Город

В такие ночи всегда случается все самое главное. Огни Города смешиваются с блеском глаз и писком красавиц. Это время – время для настоящей жизни, когда ночь сидит в очередном баре, качает своей бледной ножкой и томно курит, одетая в элегантное черное платье, именно тогда начинается веселье. Выпивка шумит, люди беснуются, а девочки прохаживаются вдоль улиц. Идиллия этого города. Когда есть все – деньги, сила, власть, информация и прекрасное тело, тебе хочется выпить от счастья. Ты не просто целован богом, он тебя поимел. Иначе как объяснить этот рай на земле. Пей, кури, шлепай девочек по округлым попкам и смейся. Попытайся снять ночь - угости ее чем-нибудь. Шепчи ей что-то томное и пошлое на ушко, и она уйдет с тобой вместе в рассвет из этого бара. Очнись в каком-то дешевом мотеле, в чужой одежде и не в своем теле. Обдолбанный. Ты это любишь. Жизнь тебя любит, не требуя ответного чувства!!! - Санкта, ты где? – трель звонка вбивала маленький колышки в голову, где-то за ушами. Кровать воняла блевотой и дешевым сексом, а после траха была выкурена такая же дешевая сигарета – окурок валяется на простыне и тоже благоухает паленным табаком, затушенным об ткань. Вокруг почти ничего нет – только один шкаф и окно средних размеров. -Я не знаю, - губы слиплись от сушняка и ужасно тошнит. Не могу вспомнить, где я и как я тут оказалась. - Черт, вспоминай! – Бонги на том конце провода, кажется, взбешен, Бонги сейчас не лучше, но у Бонги проблемы – Бонги как всегда нужны мои денежки. Бонги паникует и очень громко дышит. Его дыхание втирается в голову, полирует не проснувшийся мозг, как наждачка, вызывая постоянную пульсирующую боль в голове. -Я не помню, - я сбрасываю и снова засыпаю, не обращая внимания на жуткую вонь. -Киса, - шум воды над ухом будит меня, – Киса, - шум воды. Тишина. – Ну киса, - будит. -Что? -Мне пора,- я открываю один глаз. Шикарная грудь с татуировкой лотоса первое, что я смогла сегодня разглядеть. Татуировка лотоса, аккуратно расположившаяся на большой груди. Воспоминания начинают резать мозг на тонкие ломтики, выкладывая их на хлеб повседневности. Ночь. Выпивка. Сигареты. Выпивка. Бар. Ночь. Выпивка. Очередной бар. Шикарная брюнетка за барной стойкой. Травка. Выпивка. Брюнетка. Деньги. Мотель. Дешевые сигареты, выкупленные у администратора. Лилия. Смех. Смех брюнетки. Секс. Поцелуй. Рвота. Сигарета. Окурок. Сон. Бонги. Киса. -Вали отсюда, я вчера тебе платила. -Ну, там была только половина, - обладательница лотосовой груди натягивает черное платье. Сейчас она нравится мне больше: то, как она надевает свое платье, притягивает к ней больше, чем процесс обратный. У нее длинные волосы, каскадом волн спускающиеся до поясницы. На ней совершенно нет украшений - она опытная. На ней нет белья – она популярная. Я бы дала ей в два раза больше, если бы она назвала мне свое имя. -Сколько ты хочешь? Лилия медленно наклоняется ко мне, подставляя свою грудь, и улыбается. Я вижу ровный ряд зубов. Ее никто и никогда не бил. Она дорогая и вкусная, сладко пахнет – она не шлюха, она эскорт. Я не удержалась и зарылась лицом в ее грудь. Необычно веселой мне показалась эта ситуация. Она фыркнула. -450 долларов, - голос у Лили как звон воды - жидкий шум. Она элегантна и умна – ее грудь подтянутая и платная. Она не позволит к себе прикасаться днем. Она любит ночь, а ночь с удовольствием раздвигает ее стройные ножки в разные стороны. - Вали отсюда, - мне хреново, нужно выпить воды и опять проблеваться. -Так не пойдет, Киса, - она хватает меня за руку крепко – у нее длинные ногти – ее никогда не били. Какое-то разочарование приходит после того, как понимаешь, что «Киса» - это обращение к каждому случайному знакомому, это собирательное название, обобщающее для нее всех. Я сжимаю кулак правой руки и бью по гладкой и пухленькой щечке. Ее никто не бил. Она отскакивает, но мою руку продолжает удерживать. Теперь я хватаю ее и выламываю запястье, со всей силы. Ты когда-нибудь смог бы представить шикарную грудь четвертого размера с тату лотоса вокруг соска, принадлежащую шлюхе? Я смогла и меня это расстроило. Вполне вероятно, что я еще пьяна и не совсем вменяема. Вскакиваю с кровати, тем самым кидая ее на свое место. Дальше просто бью куда могу, бью жестоко. На прикроватной тумбочке лежал телефон, белый. И он начал противно звонить, поддакивая мне. Трещит таким тоненьким комариным звоночком с помехами, как умеют только старые китайские телефоны. Я схватила его и нанесла несколько ударов. Она меня бесила, и хотелось стрелять, бить, резать, палить, но эта татуировка не должна была быть началом моего дня. Не то что бы она была не красивая… Ну просто когда ты пьян и агрессивен, ты хочешь чего-то более яркого, чем просто черная татушка вокруг соска шлюхи перед лицом. Я била ее минут 15, она сдавлено пищала и не делала попыток вырваться. Силы закончились, и захотелось воды. Лилия лежала, раскинув руки в разные стороны, у нее была разбита верхняя губа, припухла щека, вывихнуто запястье и немного побиты почки и печень. Ничего такого, жить можно. - Ты читала Старый Завет? Она молчала. Меня это бесило. Просто именно сейчас я поняла очень большую пропасть между нами. Я хотела пошутить, что она похожа сейчас на… А впрочем неважно. Не стоит. Эта была бы богохульная шутка. Сравнить шлюху… Ну в общем богохульство… -Раздевайся, живо! Лилия поднимается и медленно снимает платье, аккуратно, одной рукой. Вот что я хотела видеть вчера – именно эту обреченность, именно осознание того, что она просто шлюха. Может я хотела видеть раскаяние и толику отчаянья. А вижу только сейчас. Я тащу ее к окну. Город такой молодой в раннем свете солнца. -Красиво, правда? Я счастливый человек. Я стою возле окна, смотрю на крыши соседских зданий, прижимаю к себе красавицу, скоро за мной приедут, я выпью воды и пойду рыгать, потом душ, сигарета, дела семьи и снова бары. -Отпусти, - вода. Шумит вода. Снова. Вокруг меня так много воды, поэтому я закрываю глаза и задерживаю дыхание. Где-то под ребрами что-то кольнула, заставляя дернуться и обреченно вдохнуть. У Лилии очень нежная кожа на спине и очень легко провести от поясницы к шее, у нее мягкие волосы, в которые легко запустить свои пальчики. Их легко сжимать, а ее голова легко разбивает стекло. Она на секунду замешкалась, потеряла равновесие. Я просто толкнула ее вперед. Глаза у Лилии некрасивые, но грудь просто нечто. Наколка отдалялась от меня, и совсем скоро я вообще не смогла ее разглядеть. Брюнетка раскинула руки на асфальте, широко распахнув глаза. Телефон лежал на кровати возле окурка. Набрать знакомый номер не составило труда. -Я знаю, что ты не можешь быть нигде, кроме Улицы. Скажи мне точный адрес, - Бонги едет в машине, немного замедляя скорость, когда разговаривает со мной, я наверняка это знаю. -Перед моим отелем лежит шлюха, которая, выбросилась из окна, - повисло молчание, - у нее на левой груди набита лилия. -Кем набита? -Я не знаю,- снова молчание. -Скоро буду, жди. Я долго искала сигареты, но так и не нашла. Когда солнце начало распускать утренний туман по Городу, я уже спускалась по лестнице, придерживая край элегантного черного платья, белье под которое просто невозможно надеть – настолько оно узкой. В сумочке этой сучки я все-таки смогла найти свои сигареты. Поэтому на пролете между пятым и шестым этажом я прикуриваю. Делаю вдох через фильтр и чувствую негу, которая скользит по венам и сбавляет давление в черепной коробке. Дешевый заплеванный ковер немного бесит мои босые ноги, но я прошу их потерпеть. Скоро собрание и Дон Лучи обязательно оценит платье, все - таки он сам выбирал его дочурке… *** Где – то по небу серым дымом ползли тучи, сладко тая за горизонтом. Я знаю – нельзя ни о чем и ни о ком жалеть. В этом нет абсолютно никакого смысла: то, что было, уже не исправишь, а то, что будет – ты не изменишь. Будущее все равно будет, даже если тебя не будет в нем, и кто-то обязательно займет твое место, выкурит за тебя дешевую сигаретку, почешет ногу об ногу, стоя на пепельном асфальте в ожидании машины, которая умчит в сладкое предстоящее. И может, тот, кто займет твою должность, несколько раз вспомнит плохо о тебе мертвом, за то, что он вынужден курить и смотреть на мертвых шлюх, решать проблемы, которые ты не решила или создала внезапной смертью. Черт его знает, что будет после… А может, и ничего не будет. Надеюсь, что когда я умру, все разом прекратится, сотрутся века истории и мир заглохнет, как старенький моторчик. Что все уйдет вместе со мной, но боюсь, с исчезновением дыма – небосвод никуда не пропадает. Небесная твердь всегда будет висеть над головой, и голова всегда будет под небом. Я смотрю на дорогу, испачканную белой краской, жвачками, плевками и мусором. Там вдали несется черная машина, руль которой беспощадно выкручивают на поворотах. Водитель пьян и умен, он торопится, потому что у меня мерзнут ноги – Город ранний зори еще холоден, ночь еще не выветрилась: она сидит в маленьких трещинах асфальта и грызет мне ступни. Когда Бонги подъезжает ко мне, я закрываю глаза. Мне срочно нужна вода иначе мой желудок начнет переваривать сам себя. Лучше выпить воды и обниматься с белым другом, чем чувствовать то, что сейчас сидит внутри меня. Медленно поднимаю ресницы, параллельно нащупываю дверную ручку. - Садись давай,- голос хрипит, трескается и ломается. Ярко вижу тоненькую полосочку кожи, которую Бонги постоянно пытается откусить на нижней губе. Его губы ярко красные, сочные, но постоянно обветриваются, как и сам Бонги. Губам мешает ветер и холод, Бонги - счастливая и безответная любовь к Камиле. В машине жарко – кожу сразу обдает теплом, покалывает и стягивает, ступни ног болят от резкой смены температуры. -Куда едем? -Домой. Бонги сжимает руль, смешно оттопыривая мизинец на левой руке, вдавливает педаль в пол, задок машины немного заносит, и мы резко летим вперед. От внезапных торможений на светофоре и таких же ускорений у меня перехватывает дыхание, поэтому я жадно и точечно хватаю воздух ртом. Парень это слышит и хихикает. Он даже не может прикрыть рукой рот – рука стискивает руль, напрягая мизинец все сильнее. -Включи радио,- буква с буквой, слово со словом - я с трудом формулирую фразу. «Надо быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать скупые телеграммы» и еще какие то строки доносятся из магнитолы, вмонтированной в старенький BMW. Дорога сминается в серость у меня перед глазами, поэтому я закрываю их. Бонги мужественно оттопыривает мизинец и ждет встречи с той, ради которой педаль прижимается лицом к подошве его дорогих туфлей и вжимается в пол. Моя нежная и прекрасная Камила. Мой ангел, который так сладко пахнет по утрам домашним теплом и уютом. Та, с которой у Бонги обязательно будет семья. И я молю Бога, моего трезвого Бога о том, чтоб у их малышки были такие же белокурые волосу, как у моего Ангела. Но пока она еще моя. А если точнее – то она свободна. Мои объятия – это всего лишь способ. Способ для троих. Мой способ вдохнуть запах кожи на ее плече, для Бонги – мечтать и представлять, имея наглядный манекен. А для Камилы - просто возможность быть обнятой, прижаться к кому-нибудь, проявить свою невинность. Я сжимаю глаза до боли, чтоб цветные круги в темноте сжатых век поплыли, чтоб мозг проснулся, чтоб подарил мне надежду того, что она сейчас спит. Я люблю ее во всех ее проявлениях: люблю ее цветные сны, люблю кошачье урчание, когда она недовольна, люблю, когда она поет, люблю, когда плачет, когда обижается; люблю, когда создает проблемы и конфликты. Люблю ее за то, что она именно такой человек, каким он должен быть априори. Она идеальная девушка для меня: ровная и гладкая, понятная и логическая, сексуальная и невинная. Камила никогда не воспринимала мои с Бонги дела – призирала и ругала нас. Всегда отвечала на вопросы полиции, приходила на опознания. То есть имела свою стойкую позицию, основанную на жизненных принципах, и непреклонно придерживалась ее. Бонги не спал с Камилой, я не спала с Камилой. Мы не спали с Камилой. Вполне возможно, что другие спали с Камилой, и это бесило до дрожи в животе. В темноте глаз я пытаюсь вспомнить тот момент, когда она просыпается. Всегда такая притягательная и скромная, как монахиня, которая живет в монастыре не первый десяток лет, но не стареет и только впитывает со стен храма в себя всю непорочность. Все ее движения грациозны и необдуманны, она из тех женщин, что пластичны от природы. Она ужасно нагревается во сне, поэтому спит голой или в просторных рубашках. Господи, спасибо тебе за это тело: цвета молока, стройное; спасибо за ее красивую грудь, спасибо, за эту умилительную родинку на правой ягодице и длинные аристократические пальцы, которые первым делом ерошат волосы на затылке. У Камилы короткие волосы с запахом пшеницы и… -Ублюдок! Я отстрелю тебе яйца, - когда открываю глаза, взгляд расфокусирован на несколько секунд. Поэтому я не сразу смогла разглядеть старый добрый наган 41-го года, за которым потянулся Бонги на заднем сидении. Какой – то кретин поцарапал его девочку, подрезав, и теперь он готов был вырвать ему сердце одними зубами. -Полегче,- губы. Они не мои – мои губы никогда так больно не слипались от пересыханий и не портили мне дикцию. -Да этот урод… -Заткнись,- хватило взмаха руки, чтоб остудить его пыл. Мне, главе синдиката Пацем, не подобает стрелять по колесам малолеток, которые по пьяни украли родительскую машину и утром торопятся поставить ее на место. Дальше едем в тишине. -Камила у тебя?- Бонги мгновенно мрачнеет. Ему совершенно не нравится идея удерживать ее силой в нашем доме. Но выбора нет, она слишком лакомый кусочек для многих. Дочь одного из главных в полицейской стае всегда находится в опасности, а ее папочка не может контролировать все. Поэтому у нас с ним устный, может даже немой, уговор. Папуля просто привез ее ночью с вещами к нам и уехал. Мы ничего не объясняли друг другу, просто приняли все как есть. За это копы нас не трогали, а мы не трогали их. -Конечно, где же ей еще быть. Пфф, - я ясно дала понять, что меня сейчас все бесит. Дальше ехали молча. *** -Припаркуй машину, дальше пойдешь ко мне в кабинет, там, в правом верхнем ящике, лежат документы, подпиши, затем сходи к Гари – он должен был нарыть что-то на Лучи. -Хорошо,- Бонги кивает то ли в знак согласия, то ли указывая мне на выход. У нас всегда негласное соревнование, кто первый добежит до спальни Камилы и успеет ухватить свою порцию утренний ласки. Обычно, ну чаще всего, я играю честно, но сейчас мне слишком херово и нужна вода, чтоб быть справедливой судьей. - Если ты отвлечешься хоть на что-то, я отстрелю тебе палец. Я глянула на обрубок мизинца правой руки Бонги и рассмеялась. - Чертовка,- он смеется и едет в гараж, как только слышит, как за мной закрываются двери особняка. Взбежать на второй этаж, повернуть на право, четвертая дверь. Я не думаю, что есть смысл стучаться, поэтому просто открываю дубовую преграду. Все что я успела увидеть, это край ее рубашки, скользнувший в ванну. - День – гавно, - я хлопаю дверью со всей силы, отправляя ее в нокаут. Камила смеется и кричит громко-громко мне из ванной что-то про «неудачи» и "доверие", но сейчас мне слишком плохо, чтоб уделять ей внимание. *** Ближе к вечеру, придя в нормальное состояние, я смогла почти расслабленно сесть в кресло и листать какие-то документы. Их было много, несколько десятков страниц, ближе к сотне. Поэтому я просто перекладывала листы с печатями, успокаиваясь. Получалось плохо - я так и не смогла избавиться от запаха Лили, своей личной ночи. Конечно, сегодня я найду себе такую же, и вряд ли отпущу ее живой. Меня это будоражило и злило, поэтому я подорвалась, пустив бумажную осень с колен. -Бонги, - мой вечный друг и соратник сидел сегодня слишком тихий и приторможенный. Хотя, когда я отмокала в холодной ванной и расспрашивала его о ночи, он говорил, что ничего не пил и не употреблял, что почти не потратился, что никого не убил - ничего особенного выспросить я не смогла,- что с тобой, мой любимый ублюдок? -Санкта, я немного навредил Камиле… Факт того, что девушка, которую я должна была оберегать от внешнего мира, пострадала не от него, а от своих защитников немого удручал. -Что ты имеешь в виду?- я стояла, уткнувшись лицом в ковер, разглядывая листик с договором Лучи и Корпорации Фармацея. Там в уголку стояла его черная подпись и печать, край которой зажевал принтер. За этим договором гнался еще мой отец, уважаемый мужчина с седыми волосами, с неизменно белым платком, об который он всегда вытирал руки, как только садился в машину. Меня, еще ребенка, всегда поражала такая брезгливость к рукопожатиям. В моих детских глазах отец становился еще влиятельнее и сильнее, когда рассказывал мне что-то о плохих дядях, вытирая каждый палец по отдельности. И вот сейчас, договор был подписан не мной. -Понимаешь, когда ты уехала… -Достаточно,- Бонги, не ожидавший, что его так резко перебьют, положил руки на колени, выказывая все свое смирение, - расскажи мне лучше, что случилось в Городе? Копы стали слишком активными, Лучи собирает подписи в каждой корпорации, а близнецов выкидывает охрана прямо из офисов, на глазах у людей? В комнате повисло молчание, за моей спиной потрескивал камин, у противоположенной стены, в глубоком зеленом кресле с порезом на правом подлокотники и с двумя небольшими дырочками в спинке, сидел Бонги. Черные волосы разметались в разные стороны, а детский жест исчез. Рука полезла во внутренний карман пиджака - доставать пачку сигарет и зажигалку. -Не кури в помещении,- я легла на пол. Стоять было невыносимо тяжело: случилось что-то плохое, поэтому в животе, там, где пустота, скрутился комочек, который ныл и болел. Я понимала, что проблемы есть и, судя обреченности, что царила вокруг, я их не решу. Торопить парня я не стала, пускай его девять пальцев ощупывают карманы штанов, что – то ища, пускай зеленные глаза закроются от усталости, а потом распахнуться, впитывая в себя отблески камина. Я все стерплю, и он мне все расскажет, так что две минуты поисков чего-то важного не отдаляют от меня информацию. -Санкта, я работал еще с твоим отцом, - Бонги вжался в кресло, поерзав спиной, - и мы расхлебывали много говна, разносили все проблемы в прах, а после заливались виски и катали девочек. Ты помнишь как много пил твой старик? -Помню,- я кивнула. -Я всегда говорил ему, что его погубит алкоголь. А в итоге его погубила пуля старика Джо, выпущенная из Mateba Grifone. -Не думаю, что моя проблема связана со стариком, - серые клубни дыма поднимались в воздух, а пепел табака и сигаретной бумаги сыпался на красный ковер. -Да, но подожди, и вот когда я доставал его с этого самого кресла, в котором сейчас сижу, окровавленного и почти мертвого, - после этих слов он перекрестился,- твой старик сказал мне. Ты же знаешь, что он сказал. -Да, - кивок. Пришлось сесть, подогнув под себя ноги. Предчувствие било тревогу. -Он сказал: «Бонги, малыш. Лучше бы я больше пил и сдох в объятьях шлюхи или втягивая дорожку, чем на твоих руках». И знаешь, что тогда я понял? Я должен буду позаботиться о тебе. -У тебя нет логики, ублюдок, - за окном ночь опускалась на лес. Мы жили за Городом, здесь было лучше, просто лучше. -А знаешь, к чему я это все веду? – я покачала головой – Я похоже не справился. Лучи перекупил всех копов города, кроме папаши Камилы, у него самые выгодные поставки, прямиком с полей, он нашел слишком много людей, разделяющий его взгляды на жизнь. В общем… -В общем, меня пытаются сместить? -Уже. Повисло молчание. Сигарета тлела в его руках. Он так и не решился докурить ее после воспоминаний о моем старике. -Тащи сюда Камилу. -Санкта, сейчас не лучший момент разбираться в моих с ней отношениях. К тому же… Я потерял письмо ее отца, но так говорило, что завтра за ней приедут. Проблемы с Ками решится сама собой и… -Он привез ее к нам, когда ей было 8. За десять лет этот ублюдок ни разу не заехал. -Завтра ей исполнится 18 и он отправит ее прямым рейсом под венец, избавившись от нее навсегда, и к тому же от зависимости. -Зависимости от нас? – Бонги все- таки докурил, затушив сигарету об подлокотник. Я наблюдала за каждым его действием. -Да. Так что тащи эту девку сюда, немедленно. *** -Я совершенно не имею желания перекрашиваться в блондинку,- я подняла подбородок Камилы. -Сестренка, что происходит? – напуганный голосок выводил из себя. -Ну, с цветом глаз совпало? Как думаешь, Бонги? -Один в один, - парень нервно курил. -Я не хочу проиграть, как мой старик. История повторяется. Меня это выводит из себя. К тому же, я не буду резать свои волосы. Я намотала на руку обожаемые каштановые пряди и еще раз взглянула на каре Камилы. -Я тебя понимаю, - Бонги подошел, собирая мои волосы в хвостик, прикидывая и поднимая их,- может парик? -Не получится, их слишком много, - я улыбнулась. Волосы – моя гордость. -Понятно. *** -Ублюдок, - я металась по полу, поднимаю длинные пряди, - пристрелю. Бонги смеялся, перекидывая из руки в руку небольшой ножик бабочку. -Не злись, - его смех. *** Вырезка из газеты: «Вчера, полиция проводила операцию по поимке главы синдиката Пацем, который терроризировал город со своей бандой. Во время операции произошел взрыв в одной из комнат дома, где проводилась операция - погиб капитан полиции Стивен Ливианс. Бедный мужчина так и не смог увидеть свою дочь, которую полиция искала целых 10 лет. Синдикат похитил ее, в тот же день, когда неизвестный застрелил мать девочки. Сейчас девушка в безопасности, ее отвезли в больницу. У нее имеется ожог первой степени на ноге, но больше ничего ее здоровью не угрожает. Главу задержать не удалось, он также погиб во время взрыва… Следствие продолжается…».