Теория выживания

Akira Yamaoka - Your Rain

      Когда первичная тревога от побега спала, музыканты смогли по возможности осторожно и подробно осмотреть своё новое пристанище, которое ограничивалось по периметру невысокими бетонными перилами, было негусто утыкано различными столбами и антеннами, и в центре имело небольших размеров каморку. Последняя была непригодна к использованию – полная различных проводов и рубильников, она представляла собой некое сердце дома, отвечающее за его электрическое оснащение. Но сейчас сердце было мертво. Найденный на полу комнатки люк был накрепко заварен – видимо ремонтники и прочие службы предпочитали использовать не самого надёжного вида лестницу. Чуть позже Мето вспомнил, что проход был закрыт из-за какого-то несчастного случая пару лет назад. По его словам, какой-то подросток в компании своих друзей сломал замок и забрался туда, где быть ему совершенно не следовало.       Очередное упоминание смерти принесло за собой лишь разочарование этим знанием и вернуло частичку угасшей было тревоги. Драммер, чувствуя себя виноватым, поспешил удалиться в противоположную от группки людей сторону. Несмотря на нетёплую погоду, он не спешил к Тсузуку, раздающему спасённые из квартиры одеяла. Он вообще больше не хотел никуда спешить. Усевшись на перила и свесив ноги в тёмную бездну ночи, он всё также бездумно смотрел вперёд, думая о том, как много, оказывается, смертей окружало его. И дело было даже не в зомби. Смерть была рядом постоянно – сосед, заболевшая жена хорошего приятеля, попавший под машину у него на глазах незнакомец – рядом постоянно кто-то умирал, и лишь эта непреодолимая волна мертвецов позволила очнуться и оценить все масштабы случайных, вроде бы, совпадений.       Холодало. Но не на улице, а где-то внутри, там, где картинка нарисованного мирка осыпалась будто старая краска со стены, открывая, прятавшуюся ранее за яркостью цветов, ржавчину настоящего мира. Мира, в котором не было сказочного счастливого конца, а была лишь жалкая надежда, что всё может быть хорошо, да и то, не для всех. Очередной порыв холодного ветра будто бы стал подтверждением этих мыслей, где-то за спиной Мето раздались разочарованные возгласы музыкантов – выбирая лучшее место для костра, они в очередной раз ошиблись, возникающие из ниоткуда дуновения всё чаще казались хаотичными, а их попытки устроится за одной из сторон коморки – бесполезными. Но, найденные внутри комнатки доски, просто не могли заставить замерзающих мужчин остановиться и забросить свою затею. После четвёртой попытки костёр был устроен, может разводящие его наконец-то извлекли какой-то урок для себя, а может, просто погода сжалилась над людьми непривычными к ночам под открытым небом.       - Может, пойдёшь ко всем, а то совсем замёрз, - обнявшие позади руки были теплыми и пахли дымом. Мето знал, что даже будь он глух и не имей возможности слышать голоса собеседника, он бы смог узнать в этих руках те единственные, что могли дарить по-настоящему спасительные объятия.       - Чуть позже, - он улыбнулся бесконечной темноте и неловко потёрся об держащую его руку. Такое, немного звериное признание, было для драммера большим откровением, на которое он был способен. Он и так сказал слишком много за этот сумасшедший вечер, а потому продолжал ощущать себя немного смущённым.       - Но замёрзнуть я тебе не дам уже сейчас, - эти слова могли бы иметь пошлый подтекст, если бы были произнесены в другое время и в другом месте, но сейчас, за ними последовала лишь уверенная попытка спустить Мето с перил. Накрывая его одеялом, одним на двоих, Миа вынужденно прижимался чуть ближе, согревая не только добытым куском материи, но и собой. Спокойные удары его сердца отдавали Мето странной щекоткой куда-то в район лопаток, чему он улыбнулся вновь, опуская взгляд и не спеша разворачиваться к гитаристу лицом.       - Ещё немного и я поверю, что всё произошедшее было во благо, - признался он, накрывая изящные руки своими в попытке сохранить тепло. В ответ Миа совсем по-детски хохотнул и зарылся носом в спутанные волосы на макушке драммера. Закрывая глаза. Он мог уверенно представлять, что сейчас они сидят не на крыше, пришедшего в запустение здания, а где-то на веранде крохотного домишки, расположенного в горах. И вокруг нет ни единой души, чтобы помешать их уединению. Но… окрики согруппников возвращали в реальность, заставляя крикнуть в ответ, оповещая, что всё в порядке.       - Знаешь, Мето, сегодня ты был совсем иным, чем раньше. Я даже представить не мог, что так сильно всё это время ошибался в тебе, и… мне наверное нужно извиниться, -обращаясь к возлюбленному Миа говорил сбивчиво и торопливо, но не потому, что боялся не успеть, а потому, что боялся передумать и вновь смолчать, оставив откровение непроизнесённым.       - За что извиниться? – столько неподдельного изумления было в голосе Мето, что Миа не нашелся что сказать. Не давалось ему признание в этой, никуда не девшейся, тяге к Коичи, как не давалась и мысль, что Тсузуку он также не сможет отказать, будь на то время и возможность. Времени промедления с ответом хватило ровно настолько, чтобы Мето продолжил, расставляя всё происходящее по местам. – Знаешь, если честно я совершенно не хочу выслушивать твои признания, какими бы они не были. Наверное, это слишком болезненно для меня. Ты просто знай, что я приму тебя любым, откуда бы ты ни шел. Всегда. Как и всегда буду пытаться уберечь от всех напастей этого мира, будь то зомби, или же обычный дождь.       - Мето, - гитаристу не хватило слов, чтобы выразить всю свою признательность за подобный ответ. Он продолжал обнимать своего драммера всё крепче, и всё больше не хотел уходить туда, где чужие громкие голоса рушили всякую возможность искренности и уединения.       - Давай просто помолчим вместе, ещё чуть-чуть, - смотреть на звёзды вот так, согреваясь под тяжестью родных объятий было в разы приятней, чем в одиночестве, и горели они ярче, и становилось их больше в разы. Усыпанное россыпью ярчайших бусин, оно дарило себя тем немногим, что могли сейчас любоваться его красотой. Небо дарило себя, а вместе с тем и окрепшую веру в лучшее будущее. – Когда всё это закончится мы с тобой куда-нибудь уедем, вдвоём. Хотя бы ненадолго.       Миа не ответил, ведь эти слова даже не были вопросом, скорее общей мечтой – желанием, что хотелось загадать на первую же падающую звезду. Но бусинки, на этот раз, оказывались плотно пришиты к чёрному бархату ночи и не спешили опадать так просто. Светлые прятки разметавшихся по плечам волос щекотали нос и заставляли лишний раз шевелиться, в желании избежать щекотки и когда рука Миа вновь выскользнула из объятий, убирая волосы, Мето повернулся лицом к возлюбленному. Ветер поспешил украсть частички хранимого тепла, но то, в разы восполненное поцелуем, уже невозможно было забрать так просто.       Ветер уносил все тревоги и обрывки фраз срывающихся с уже порядком обкусанных губ. Натсу пытался отстраниться, и снова сказать Казуки, что преграда из одной единственной постройки, отделяющей их от основной толпы, слишком мала и ненадёжна, но его вновь прижимали к стене так напористо и властно, что любое желание сопротивляться уходило на второй план. Голову кружило от мысли, что это крыша малоизвестного дома, хотелось расхохотаться от понимания, что там, внизу, всё кишит живыми мертвецами, хотелось отчаянно по-волчьи выть от понимания, что здесь всё ограничится лишь тем, что уже происходило. Крепкие объятия, прохладные руки под кофтой, колено провоцирующе расположившееся между ног – всего этого было недостаточно. Жаркое, будто бы случайное, трение и страстные поцелуи не дарили желанного насыщения друг другом. Натсу понимал это, а потому всё ещё держал себя в руках, не переходя ту грань, за которой после, возможно бы, стало стыдно перед согруппниками и коллегами.       - Мы могли бы зайти внутрь, - прошептал гитарист ему на ухо подобно змею искусителю, будто бы в ответ на прочитанные мысли. – Там мало места, но для нас двоих, вполне может хватить.       - Услышат…       - Плевать, - очередной поцелуй, буквально вытягивающий признание из драммера. Он ещё не решался. Его не видели, но чувствовали, продолжая держать за руку и вести в нужном направлении, и доверять ведущему было не так уж сложно. Как, впрочем, и всегда.       Хлопок двери за ними казался слишком громким, и вроде бы голоса за стеной стихли - музыканты прислушивались. Но, нет. Всё также продолжали звучать монотонно под треск разгорающихся деревяшек. Импровизированный костёр и вымышленное тепло – всё это было так далеко отсюда, что казалось совершенно недосягаемым. Но это лишь обман. Натсу понимал это, а потому противился, когда цепкие руки боролись с пряжкой ремня. Смущённо отводил взгляд и шептал неуверенно о том, что нужно подождать.       - Нет, - твёрдо, несмотря на подрагивающий голос, - я не хочу так.       - Ещё как хочешь, - Казуки бесцеремонно развернул партнёра к стене лицом, заставляя его упереться руками в торчащие рычаги неработающих более приборов. Те врезались в ладони, причиняя немалую боль и отрезвляя. А рука гитариста, тем временем, грубо легла на ширинку мужчины, накрывая собой заметное возбуждение, как доказательство чужого желания.       И Натсу хотелось стонать от безысходности данного положения. Желания тела и желания мыслей оказывались порой различны, и теперь он мог это понять на собственном примере. Сердце стучало учащённо отнюдь не от растущего желания, а от боязни не быть услышанным человеком, который должен был понимать лучше прочих, даже без слов. Он безотчётно провёл рукой по включателям, будто бы выбирая тот верный, который стоит опустить. А после, одновременно со вдохом, резко развернулся. Он будто бы слышал, как в его голове переключается один из похожих рубильников. Щелчок. Он отчётливо схож со звуком пощёчины оставляемой им на щеке Казуки. Болезненно. Наверняка оставляя пару царапин от массивных колец, с которыми духу не хватило расстаться даже после начала всей этой суматохи. И тот зашипел, отступая назад, задел спиной паутину торчащих проводов и, Натсу мог поспорить, продолжал ошарашено смотреть в темноту, пытаясь разглядеть своего драммера. Да только своего ли?       - Мы поговорим завтра. Днём, - Натсу коснулся его плеча, наугад, ориентируясь лишь по сбитому дыханию и как бы извиняясь за свою непокорность, но ощущение, что он всё, абсолютно всё, сделал правильно не покидало. Не задерживаясь более ни секунды в до ужаса душном помещении, он выскользнул туда, где прохлада ветра казалась спасительной и бодрящей, а простор неба над головой дарил крылья, пусть только воображаемые, но уже их хватало, чтобы казаться чуточку лучше и сильней.       - Как твоя рана? – поначалу Натсу даже удивился, узнав собственный голос в том, что задал вопрос, а после взял себя в руки, не видя в банальной заботе о согруппнике ничего противоестественного. Подсаживаясь к Даичи, в свете отблесков костра, он мог видеть, как тот пытается выглядеть бодрым, но этой игры хватило ненадолго.       - На самом деле не очень, - честно признался он и поднёс перебинтованную руку на свет. На белоснежных бинтах отчётливо проступал багровый рисунок свежей крови, просочившейся вновь. Рана требовала шва, который не мог наложить никто из музыкантов. Но Даичи и не просил, он лишь виновато улыбнулся драммеру и будто бы в оправдание продолжил: - Наверное, когда по лестнице поднимался, поспешил и вот… только-только начавшая заживать рана вновь открылась.       - Мы с Масой решили, что завтра Даичи не будет спускаться до самого конца как все остальные. Мы проведём его через дом, а заодно, может и ещё что-то нужное для себя обнаружим, - поддержал разговор Хиро, вводя пришедшего в курс дела.       И Натсу согласно кивнул, то ли в ответ на слова несомненного лидера их маленького отряда, то ли в благодарность за кусочек одеяла, накрывший его плечи. Даичи подсел ближе силясь защитить согруппника от ветра, и тот не стал сопротивляться, даже в момент, когда заметил сидевшего с другой стороны костра Казуки. Тот переговаривался о чём-то в полголоса с Коичи и Тсузуку, и Натсу не мог разобрать ни единого слова. Но внутри что-то сжималось от мыслей, что гитарист может сейчас разговаривать о нём. Пара из дружественной группы улыбалась в ответ на его слова. Они тихонько смеялись и вели себя так, что паранойя Натсу развивалась быстрее, чем могла бы реагируй они не так весело.       Конечно, Казуки был не из тех людей, кто выставлял свою личную жизнь напоказ, если не брать сегодняшнего случая и того… в ванной. Натсу пресёк свои мысли на корню, понимая, что это уже перебор и попросту отвернулся, неожиданно встречаясь взглядом с разглядывающим его Даичи. Он не успел задать вопросов, чувствуя согревающую руку на плече под одеялом, а после и вовсе забыл зачем что-либо спрашивать, когда можно просто посидеть и помолчать вместе.       - Какие бы мрачные мысли не зрели в твоей прекрасной голове, знай, всё будет хорошо. Ну или, по крайней мере лучше чем сейчас, - разбавил Даичи густеющую тишину и прижался чуть ближе, явно засыпая у драммера на плече. И тот, поначалу напрягшийся, теперь посмел лишь улыбнуться в ответ, понимая, что далеко не каждая близость могла нести за собой то, сводящее с ума и крадущее рассудок чувство, которому сейчас не было места.       Сам того не замечая, Натсу тоже начинал засыпать. Веки его тяжелели, картинка костра росла и множилась перед взором, а слова Хиро звучали всё дальше от его сознания. Он ещё слышал как вокалист что-то говорил о надобности найти прочную и вместительную машину, о запасах бензина и необходимости ехать на юг – к морю. И последние слова подменяли реальность на вымышленную иллюзию солнечного света, мягкого тепла и приятных волн, лижущих кромку песчаного берега и шепчущих о том, что нет больше причин бояться и куда-то бежать. Это был рай – сон о несуществующем более месте, которое однажды лишь приснилось Насту, как приснилось оно и Казуки. Всё это было лишь сном.       А в реальности был яркий, бьющий по глазам свет и холодное утро. Ломота во всём теле и ни малейшего желания не то что встать – глаза открыть. Драммер болезненно застонал. Но тут же погрузился в новое сновидение, стоило второму тёплому одеялу коснуться его оголившихся плеч.       - Как дети, - не удержался от восторженного шепота Маса, разглядывая троицу своих согруппников, а после и других музыкантов, тесно жавшихся друг к другу на импровизированной постели.       - Усыновим? – Хиро обнимал басиста со спины, не позволяя чуть поутихшему ветру пробраться под низ коротенькой куртки, его улыбка пряталась в высветленных прядях возлюбленного.       - Для начала, думаю, накормим горячим завтраком, а там уже посмотрим, - Маса накрыл обнявшие его руки в ответ, уже заранее готовясь к последующим возражениям.       - Вновь повести всех в опасность полутёмных квартир? Ради поиска новых проблем?       - Ради поиска еды, Хиро. И ради медикаментов для Даичи. Ему нужны обезболивающие. Тем более… - Маса ещё на шаг приблизился к краю пропасти, заставляя и Хиро ступить следом. – Нам не обязательно спускаться в те же квартиры. Можно воспользоваться этой лестницей, да и машины… смотри вниз.       - Знаешь, чем мне не нравится происходящее, Маса? – совсем не впопад поинтересовался мужчина, оставляя невидимый след поцелуя на виске, и за ухом, так, что басист чуть поёжился от пробежавших по телу мурашек.       - Всем происходящим? – неуверенно подал догадку он, и чуть запрокинул голову назад, открывая для нового поцелуя и шею, ещё не моля вслух, но уже действиями уговаривая продолжить.       - Тем, что мы постоянно смотрим по сторонам и вниз, боязливо оглядываемся назад, но забываем смотреть на небо, - поцелуй коснулся пульсирующей на шее жилки и восторженно выдохнувший Маса наконец смог перевести взгляд на небо так заворожившее его спутника.       И в рождении нового дня действительно было что-то поистине прекрасное. Распускающееся золотом сияние первых солнечных лучей призывало забыть о страхе. Проникая в самые сокровенные уголки города оно выгоняло прочь тьму и дарило надежду – прожит ещё один день, как и будит прожито ещё множество других не менее ярких, но более радостных. Может быть, именно из-за долгожданного утра и возможности покинуть крышу. А может быть просто из-за того, что эти утренние минуты доставались лишь им двоим и никому более.