Питомец

Эктелион, также иногда невежливо называемый «болван-заткни-фонтан», был некогда одним из величайших воинов королевства Гондолин. Однако, как всем известно, это королевство было уничтожено, а сам Эктелион геройски расстался с жизнью, убедительно доказав, что балроги плавать не умеют, да и эльфы в доспехах тоже. Получив в относительно скором времени новое тело и все к нему прилагающееся, Эктелион зажил в Валиноре довольно-таки спокойной и даже чересчур мирной жизнью. И в этой новой жизни уже никто не мешал ему предаваться еще одному любимому занятию, склонность к которому у него проявилась едва ли не с самого первого появления на свет. Этим занятием было вязание. За свою долгую и бурную первую жизнь Эктелион изучил, кажется, все существующие способы и приемы вязания, все хитрые петли и узоры, все это освоил в совершенстве и сотни раз применял на практике. Он умел вязать и совершенно банальные свитера и шапки, и причудливые тонкие кружевные салфетки, и самых разных игрушечных зверей… Все эти умения быстро вспомнились и в новом воплощении, однако кое-что все же так и не возвратилось. Дело в том, что с самого первого своего появления на свет Эктелион довольно часто проявлял одну очень странную способность. Стоило ему повнимательнее взглянуть на какое-нибудь вязаное изделие, как оно вдруг проявляло небывалую склонность к полету. Это касалось всех вязаных предметов без исключения, однако лучше всех порхали и выделывали воздушные трюки шерстяные носки. Единственным способом быстро успокоить разлетавшиеся вещи было побрызгать их водой. С возрастом, освоив тонкую и заковыристую науку вязания, Эктелион научился контролировать свою необыкновенную способность, которую сам для себя назвал «носочным сглазом». Теперь вязаные вещи летали только тогда и там, где этого хотел сам Эктелион. Эльф чувствовал себя по-настоящему счастливым, когда веселая разноцветная стая носков, шапок и вязаных зверушек танцевала в воздухе под звуки флейты своего создателя. Любимцем Эктелиона был большой розовато-сиреневый шарф, пушистый, мягкий и теплый. Это был невероятно преданный и ласковый питомец, намного более солидный и разумный, чем всякая мелочь вроде носков, и сопровождавший любимого хозяина почти повсюду, за исключением тех случаев, когда шарф сушился после стирки, на короткое время теряя летучесть. Этот шарф отправился вместе с Эктелионом в Средиземье, и там, в многочисленных походах, сражениях и прочих неприятностях никогда не покидал его. Пушистое вязаное тело шарфа со временем истончилось, края обтрепались, а цвет из сиренево-розового стал каким-то тускло-серым. Все чаще приходилось теперь шарфу коротать дни где-нибудь в мешке или сундуке, только темной ночью подползая к спящему хозяину, сворачиваясь рядом и неслышно напевая ему уютные шерстяные колыбельные. В Гондолине шарфу понравилось. Там не было мерзких домовых пауков, которые любили селиться в сундуках и которых шарф до смерти боялся. Не водились в Гондолине и свирепые хищные моли, охочие до питательной шерстяной плоти. В новом доме у вязаного питомца вновь появились маленькие товарищи, носки и зверушки, и радостно было старому шарфу глядеть, свернувшись на коленях у хозяина, как разноцветная малышня порхает и пляшет в воздухе под звуки флейты, мелькая и пестря не хуже бабочек. Однако всякому счастью рано или поздно приходит конец. В тот страшный последний день, стрелой вылетев в оставленную открытой форточку, шарф повсюду разыскивал Эктелиона, всем своим вязаным нутром ощущая, что времени все меньше и меньше, что нужно успеть, долететь во что бы то ни стало… Но как было отыскать одного-единственного эльфа в царящем вокруг ужасе и хаосе, уворачиваясь от стрел и огня? И бедный шарф успел лишь увидеть, как тело его любимого создателя и хозяина скрывается под водой, опускаясь на дно бассейна огромного фонтана. В отчаянии шарф рванулся к воде, хотел нырнуть, пока не стало слишком поздно, обвиться вокруг тела хозяина, понять его из воды, хотя бы попытаться спасти, вдруг получится? Но намоченный конец шерстяного тела бессильно повис, потеряв от воды всякую чувствительность и подвижность. Шарф понял, что ничем не сможет помочь хозяину, и в отчаянии устремился вверх, не в силах больше видеть то, что творилось вокруг. Никем не замеченный, всеми забытый и никому уже не нужный, шарф взлетел над гибнущим Гондолином, поднялся выше облаков, чтобы ненароком не попасть под дождь, и взял курс точно на запад, ориентируясь по солнцу и звездам. В конце концов достигнув Валинора, облетев его весь и не найдя хозяина, шарф поселился в Садах Ирмо, свил гнездо на старой иве и почти не вылезал оттуда. Лишь изредка его видели висящим на ветке и пошевеливающим обтрепанными концами в невыразимой тоске. А однажды гнездо на иве опустело. *** После возрождения, в новой жизни, у Эктелиона вскоре появилась мечта. Этой мечтой он ни с кем не делился, так как боялся, что его сочтут сумасшедшим или просто дураком. Он мечтал вернуться в Средиземье, в этот большой и бестолковый мир, полный страшных опасностей и безграничных возможностей… Но, проводив в это самое Средиземье своего приятеля Глорфинделя, Эктелион вскоре понял, что ему подобная судьба не светит, а его мечта, нелепая и нелогичная блажь, так и останется мечтой. Это заставляло его еще больше грустить об утерянном «носочном сглазе». Дом был полон вязаных зверушек и прочих вещей, но ни одна их них даже не пыталась подняться в воздух. Сейчас под совместными усилиями пальцев и спиц из зеленых ниток рождался хвост какого-то странного оранжево-зеленого зверя с круглым туловищем, короткими лапами и загадочной мордой. За окном, кажется, мелькнула какая-то тень, на секунду загородив освещение, но Эктелион, занятый вязанием и грустными мыслями, не обратил на это особого внимания. Через несколько минут хвост был закончен, и зеленый зверь обрел полностью готовый вид. Под локтем что-то шевельнулось. Охваченный внезапным страхом, эльф вылез из любимого кресла. Что могло так неожиданно там зашевелиться? Что забралось в груду подушек и покрывал, частично помещавшуюся в кресле, а частично сползающую на пол? Мышь? Паук? Никакой живности из мягкого беспорядка не вылезало, однако подозрительное шевеление продолжалось и исходило вроде бы от каких-то грязно-серых лохмотьев, торчавших из-под бархатного покрывала. Озаренный какой-то смутной догадкой, не смея еще поверить в случившееся, Эктелион осторожно стянул покрывало с кресла, явив на свет нечто длинное, затрепанное и извивающееся. Поняв, что его обнаружили, это существо воспарило невысоко над креслом, тихо и как-то виновато урча невероятно знакомым и родным шерстяным голосом, как будто извиняясь за причиненное беспокойство. — Ша… шарфик? — только и смог выдавить из себя Эктелион. От внезапного потрясения он не удержался на ногах и упал бы, но был вовремя подхвачен обвившимся вокруг него шарфом и нежно сжат в мягких шерстяных объятиях. Зеленый зверь, неведомо как вывернувшись из рук создателя, маячил перед носом, загадочно глядя в глаза, а все остальные вязаные изделия вспархивали со своих привычных мест и начинали кружиться по комнате пестрым веселым вихрем. Вися в объятиях своего верного шарфа, как на мягкой шерстяной качеле, Эктелион чувствовал себя невероятно счастливым. То одна, то другая яркая вязаная мелочь вспархивала и начинала носиться под потолком. Эльфу вдруг подумалось, что самая глупая мечта его жизни вдруг стала намного ближе, чем раньше. Осталось лишь связать что-нибудь крупное, что смогло бы без труда тащить его на себе, а там… все пути будут открыты перед ним. Шарфик, поняв мысли хозяина, довольно заурчал и потерся шерстяным телом о его щеку, обещая больше никогда его не покидать.