на слово верить нельзя, но сейчас попадать в плен к мятежникам мне совсем не с руки: Пит в Капитолии, моя семья в 12-м дистрикте, значит, буду прятаться. Вооруженная группа приближается ко мне, и, когда до меня остается шагов пятьдесят, происходит чёрт-те что: из ниоткуда прямо над моей головой возникает планолет и начинает вести огонь по чужакам. Они явно не ожидали нападения и, отстреливаясь, отступают. Тут я вспоминаю, что Сноу предупреждал меня, что за границами дистрикта меня будут охранять с воздуха и, значит, это моя защита. Поэтому я не шевелюсь и чувствую себя уверено: я — Китнисс Эвердин, моя жизнь и свобода значат для Капитолия чрезвычайно много. Меня защитят. Но очень скоро я вижу, что не всё так замечательно: откуда-то с севера появляется другой планолет, огромный и, по-моему, вооруженный лучше капитолийского планолета. Они начинают палить друг в друга. Пожалуй, этот грохот слышат не только в 12-м дистрикте, его может услышать в своем дворце в Капитолии президент Сноу — такой тут начинается ад кромешный. Мне ничего не остается, кроме как сидеть словно мышь, тихо-тихо, и ждать. Планолет чужаков попадает по планолету, который служит гарантией моей безопасности. Это конец: капитолийский планолет заваливается на бок, но, не желая падать прямо мне на голову, берет в сторону, влево от меня, и с грохотом взрывается. Всё — я осталась беззащитной. У меня есть лук — но что может лук против огромного до зубов вооруженного планолета? Проходит ещё несколько минут, пять или шесть: я по-прежнему сижу в зарослях и тут сзади слышу голос: — Китнисс Эвердин, ты меня слышишь? — кажется меня раскрыли. Поворачиваюсь и вижу сзади от меня примерно в шестидесяти шагах одного-единственного человека. Сначала я думаю о том, есть ли смысл пытаться спастись бегством: всё-таки на звуки битвы в воздухе сейчас сюда мчатся миротворцы 12-го дистрикта, если со мной что-нибудь случится, президент Сноу их не пощадит, казнит всех до единого. Остается вопрос: а где я буду в это время, и буду ли живой? Но, понимаю, что бежать смысла нет, незнакомец один, вооруженный автоматом. Скоро выясняется, чего он хочет. — Китнисс, я полковник Боггс, я хочу поговорить с тобой. Полковник — чернокожий мужчина лет сорока или старше, высокий и сильный, он быстро меня догонит, но пока не предпринимает подобных попыток, оставаясь шагах в пятнадцати от меня. — Вы из тринадцатого дистрикта? — Спрашиваю и стараюсь сделать вид, что я совершенно спокойна. — Ты знаешь о существовании 13-го дистрикта? Откуда? — Полковник не скрывает своего удивления. Что же, буду тянуть время. — Мне рассказал о вас президент Сноу. Полковник молчит некоторое время, думает, как на это реагировать. — Я — глава безопасности тринадцатого. Мне поручена специальная миссия. Но мы уже раскрыты и планы придется скорректировать. Я решаю сыграть ва-банк: — Ваша задача — похитить меня? Полковник Боггс наверное сейчас думает, что же всё-таки я за птица, и насколько эта птица ценная и важная для Капитолия и лично для президента Сноу. Я продолжаю опасную игру: — У меня лук и стрелы, и я могу убить вас до того, как вы меня схватите. — То, что ты хорошо стреляешь, мне известно, но я успею бросить нож раньше. Черт, и что мне делать? — Нет, Китнисс, я не собираюсь тебя похищать. Мы просто поговорим. Я должен знать: ты на стороне Капитолия и президента Сноу? Мне непросто ответить, минуту я стою и обдумываю: — Я выиграла игры, вы наверное знаете об этом, моя семья сейчас там, в 12-м дистрикте, Сноу сделал мне выгодное предложение взамен на мою лояльность лично президенту. Мои земляки получают значительную помощь, многие не умрут с голода. Не забывайте, мой дистрикт не просто бедный, он нищий. Я что-то вроде защитницы для них. Сноу мог убить меня и Пита за наш вызов Капитолию. — За то, что вы с Питом Мелларком хотели отравиться морником на Голодных играх. — Да, Сноу не стал нас убивать. — Китнисс, а ты не думаешь, что Сноу прикажет убить вас позже, когда необходимость в вас отпадет? — Нет, честно говоря, я не уверена ни в чём. Кроме того, что я пытаюсь выжить и помочь моим землякам. Ведь Сноу пошел на смягчение режима в моем дистрикте. Нам впервые удалось вздохнуть свободней за много лет. — Другими словами, Китнисс, ты не склонна сейчас просить предоставить тебе убежище в тринадцатом? — Тут я вспомнила кое-что весьма интересное и решила напомнить об этом полковнику Боггсу: — Я не уполномочена президентом говорить это, но Сноу говорил мне и Питу, что он, в случае попытки похитить меня, объявит 13-му дистрикту войну и приступит к боевым действиям. Взгляд Боггса полон недоверия, и я добавила: — Он сказал, что объявит по телевидению о том, что тринадцатый дистрикт существует, и что именно вы похитили меня. — Значит, Китнисс, сегодня ты на стороне Сноу, но только потому, что он пообещал для твоего дистрикта определенные льготы и пока выполняет свои обещания? — Да, — кратко отвечаю я. Наш разговор длился недолго, но тишину леса начинает нарушать нарастающий шум: сюда явно бегут миротворцы из моего родного дистрикта. Боггс это слышит, также как я, но с места не двигается. — У меня не было приказа похищать тебя, Китнисс, я могу взять тебя на борт как беженца по твоему желанию. Но вижу, что сейчас ты не готова к этому. — Да, я не готова. Я готова бежать, если нам с Питом будет угрожать опасность и смерть по приказу Сноу, но вместе с нашими семьями, — откровенно говоря, ещё пять минут назад я не была склонна доверять свою жизнь, жизнь Пита и жизнь моих близких незнакомым мне мятежникам, но сама не знаю, почему, полковник Боггс внушает мне доверие. — Ну что же, тогда мы расстанемся. Но ты, Китнисс помни, кто твой настоящий враг. 13-й дистрикт готов предоставить тебе, Питу и вашим семьям убежище. Также можешь уведомить президента Сноу, что 13-й дистрикт не боится войны, и если он нападёт первым, мы ответим ударом на удар. Повторяю, твое похищение не планировалось и не будет, однако мы внимательно наблюдаем. Так и передай президенту. Шум и грохот нарастает, и полковник Боггс, показав, что он не враг мне, повернулся ко мне спиной и зашагал прочь. К моменту, когда первые миротворцы подбегают ко мне, мятежник уже скрывается за деревьями. — Мисс Эвердин, вы целы? — молоденький парень не старше меня самой прибежал первым и, не останавливаясь, побежал дальше. Следующим примчался взмыленный майор Кассий Марлоу. — С тобой всё в порядке? Нам сообщили, что тебя хотели похитить какие-то контрабандисты, — Марлоу искренне рад, что я жива и здорова, — И что это был за грохот в небе? — Наш планолет потерпел крушение у меня на глазах, — рассказываю я майору, сомневаясь, можно ли говорить ему о том, что я видела живого представителя, несуществующего официально 75 лет тринадцатого дистрикта, без санкции президента Сноу. Размышляя, о чем можно и нельзя заикаться без официального разрешения, я подошла, наконец, к границе моего родного дистрикта. Меня встречают, наверное, все: Хеймитч (опять трезвый!), мама с Прим, мэр Андерси, Мадж и еще целая толпа людей. Похоже я стала важной шишкой, если навстречу мне высыпала половина моих земляков. — Я рад, что вы целы и невредимы, мисс Эвердин. Но поспешите: президенту уже доложили о чрезвычайном происшествии в лесной зоне к северу от границы дистрикта, и он желает поскорей поговорить с вами, — «старина» Крей улыбается мне вполне искренне и даже по-человечески.