Прости меня, мой мальчик

      День абсолютно не радовал своим светом. Казалось, он никогда не кончится. Усталые тонкие ноги еле держали путника. Всю ночь он пытался найти такую важную, как оказалось, потерю. За прошедшую ночь Профессор Абронсиус успел не на шутку рассердиться на своего непутевого ассистента. Он кричал, ругался, звал. Лес отвечал ему тишиной, но Профессор готов был поклясться, что слышал чей-то смех. Прошатавшись во тьме еще с час и не найдя Альфреда или хотя бы дороги, учёный осознал, что на него напала неизвестная доселе безысходность. Резко испугавшись, он поддался новому ощущению, охватившему его логичный мозг, и побежал в неизвестном направлении. От усталости ученый упал лицом прямо в снег. Холод остудил разгоряченное лицо, и, еле перевернувшись на спину, Профессор долго рассматривал темное небо через колючие ветви деревьев. Сначала он ждал, что его хоть и пугливый, но заботливый ассистент появится и, как в прошлый раз, вызволит его из ледяного плена и отнесет на своей спине в безопасное место. Но никто не приходил. Как бы ни напрягал свой слух Профессор, он не слышал ничего кроме ветра, играющего меж деревьев над его головой. Не было осторожных шагов волчьей стаи, приближающихся к легкой добыче. Не было надменных или неосторожных шагов вампиров. Не было ничего. Ученый хотел себя успокоить логическим анализом происходящего с позитивной мысли, но мозг отказывался работать. Профессор закрыл глаза и, сославшись на переохлаждение головы, он прекратил попытки.       Ранним утром его разбудил стук топоров. Открыв глаза, Профессор увидел, как над ним склонился деревенский дурачок. Он радостно размахивал своим любимым вязанием и что-то напевал под нос. Ученый легко встал на ноги, хотя тело было словно налито свинцом и каждое движение обжигалось холодом обмороженного тела и намокше-замерзшей одеждой. - Скажите, уважаемый, а где замок? - голос Профессора был совсем севшим после ночных криков. Дурачок радостно подпрыгнул и зажестикулировал, указывая в северном направлении. Ученый покорно поклонился и направился в указанном направлении под неотрывными взглядами застывших лесорубов.       До замка Профессор добрался на удивление быстро. Еще большим удивлением было найти на своем пути утерянную сумку с арсеналом против вампиров. Не задумываясь откуда она здесь, ученный взял ее с собой. Голова была пуста.        Замок спал. Его тишина делала его неотрывной частью пейзажа и всей местности в целом. Абронсиус прошел через открытые ворота, словно его ждали в этом мертвом царстве вечной тьмы. Проходя по картинной галерее, ученный не обращал внимания на картины, которые казались спящими. Однако каждый портрет после прохода по ним тени Профессора, не открывая глаз, недобро улыбался. Коридор казался бесконечным, а каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее. Мысли выдавали картины, которые Абронсиус сейчас категорически не хотел видеть и знать.       В дверь его кабинета в Кенигсбергском университете робко постучали и не менее робко позвали: - Господин профессор... - дверь тихонько скрипнула. -Закрой дверь! - взвизгнул ученый из кромешного мрака. -Но профессор...- юный студент сделал едва заметный шаг вперед. Абронсиус запустил в него первым попавшимся предметом. В опасной близости от головы Альфреда пролетела колба с раствором чеснока, глицерина и формалина, тошнотворно желтого цвета, и врезалась в стену. -Еще одно слово и я отправлю тебя в вечную ссылку на кафедру к профессору Кройцу, не сойти мне с этого места! Что стоишь раскрыв рот? Закрой дверь с противоположной стороны, идиот! - стукнул ученный по столу, да так, что спустя десять минут на ладони появился внушительный синяк. Побледневший Альфред покорно закрыл дверь и ушел. Это было их первое знакомство. Сейчас этот момент вспомнился до тошноты детально. Не было никакой логической оценки, мозг молчал, на его смену пришло что-то другое. Кажется, это называется чувство, так как что-то щемило в груди. Абронсиус шел дальше. Когда учёный проходил мимо Сумеречного Зала и не скосил туда глаза - подсознание выдало другую, не менее детальную картину. -На счет три двигаемся к выходу. - заговорщически произнес Профессор своему до ужаса напуганному ассистенту. Втроем с Сарой они подошли совсем близко к зеркалу. Это стало роковым просчетом в практике Профессора. Не обуздав свое любопытство, посмотреть на не отражающихся существ в зеркале своими глазами, он привел детей на открытую демонстрацию вампирам. Спохватился поздно. Граф и его свита уже смотрят на них с умилением и диким голодом. Голос главного вампира отрезвил ученного и, взяв девушку за руку, он стремительно направился под собственный счет к выходу. Наткнувшись на преграду в виде своего остолбеневшего ассистента, Профессор взмолился: - Трии!.. Но никакого эффекта. Повторившийся голос Графа вывел наконец из оцепенения Альфреда и тот, собрав всю свою смелость в кулак, решил нанести удар по центральной фигуре - по главе клана. Молодец, ни возразить и не оспорить. Без своего предводителя вампиры не стали что-либо делать сами. Но реакция была не та, которую ожидал Альфред, держа на прицеле подсвечника Графа. Вампиры подняли его на смех… «-А как тебе такое блюдо?» Профессор приставил к подсвечнику своего ассистента второй, образовав крест. И тогда у них появилось время на побег. А потом...       Профессор остановился на террасе. Перед ним было кладбище. Свет сюда не попадал - все дети ночи были надежно укрыты тенями башен, словно архитектор замка с самого начала знал, что будет в этом колодце. Ноги сами принесли Абронсиуса к нужной надгробной плите. Изображение на ней выдавало содержимое. Двое детей с оторванными крыльями и нимбами под ногами держали в руках кубок, один на двоих. Опустившись на колени, ученный осторожно отодвинул крышку до середины. Перед болезненно красными и впалыми глазами Профессора предстали его юный ассистент и дочка трактирщика, у которого они остановились. Не сдержав слез, Абронсиус сдавленно заскулил как побитая собака. Его логическое умозаключение, сделанное ночью и приведшее его в панический ужас, подтвердились. Что-то в груди защемило сильнее, не давая нормально вздохнуть. Он долго всхлипывал, обняв себя руками за голову и качаясь назад-вперед. Альфред и Сара казались спящими и абсолютно нормальными, за исключением их бледности и запекшихся одинаковых ранок на шее.. «-Такие маленькие, круглые дырочки!»... Не вовремя пронеслись воспоминанием в голове Профессора его же слова. Ученный открыл дрожащими руками сумку и медленно достал остро заточенный колышек и молоток. Чуть ли не с закрытыми глазами он поднес острие к груди Альфреда. Руки дрожали как в лихорадке. Занеся над головой молоток, ученный начал счет. -Три! - молоток остановился в миллиметре от колышка. - Три! - в груди защемило нестерпимо больно, и молоток выпал из вновь занесенной руки Профессора. Он не мог простить себя, а теперь нещадно ругал за то, что не может исправить свою ошибку. Смерть единственного ассистента, человека, который шел за ним на трясущихся ногах, но все равно верящий его трудам и заключениям. Что-то внутри было безвозвратно сломано. Какое-то время ученный снова сидел, обхватив свою голову руками. В голове крутились мольбы, извинения, молитвы и просьбы.       Вечер неумолимо подходил к концу. Абронсиус заставил себя вновь посмотреть на детей. Все подготовленные речи ушли в небытие как только он заглянул в лицо Альфреду. В груди остановилось сердце, которое до этого так нестерпимо болело. Весь дрожа от эмоций и полной разбитости, Профессор поочередно поцеловал детей в лоб и одновременно погладил их по головам. Из груди пожилого человека сдавленным выдохом и севшим напрочь голосом вырвалось: -Прости меня, мой мальчик... Над Трансильванией плотной и холодной стеной пошёл снег. Опустилась вечная ночь.