Милые бранятся - только тешатся

- Я дома, - уставший после репетиции я буквально вползаю в квартиру и уже с порога чувствую умопомрачительные запахи, от которых желудок подал признаки своего существования. Целый день провести на двух бутербродах-то… - Хён! Айщ!!! – из кухни послышалось шипение масла на сковороде, а уже через несколько секунд из дверного проёма показалась макушка самого любимого и ненавистного мне человека. – А я кое-что для тебя приготовил, - эти сузившиеся до микроскопической щели глаза, хитрющая улыбка и чересчур довольное лицо вмиг развеяли всю усталость. Пока я разбирался с запутавшимися шнурками на высоких ботинках, рядом успели появиться лимонного цвета пушистые тапочки с мордашкой кролика: раскосыми глазами, чёрным носиком и длиннющими ушами, которые тащились за тапками еще с полметра, наверное. - Хён, я так соскучился! – обнимая спину, сверху навалился мой кролик, я взвалил его на плечо, поднялся, шлёпнул по попке и понёс в гостиную, где скинул его на диван и защекотал. – Подожди-и-и! – сквозь смех и барахтанья прохихикал он. – Это тебе! – донсен сполз на пол и натянул на мои босые ноги точно такие же тапочки, только небесно-голубого цвета! - Йа! Чживон! Что это?! – я удивлённо уставился на эту растянувшуюся в радостной улыбке моську. Ну, невозможно же погладить его против шёрстки по загривку. - Как что? Тапочки! Они мне так понравились, что я купил две пары. Давно хотел что-нибудь такое тёплое, домашнее для нас приобрести, а тут они на глаза попались… – смущённый, красный, но довольный собой он примостился рядом, положив голову мне на плечо и сцепив пальцы наших рук в замок. Нежность нахлынула огромной лавиной, и я смял любимого в охапку, поблагодарил, поцеловал в макушку и как бы между прочим спросил, пока тот уютно устраивался в моих объятиях: - Кстати, родной мой, ты нашу кухню не задумал ведь спалить? – Чживон резко вскочил и, как пуля резкий, унёсся на кухню спасать ужин. Я уверен, что он всё равно получится как всегда восхитительным.

***

- А тебе идёт этот розовый фартучек, - я аккуратно толкнул ногу Чживона под столом, игриво поглядывая на него. - Хён! – он снова залился краской и носом уткнулся в тарелку с рисом. Такой милый, что я не выдерживаю, подхожу к нему и нежно целую в губы, одной рукой гладя его по спине, а второй оперевшись о край стола. Чживон неожиданно прервал поцелуй и тихо и слишком уж возбуждающе сказал: - Ты же устал, Воншик… - мелкий всё ещё сидел с закрытыми глазами, а тело еле заметно трепетало, - у тебя завтра концерт… - и он дарит лёгкий чмок в губы, - тебе надо отдохнуть… - ловлю невесомый поцелуй в щёку, - надо набраться си-и-ил… - и снова нежный, долгий, глубокий поцелуй, от которого внизу живота до невыносимости сладко потянуло. - У кого-то завтра тоже концерт, - шепчу в самое ухо и слегка прикусываю его мочку. - Нам надо отдохнуть, - самые тёплые и родные руки на свете обвились вокруг моей шеи, а на шее оставались влажные следы от поцелуев. - Ну, мы и отдохнём, - оттягиваю за волосы его голову немного назад и страстно впиваюсь в эти сладкие губы. - Ты уверен? – смеётся прямо в поцелуй. Получит кто-то за это. - Как никогда, - сил сдерживаться больше нет. Хватаю его на руки и уношу в обитель разврата, где нас уже заждались большая мягкая кровать, баночка лубриканта и шикарная ночь, полная фейерверков, наслаждения, стонов и оргазмов.

***

Этот Бобби… Сейчас он читает очередной дисс на меня. Но ничего, скоро моя очередь будет, а пока я наворачиваю круги по сцене, собирая самые точные выражения в его адрес. Его импровизация закончилась просто оглушительными аплодисментами, что подзадорило меня ещё сильнее. Я просто обязан выиграть у этого мелкого говнюка! Пусть никаких наград нам за это и не дадут, но признание фанатов, ещё более оглушительные их аплодисменты – вот что требует душа поэта! Смотрю на ухмыляющуюся рожу самого ненавистного для меня человека, набираю в лёгкие побольше воздуха и…

***

Вылавливаю Бобби в коридоре и тащу в какую-то коморку, закрываю дверь и с силой вжимаю его в стену. - Сегодня ты победил, - угрожающе прошипел я, - но это только сегодня и только на этой сцене. - И? – даже в темноте через мизерный разрез глаз вижу пляшущих там чертей. А руки мелкого резко оказались под моей футболкой, и подушечками пальцев он медленно изучал мою поясницу. - И? – сейчас мне позавидовал бы любой котёл на костре. – И кто-то сегодня ночью оторвётся на другой сцене, - беру в руки его лицо и страстно целую. До крови на его губах. – Готовь попку, сладкий, и не забудь купить две баночки, - слизываю проступившие капельки крови с его пухлых губ, подмигиваю и ухожу. - Хорошо, любимый, - слышу томное в спину. И это лучше любого дисса.