В чём разница?

Соня, как ни странно, не была потрясена тем, что именно Влад оказался беспощадным убийцей, прозвище которого наводило скрытый ужас на людей. Да, её это почему-то не особенно удивило, но очень опечалило: девушка жестоко обманулась в этом человеке, который казался ей таким… хорошим, добрым, чувствительным и понимающим. Теперь она точно знала, что нежный взгляд певца способен искажаться выражением злобы и ненависти, а милая улыбка в одно мгновение может превратиться в чуть ли не звериный оскал – яростный и дикий. Впрочем, не стоит так оскорблять зверей, такое сравнение, наверное, обидно даже для самых кровожадных из них. Всё в нём теперь вызывало у Сони отвращение и брезгливость, но и забыть до конца былое, чуть зародившееся чувство симпатии к нему она не могла: Влад искусно использовал своё обаяние, и его бархатный баритон продолжал петь в голове девушки. Она знала, что рано или поздно это наваждение пройдёт, время всё поправит, но всё же её до сих пор мучил один вопрос… И она должна задать его, иначе может сойти с ума. Нет, даже не один вопрос, а много. - Влад, зачем ты ухаживал за мной? Только для того, чтобы по возможности избежать подозрений, вызвать к себе симпатию и доверие? – спросила Соня, глядя в глаза «убийцы из оперетты». – Только прошу тебя, скажи правду. - Правду? Хорошо, - произнёс он равнодушно и чуть вздохнул. – Не знаю, поймёшь ли ты. - Я постараюсь понять, - приглушённо ответила девушка, опустив голову. - Знай, я ухаживал за тобой не только ради своеобразного алиби. Это была ещё одна моя роль. Прекрасная роль, мне самому понравилось! Ты такая светлая, добрая и по-хорошему наивная, рядом с тобой хотелось быть таким же и, кажется, удавалось, - на губах Влада мелькнула лёгкая задумчивая улыбка. – Я артист. - Нет! – Соня отрицательно покачала головой. – Ты не артист. Ты – притворщик! Бесспорно, очень одарённый… - А в чём разница? – он грубо прервал её, и в его красивых серо-зелёных глазах сверкнуло выражение раздражения и оскорблённой гордости. Правда, через мгновение это выражение исчезло, и взгляд убийцы приобрёл удивительную теплоту, искренность и очарование. – Посмотри на меня, Соня! Видишь, каким я могу быть? А могу быть совсем другим! Глаза Влада вновь пугающим образом изменились, и от этого его лицо также стало совсем иным, хотя оставалось неподвижным. Молодая криминалистка вздрогнула и невольно сделала небольшой шаг назад. Убийца самодовольно улыбнулся, словно любуясь со стороны своим мастерством, и продолжил говорить: - Разве это не одно и то же? Когда я на сцене театра играю роль Орловского из «Летучей мыши», Эдвина из «Королевы чардаша» или Этьена Вердье из «Мистера Икс», то разве это не то же самое, что сыграть в реальности роль убийцы и злодея или, наоборот, романтичного влюблённого, мечтательную и возвышенную натуру? - Нет, - девушка отвернулась от него, едва сдерживая нахлынувшую волну неприязни и чувства обиды. – Ты не артист, Влад. Возможно, что когда-то ты был им. Но ты перестал им быть в ту самую минуту, когда жизнь невиновного человека – женщины или ребёнка – стала для тебя значить меньше, чем погоня за чужими деньгами, к тому же, нажитыми нечестно. У тебя же была работа, жильё, деньги, хоть и небольшие. - Но я достоин лучшего! Я не мог больше так жить. Представь себе, талантливый актёр и певец не способен питаться почти что одним только воздухом или звуком аплодисментов! – бывший артист оперетты вскинул брови и чуть склонил голову набок. – А что касается моих заработков, то это издёвка, плевок в душу, а не гонорар. Может, ты станешь утверждать, что я беден из-за собственной лени? Нет? Я работал как проклятый и даже нашёл подработку в ресторане, за которую меня в любую минуту могли уволить из театра. Мне надоело жить, считая каждую копейку, надоело петь по указке сверху и жить в постоянном страхе перед всеми мерзкими чиновниками! - Первый гонорар великого певца Фёдора Шаляпина – восемьдесят четыре копейки, но он из-за этого не хватался за топор и не убивал людей, - укоризненно проговорила Соня. – И сейчас немало артистов, зарабатывающих лишь гроши. - Но только я этому воспротивился! – воскликнул преступник. – Только я один! Только я осознал, что достоин гораздо лучшей судьбы. Значит, я умнее их. Сейчас он невольно чем-то напоминал Раскольникова с его «правом» вершить чужие судьбы и разрушать жизни. Даже оружие выбрал точно такое – топор… А эта гордыня, это презрение к окружающим? - Дурак, - сорвалось с губ наивной криминалистки. Влад демонически расхохотался, сверкая глазами, и от его циничного смеха, казалось, мороз подирал по коже, так же как воспоминание о том, скольких людей он с изумительной лёгкостью отправил на тот свет, не жалея и ничуть не раскаиваясь в содеянном. Девушка в ужасе зажала руками уши и затряслась от рыданий, душивших её. - Нет, не плачь, Соня. Прошу тебя, не плачь! - с не менее ужасающей чарующей нежностью проговорил певец, моментально прекратив смеяться. – Я не хотел тебя напугать! О, если бы мои руки были не в наручниках, я обнял бы тебя, чтобы утешить! Но не могу… - Твои руки обагрены кровью, - глотая слёзы, ответила она. - Не может быть! Где?! – с притворным недоумением сказал убийца и пристально осмотрел свои ладони со всех сторон. – Неправда, они чистые. Соня взглянула на его скованные руки, которые прежде нередко ласково прикасались к её рукам, обнимали её, побледнела и шёпотом произнесла: - Да как же в тебе всё это уживается? - Только не надо мне говорить, что «гений и злодейство – две вещи несовместные», - с плохо скрытой издёвкой усмехнулся Влад. - Кажется, я не говорила, что ты гений, - со скептической улыбкой отпарировала Соня. - Но кто же ты на самом деле? - Ты знаешь сама, - ответил он. – Я убийца. Ты должна меня ненавидеть и даже хочешь сделать вид, что это так и есть. Но я знаю, что всё иначе. - Чудовище! – прошипела девушка, сгорая от желания дать ему пощёчину. Влад сделал шаг ей навстречу и проговорил: - Знаю, что это прозвучит нелепо, но именно у тебя, Соня, я искренне хочу попросить прощения. Я знаю, что не должен был играть твоим сердцем, но признайся: ведь я действительно тебе понравился. Иначе ты бы не пришла сейчас! - Да, ты хорошо сыграл свою роль, - глядя в стену, ответила криминалистка. – Ты мне очень нравился. Но в последнее время я смутно ощущала, что не должна подпускать тебя так близко. Что-то в тебе меня тревожило и отталкивало… - И я чувствовал это, - прошептал он. – Возможно, тогда мне следовало понять, что всё кончено. - Влад, я хочу, чтобы ты знал, - произнесла Соня, выдержав паузу. – Я не удивилась, что ты оказался убийцей, я как будто даже была к этому готова, но… я так не хотела этого! До последней минуты не хотела! - Я знаю, - ответил убийца и чуть сжал губы. – Прости меня, Соня. Хотел бы сказать «не забывай», но лучше забудь. Нет, всё же помни меня! Вдруг наручники разорвались на его запястьях и с грохотом упали на пол. Он крепко обхватил девушку, она закричала, умоляя о помощи, почувствовала резкую боль… и проснулась. Всё это оказалось ночным кошмаром. Соня села на кровати и настороженно огляделась по сторонам: зловещей тени «МосГаза» в комнате не было. Осталась только острая боль – приступ межрёберной невралгии и голос, звучавший в её голове. Его голос. Девушка тихо пропела вместе с ним: …Сладость забвенья горьких сомнений, Тайна продленья светлых мгновений… Вот что так очаровывало и одурманивало её – голос, в который она почти влюбилась. Почему «почти»? Влюбилась… Теперь Соня понимала это. Криминалистка ещё долго не могла слышать знаменитую арию Орловского без внутреннего содрогания и не раз просыпалась по ночам от того, что ласкающий баритон безжалостного убийцы напевал в её сознании весёлую и жизнерадостную мелодию маскарадного тоста. Но его самого – не любила. Также она наконец поняла, кто же этот ужасный человек, на счету которого десять жертв. Где-то под многочисленными масками Влада жил слабый, закомплексованный человечек, мечтавший быть вершителем судеб и скрывавший в себе непреодолимую тягу к агрессии и жестокости, желание убивать и наслаждаться страданиями других людей. Чужие жизни ничего для него не значили, но за свою он дрожал от страха и тихо плакал в зале суда, услышав смертный приговор. Пришёл конец игре и хвастовству. Потом Соня не раз вспоминала, что убийца подавал прошение о помиловании и даже лелеял безумную надежду, что ему оставят жизнь. Но этого не случилось, он был расстрелян. Судьба дала Владу Вихрову прекрасный голос и великолепные актёрские способности, непомерные амбиции и самолюбие, но не дала ни совести, ни чести, ни благородства, без которых не может существовать настоящий артист.