***
Если бы кто-нибудь выглянул бы этой ночью в окно или во время поздней прогулки поднял глаза на охристые плафоны, то смог бы разглядеть заспанным взглядом, как все еще горящие лампочки тонули в невыносимо яркой вязкой жидкости. – Вода просочилась – трещина. А если бы некто особо наблюдательный убрал зонт или тщательнее смотрел под ноги, то открыл бы, что дождевые капли светились бело-голубым, подобно дорожной плитке и асфальту, на которые попадала световая влага. – Лунный свет отражается, верно… Разве не красиво? – Чудесная лунная ночь! Если бы бездомный житель города не зажмурился этой ночью от холода, еще более острого из-за промокшей от снега одежды, если бы вылез из неосвещенной подворотни, то мог бы летально утолить жажду, напившись света. Но сон являлся более достойным занятием, чем созерцание того, что можно было объяснить своим невежеством.***
Человек с силой вжимался в угол, чувствуя, как по вздернутому в попытке не смотреть, не верить и не принимать действительности сего явления подбородку стекали фосфорных оттенков капли, тяжелые и будто масляные. Чувствуя, как по плечам, с волос капает светящееся, чуждое вещество. – Все можно объяснить, – человек шептал себе успокаивающие слова сквозь сжатые зубы, боясь, что «масло» попадет в рот, а после в глотку. В воображении человека вещество приобретало температуру расплавленного металла, моментально застывая в гортани, не давая дышать, и пугая все больше своей неестественностью и абсурдностью. Рубашка казалась промокшей насквозь и сухой, словно была свежевыглаженной, судорожно вздымаясь вместе с грудью человека. Фонари потухают, вместе с ними тухнут и дождевые капли…