Эта Женщина

Молли Хупер, как обычно, задержалась в редакции до позднего вечера. Конечно, Шерлок Холмс, ее начальник, снова пропадал по своим удивительным и неотложным делам, а меж тем газета продолжала жить и функционировать. Целые кипы бумаг, обычные проблемы с типографией, перестановка новостей и мелкие скандалы – все это отнимало силы и время, не говоря уже о том, что ей нужно было следить и за оставленным на нее отделом светской хроники. Джон Ватсон, его редактор, тоже пропадал. По вполне понятным причинам. Эти двое были настолько вдохновенно счастливы, что даже не вызывали зависти – только легкий зуд в груди, словно зачесался старый шрам. И это даже не потому, что Молли была влюблена в Холмса, это из-за того, в кого она влюбилась после него. Честно говоря, она и подумать не могла, что это однажды случится с ней, но когда на пороге появилась Эта Женщина, девушка поняла, что у судьбы были другие планы. Маленькая, рыжая мышка-Молли. Так называли ее друзья, коллеги, соседи - да, собственно, все, кто когда-либо ее знал. И она привыкла - превратилась в милую, маленькую мышку. Она всегда была добра и услужлива, всегда поступала правильно: ходила в спортзал, ела брокколи, училась на высшие баллы. Словом, делала все, чтобы ею гордились и продолжали и дальше смотреть, улыбаясь: «Милая маленькая Молли», в глубине души жалея глупышку. Такие девушки находят себе странных парней в очках, стеснительных и немного нелепых, рожают от них непослушных сыновей и живут всю жизнь безобидными обывателями. Или не выходят замуж до конца своих дней, почитывая романы Джейн Остин и ожидая своего мистера Дарси, обнимаясь с пятью чудовищно толстыми котами. Не то чтобы мисс Хупер это устраивало, но, наверное, так и было бы, если бы не появилась Она. С Эмпайр Стейт Билдинг открывается потрясающий вид на город, особенно в кабинете главного редактора и владельца компании. Молли сегодня весь день занимали странные мысли, вот и сейчас: она просто зашла за несколькими документами, а сама загляделась на разгорающееся море иллюминации, тянущееся к заливу. Это все последствия трудного дня, ранних пробуждений и всего нескольких часов сна в сутки. Маленькая, рыжая Молли всегда поступала правильно. «– Мисс Хупер? – девушка поднимает глаза. – Шерлок рассказывал о вас, – оценивающий взгляд расползается по ней, словно по венам пустили алкоголь, заставляя сердце участить удары. – Мне назначено, сообщите мистеру Холмсу, что я пришла». Эта Женщина. Молли сжала маленькие кулачки со скучным маникюром, а затем одернула блузку в мелкую клетку. Вот только у нее не было сил оторваться от созерцания горизонта. Она так и осталась стоять у окна. «– Скажите, мисс Хупер, – томно спрашивает Она, заходя в редакцию уже, кажется, в четвертый раз за последние две недели. – Вы ревнуете? Девушка поднимает испуганный взгляд и приоткрывает аккуратные губы в удивлении. – Какая жалость. Но вы ведь умная девушка, вы же понимаете, что он не будет принадлежать вам, – во взгляде Этой Женщины проскальзывает досада и немного разочарование. – Забудьте о нем, – наклоняется Она к ее аккуратному ушку, обжигая дыханием пуская мурашки от этого недоприкосновения». Ревность. Это было очень странно. Но к Ней Молли не могла ревновать. Ей можно было только восхищаться. Бесконечно, как произведением искусства. Поэтому, когда равнодушный и зачастую усталый взгляд Холмса проходился по Ее шее или рукам, девушке это казалось святотатством. «– Мисс Хупер, закажите столик на сегодняшний вечер в ресторане Le Bernardin на восемь часов. Желательно в отдельном кабинете. – Да, мистер Холмс. – С вами все в порядке, Молли? – Да, почему вы спрашиваете? – Мы давно работаем, вместе и я доверяю вам. Но последнее время у вас такой голос… и вид. – Вам нет нужды беспокоиться, мистер Холмс. – Что же, это хорошо. Я не люблю беспокоиться». Это было неправильно. Мысли о Ней, ревность к Ней, поклонение Ей. Шерлок Холмс был романтическим героем: красивым и недоступным, словно сошедшим со страниц романа. Эта Женщина, несмотря на всю свою красоту, элегантность и исключительность, была живой, настоящей, горячей. Представить себе Шерлока Холмса в растянутой домашней футболке или растрепанным после сна было невозможно. Он в своих сексуальных костюмах так и оставался в ее фантазиях холодным, словно статуя. Ее хотелось представлять в кресле с книгой и чаем, в постели с разметавшимися по подушке локонами или в парке под весенним солнцем. От этих мыслей Молли краснела сильнее обычного, отводила взгляд от Гостьи и думала о психоаналитике, если бы для него нашлось время в плотном графике ее работы. «– Мисс Хупер, – сегодня на ней темно-синее платье, прикрывающее соблазнительные колени и обтягивающее ее фигуру, как вторая кожа. – Знаете, вам идет новая прическа. – Благодарю. Я доложу мистеру Холмсу… – Не нужно, – когда Ее тонкие пальцы смыкаются на запястье девушки, а сама она усаживается на стол, по руке поднимается электрический разряд. – Знаешь, – аккуратный ноготок проводит по синему сплетению вен до локтя и обратно, – ты такая правильная, что это почти нечестно. Тебя хочется испортить, подчинить, – Ее серые глаза все ближе, – как жаль, что ты влюблена в Шерлока. – Может быть, мне все же сообщить… – Мы расстались. – Что?.. – Поужинаем?». Никто и никогда не догадывался, чем занималась милая мышка-Молли с Этой Женщиной. Их так никогда и не увидели вместе, но зато Она показала ей другую жизнь. Жизнь, ставшую для нее раем и адом. «Темные деревянные панели, которыми обита Комната, пугающе смотрятся в красноватом освещении. – Здесь? – Да. – И Шерлок тоже был здесь? – Да, если ты снова собираешься говорить о нем, – Она заметно рассержена. – Ты хочешь сделать все это со мной? – Очень хочу, – шепчет Эта Женщина, проводя пальцами по шее девушки. – Почему? – Ты забавная». Нью-Йорк за окном совершенно погряз в темноте. Молли не включала свет, она не двигалась, она стояла у окна и вглядывалась в свое прошлое, которое почему-то казалось сегодня очень важным. «– Ты должна быть очень послушной, – ремешок из темно-красной кожи обхватывает левую лодыжку. – Если ты не будешь выполнять то, что я хочу, то последует наказание. Молли часто дышит и боится пошевелиться. Ее сердце выстукивает дьявольскую трель, совершенно не заботясь о том, что вот-вот вырвется из груди. Это все кажется безумием, ужасающим безумием, но когда Она прикасается к обнаженной коже девушки, любое сумасшествие видится правильным, лишь бы это продолжалось. – Ты поймешь, что я не хочу причинить тебе вред. Я хочу доставить нам обеим удовольствие, – в Ее руках алый шарф. – Но сначала я завяжу тебе глаза. Темнота накрывает и весь мир кажется потерянным. Молли не может пошевелиться. Даже не потому, что распята и скована, а потому что Она запретила двигаться. Тишина нарушается только стуком ее каблуков - то отдаляющихся, то вновь приближающихся, темнота не нарушается ничем – она совершенна. Когда горячее дыхание опаляет ее живот, Молли непроизвольно втягивает его и судорожно вдыхает воздух. – Не двигайся, – по слогам произносит Она. Влажный язык касается впадинки пупка, замирает на секунду, а затем обводит его, и девушка прикусывает щеку, только бы не застонать, только бы не двинуться и не вскрикнуть. Прикосновение заканчивается так же неожиданно, как и началось. Легкий ветерок от насмешливого дыхания и снова тишина, темнота и стук сердца. Когда на нежном соске смыкаются губы, то Молли не сдерживается. Плечи ее дергаются, и стон срывается, разбиваясь о темное дерево стен. – Я ведь предупреждала, – Ее голос довольный, как у мурлыкающей кошки. Ее руки обводят бедра, а на соске смыкаются зубы». На этаже слышался шум - наверное, уходили домой коллеги. Город засыпал, просыпалась Похоть. Небо зажигало звезды, город зажигал неон. В стекле ясно очерчивалось собственное отражение в скучной блузке. «Молли стоит на коленях, опустив взгляд в пол – ей нельзя открывать глаза. Темнота - любимое развлечение Этой Женщины, хотя девушке хочется их открыть, чтобы любоваться Той, что стала ее миром. Рыжие волосы забраны в простой хвост, а на затылке лежит теплая ладонь. – Ты не любишь темноту, моя мышка? – Не люблю, госпожа. – Хочешь, я подарю тебе свет? – Она улыбается, произнося это, и у Молли холодеют кончики пальцев от тона, которым Она задает вопрос. – Хочу, госпожа. Короткий взмах руки, тонкий свист стека, и кожаный наконечник опускается на твердый от возбуждения сосок. Сначала один, затем другой. Молли стонет, ее пальцы дрожат, она сильнее и сильнее зажмуривает глаза, пока с ее губ не срывается крик от очередного удара, от невыносимого удовольствия, от острой грани, отделяющей ее от наслаждения. Под веками темнота окрашивается в яркие круги и вспышки сверхновых звезд, пока не пропадает вовсе, уступая место белоснежному взрыву, расходящемуся по всему телу от пронзающих игл оргазма. – Я так люблю, когда ты кричишь, – шепчет Она, перед тем как подарить поцелуй». Они расстались год назад. Разбились вдребезги, как две фарфоровые вазы эпохи Мин, в пыль и крошево, разметавшись по белоснежному ковру наступающего января. Хотя все началось еще раньше. «– У меня на завтра есть билеты на русский балет, – Молли смущенно улыбается и убирает прядку волос за ухо. – Достались от Лианы из отдела искусств, она статью писала про них. Пойдем? – Прости, мышка, – Она улыбается и насмешливо щелкает девушку по носу. – У меня на завтра другие планы. – Снова клиент? – Молли сжимает кулачки. Пока Она не видит – можно. – Ага». «– Давай пообедаем вместе? – щебечет девушка в трубку и рисует какие-то странные каракули на черновике очередного счета. – Не сегодня». «– Я хочу, чтобы ты пошла со мной на этот прием, – Молли волнуется, приглашая Ее, в желудке ворочается такой ком неуверенности, что впору обращаться к врачу. – Ты совершенно не понимаешь, как это повредит твоей карьере и взаимоотношениям в коллективе? А если «ДМ-Викли» что-то заподозрят? Достанется всем. И тебе, и мне, и Шерлоку. А о своих родных ты подумала?». «– Мышка? Что ты делаешь в эту субботу? – в трубке Ее довольный голос, мурлыкающий и урчащий. – Ничего, – Молли устала, она всю неделю спала не больше пяти часов в сутки, на работе авралы, а мистер Холмс совершенно невыносим, даже больше, чем обычно, и совершенно неизвестно, почему. – Заехать за тобой? – на Ее месте так и хочется представить черную пантеру, облизывающуюся розовым языком и щурящую глаза. – Нет. – Ты уверена? – насмешливый, даже неудивленный тон. – Да. Я устала и хочу спать». Мышки умеют злиться и больно кусаться. Мышки умеют делать ошибки точно так же, как и все остальные. Молли понимала это, когда к вечеру субботы, абсолютно выспавшаяся, мерила шагами маленькую квартирку в Бруклине и мечтала о том, чтобы Она настояла на своем, чтобы наказала за дерзость, вновь утверждая свои и только свои правила. В понедельник, глядя на совещании в окно, где с неба пушистыми хлопьями падал снег, девушка готова была признать, что это слишком высокая цена за минутку торжествующей гордости. Через неделю она была готова мириться со всем, лишь бы снова быть рядом. Через месяц на светском рауте рядом с Ней стояла прелестная рыжая женщина в красивом платье, с изящной фигурой и идеальной прической. Молли готова была заплакать, потому что её Она никогда не брала с собой. Даже Шерлок смотрел на секретаря с удивлением и почему-то с редким проблеском сочувствия. Хотя, возможно, это была просто жалость. Молли ушла домой, сославшись на плохое самочувствие, когда услышала обрывок разговора. Кейт, так звали Ее спутницу, живёт с Ней. Ещё через месяц мышка впервые напилась. Нет, она и раньше могла выпить пару коктейлей или бокалов вина. В этот раз она напивалась методично, бутылкой виски, в темноте, выплакивая накопившуюся боль, которую приходилось каждый день прятать за любезной улыбкой. Все неправильно в мире, где нет Её правил – ориентир потерян и компас разбит вдребезги. Собрать себя из осколков оказалось невозможно. Только маскировать собственную неполноценность слабой улыбкой и любовью к работе. Все изменилось снова пару недель назад. «– Молли? – в голосе Этой Женщины растерянность. – Ты знаешь, что Шерлок влюбился? – Что? Ну… знаю, – растерянность сменяется раздражением. – У меня нет времени заниматься твоей подростковой влюбленностью в него. – А у меня нет времени выслушивать твои колкости, – в трубке возмущенный вдох. – Он придет к тебе. Обязательно. Ты и сама прекрасно знаешь, что когда ему плохо, больше пойти ему не к кому. Просто сделай так, чтобы он посмотрел камеры видеонаблюдения редакции. – Интересно, как? – Не знаю. Это ты у нас специалист по убеждению». Столько уверенности в голосе, столько равнодушия и твердости дались дорого. Слезы душили, угрожая размазать и без того не самый аккуратный макияж. Сердце утверждало, что разговор был слишком коротким. Разум утверждал, что он устал и только хочет снова оказаться у Ее коленей. Молли уверяла сама себя, что все в порядке. Она никогда не могла бы подумать, что с ней это случится. Она всегда влюблялась в высоких темноволосых мужчин, заикаясь и краснея в их присутствии. Все изменилось, когда появилась Она – Ирэн Адлер. «Лифт останавливается на этаже, хотя Молли никого не ждет здесь в этот час. Сама она, уставшая и голодная, даже немножко злая, сидит над документами поставок канцелярии и видит, пожалуй, только каждое третье слово. – Мисс Хупер? – вопрошает Она, нависая над столом девушки, не обращая внимания на откровенно ошарашенное лицо. – Мистера Холмса нет на месте, – Молли хмурится и отводит взгляд. – А я к вам. – А мне с вами не о чем говорить. – Мышка, я буду вынуждена наказать тебя за ложь, – Она улыбается и проводит пальцем с ярко-красным ногтем по блокноту с бабочками. – Ты все еще хранишь мой сувенир? – Не трогай мои вещи. И, вообще, как там Кейт? – Ты глупая, маленькая мышка. Кейт была моим заданием. Ты ушла – я не стала ничего тебе говорить. Ты ревновала меня к клиентам, а я не хотела делить тебя с твоими чувствами к Шерлоку. Глупая, глупая мышка, они никогда не были тем, кем была ты. Ни с кем из них у меня не было секса, эта прерогатива досталась очень немногим, несмотря на то, что почти все газеты Нью-Йорка, включая вашу, твердили и продолжают твердить о моих многочисленных романах. – Ты чертова Мата Хари. Почему сейчас? – Молли шумно сглатывает. – Ты потерялась, моя маленькая, я слышала это в твоих невыплаканных слезах и том твердом, суровом голосе, которым ты так старалась говорить. Кейт давно не живет со мной, а я совершенно вымоталась без тебя. Извелась, потому что если я способна кого-то любить, то именно тебя. Ты перевернула мой мир с ног на голову, невозможное существо! Заполонила мои мысли и совершенно меня подчинила. Поэтому я хочу подчинить тебя, увидеть вновь на коленях с опущенными ресницами. Я бы имела тебя прямо здесь, если бы не знала, что мы застрянем на целую ночь, потому что я абсолютно не намерена отпускать тебя больше ни на минуту. – Ты думала, что я любила его в то время, пока была с тобой? – Думала, – неохотно выдыхает Эта невозможная Женщина. – Я забыла его в тот момент, как ты впервые вошла в этот холл. – Поужинаем?». Ей очень хотелось сказать Джону, что ему не о чем беспокоиться. Очень хотелось развернуть его к себе и впечатать в глупую, светлую голову, что Ирэн Адлер - только ее и больше ничья. Но она все еще не была уверена, что это стоит делать. Какая-то часть сознания еще колебалась, боялась поверить в свалившееся на голову счастье. Вернувшееся спокойствие разливалось по крови мятным бальзамом, остужая вены и даря наслаждение быть на верном пути, знать, что все правильно, что все решено, что стоит только закрыть глаза, склонить голову и положить на колени Ей, чувствуя, как Ее рука нежно оглаживает тонкий кожаный ошейник. Джон ревновал, а раскрасневшаяся Молли была готова хохотать от глупости ситуации. В отражении появилась еще одна фигура. Молли развернулась и произнесла слегка удивленно и чуточку насмешливо: – Мисс Адлер? – Мисс Хупер? Вы снова задержались допоздна на работе? Я буду вынуждена наказать вас, – Она хитро улыбнулась и подошла ближе. Ирэн была без ума от своей милой мышки. Это удивительно и непонятно, но когда ее клиенты стонали в темной комнате от того, что она делала с ними, когда она связывала их руки, проводила рукоятью стека или плетки по коже – неважно мужчины это или женщины – перед ее взглядом были только эти аккуратные губки, эти ямочки на щеках, эти глаза с озорным блеском, эта кожа. И стоны, наполняющие комнату, были только ее. Молли знала, что у Ирэн аллергия на моллюсков и миндаль, что она засыпает на животе, подложив руку под щеку, что болеет за Тоттенхем Хотспур, в чем никогда не признается, как и в любви к лимонным пирожным. Молли видела Ее в растянутой футболке и в кресле с книгой в руках. Она помнила, как Ирэн обгорела, потому что уснула на пляже, и как три дня сидела в номере отеля, не показывая на улицу красный нос, и Молли приносила ей ракушки - «Море с доставкой на дом». – Они не вылезают из постели? – Адлер медленно приподняла подбородок девушки и заглянула в карие глаза. – Вероятно, только для того, чтобы поиграть в детективов. – Поэтому ты до сих пор здесь? А он за сегодня прислал мне уже три задания. Я почти жалею, что кто-то у меня такой умный, что вспомнил о камерах. – Шерлок просто наглец. – Не то слово. – Все время забываю спросить, – Молли чуть усмехнулась, – как же ты его уговорила посмотреть видео? – Я только намекнула, а он рванул в мой кабинет, словно за ним гнались демоны, – Ирэн негромко рассмеялась. – На него смотреть было жалко. – Он смотрит на Джона, как на целый мир… – Молли было немного страшно и совсем чуточку грустно. – Он никогда не сможет смотреть на него так, как я смотрю на тебя, – и совершенно плевать, что охрана начала обход полчаса назад, что в кабинет могут зайти. Главное, что под веками рождались сейчас звезды, что в груди учащенно билось сердце, что изящные пальцы обхватывали подбородок, а поцелуй оставлял на губах девушки ярко-красные смазанные следы. – Поужинаем? – прошептала Молли и показала два билета в кино на совершенно глупую романтическую комедию. – Вы совершенство, мисс Хупер. – Это потому, что я люблю вас, госпожа. Маленькая, рыжая мышка-Молли. Так называли ее друзья, коллеги, соседи - да, собственно, все, кто когда-либо ее знал. Не то чтобы девушку это устраивало, но, наверное, так и было бы, если бы не появилась Она. Эта Женщина. Госпожа. Любимая.