after all (we're only human)

Когда Хонбину исполняется пять, его родители гибнут в автокатастрофе, и его отправляют жить к бабушке в буддийский храм в Сеочжо-гу. Другие дети обижают его, потому что у него нет мамы и папы, и иногда он плачет, и потому, что выглядит как девчонка, со своими отрастающими кудрями, и длинными ресницами, и миленьким личиком. Они громко дразнят его и толкают на землю, и Хонбин плетётся домой весь в грязи с израненными ладонями и разбитым сердцем. Когда Хонбину исполняется шесть, он пытается подстричься сам парой кухонных ножниц, потому что руки его бабушки очень болят, и она не может подстричь его. В конце концов он промахивается и ранит лоб, но не плачет, даже когда врачу приходится наложить швы; эта боль и близко не стоит с болью одиночества. Когда Хонбину исполняется восемь, у задних дверей храма появляется мальчишка его возраста. Его одежда и волосы слепяще-белые, сам он насквозь промок, и Хонбин думает, что он, кажется, дурак - выходить на улицу во время такой бури, но тот продолжает терзать верёвку от железного колокола у входа, пока Хонбин не просит его прекратить, и заходи уже наконец. Мальчик оставляет за собой лужицы следов, а потом плюхается перед деревянной жаровней, и Хонбин приносит ему бунгобпан - из-за грозы вылетели пробки, и это единственное, что ему удаётся найти, что не требует готовки. Гость съедает целых три рыбных хлебца - крошки с кусочками соевой пасты падают в огонь и становятся липкой жижей, - после чего улыбается Хонбину и стягивает с себя мокрый верх. (Его крылья оказываются очень-очень пушистыми, когда окончательно высыхают.) На следующий день дождь прекращается, и мальчишка задаёт трёпку тем другим ребятам. Никто и никогда Хонбина больше не задирает. - Как тебя зовут? - Рави. - Ла... лаа-би? Язык сломаешь. - Ну, как есть. - Но это имя даже не корейское. Нужно что-то попроще. Я буду звать тебя Воншик. - Глупо как-то. - Ничего не глупо. Мне нравится. - ...проехали. Есть хочу. Когда Хонбину исполняется восемь, у него появляется первый друг. Когда Хонбину исполняется четырнадцать, у него внезапно происходит скачок роста, из-за которого его тело развивается гораздо быстрее, чем лёгкие. Чуть позже в этот же год они с Воншиком идут в старшую школу. Когда Хонбину исполняется пятнадцать, он теряет сознание во время баскетбольного матча в спортзале из-за вторичного спонтанного пневмоторакса. Последнее, что он видит, прежде чем скопление диоксида углерода в крови вырубает его, это склонившийся над ним с широкими от ужаса глазами Воншик, который бережно придерживает его голову, сворачивая вокруг его тела как защитный кокон видимые одному Хонбину крылья. Его отправляют в реанимацию, где он умирает на операционном столе. Хонбин знает, что умер, потому что видит своих родителей, которые начинают плакать, когда он направляется в сторону света, напоминающего ему Воншика - мягкого, тёплого и безопасного...но вдруг появляется Воншик, и хватает Хонбина за руку, и тянет обратно. Хонбин выходит из комы неделю спустя. Воншик спит рядом, всё ещё крепко сжимая его руку, головой упираясь в сгиб другой руки под очень неудобным углом; его белые волосы свалялись, словно он уже давно не был в душе. Он громко храпит, а за его спиной больше нет крыльев. Когда Хонбину исполняется шестнадцать, он видит, как Воншик сидит у задних дверей храма, наблюдая за дождём, так же, как и каждый день на протяжении нескольких последних недель, вместо того, чтобы делать домашние задания, или сочинять, или спать. Сколько бы Хонбин не спрашивал, что произошло, хочет ли он об этом поговорить, Воншик только слабо улыбается и говорит, что всё в порядке, ничего особенного. Хонбин делает вид, что не замечает, как Воншик неосознанно тянется и потирает плечи, словно на них вечно какие-то невидимые наросты, хотя Хонбин знает, что на самом деле всё с точностью до наоборот - чего-то не хватает. Это кажется жалким и незначительным по сравнению с тем, что сделал для него Воншик, но Хонбин всё равно откладывает свои карманные деньги и те, что получает на День Рождения, и покупает Воншику на Рождество IPod Nano на 16 Гб, которые заполняет музыкой, которую выбирает сам: песнями, которые ему нравятся, песнями, которые, как он думает, понравились бы Воншику, песнями, слова которых могли бы высказать всё то, что он бы сам сказал, умей он лучше обращаться с этими самыми словами. В конце концов он не дожидается праздника и дарит его Воншику уже через несколько дней в пустой коробке из-под бунгобпана, потому что Хонбин совершенно не знает как миленько упаковывать подарки. Когда Хонбин спрашивает, плачет ли Воншик, тот всё отрицает и ссылается на дождь, несмотря на то, что сидят они в доме. Он громко шмыгает носом куда-то себе в колени, с воткнутыми наушниками, подаваясь навстречу Хонбину, когда тот гладит его по спине. - Прости меня. - За что? - Не знаю. За всё. Ведь я... из-за меня... - ...дурак ты. Мне положено защищать тебя. - Знаю, но... - Конги, заткнись. Когда Хонбину исполняется шестнадцать, Воншик целует его в первый раз. Когда Хонбину исполняется семнадцать, и он, и Воншик проходят прослушивание: Хонбин благодаря своему пению и приятной внешности, а Воншик благодаря своему рэпу и танцевальным навыкам. Они въезжают в крохотное общежитие вместе с другими трейни: пареньком, похожим на иностранца, с выдающимся носом и ещё более выдающимся талантом, бледным парнем, бросающим тяжёлые взгляды вместо редких разговоров (но когда он всё же подаёт голос - это самый нежный и робкий звук, который только приходилось слышать Хонбину), ещё одним долговязым, который называет себя лидером, и души во всех не чает, и говорит и говорит и говорит без остановки. При виде Воншика его глаза загораются, и он отцепляется от руки тихого парня, чтобы ринуться к нему навстречу и крепко обнять, принимаясь щебетать о том, что не видел его уже, кажется, целую вечность, хотя Хонбин практически уверен, что они никогда раньше не встречались. Позднее этим вечером, после всех приветственных бесед и перемещений чемоданов и футонов, когда все собираются в гостиной за поеданием, вероятно, последней порции рамена перед тем, как он и прочая подобная еда отправятся в список запрещённых продуктов, разговорчивый парень - Хагён - отводит Хонбина в сторону: "Спасибо, что присматривал за Рави-я," - шепчет он Хонбину на ухо. Хонбин лишь удивлённо смотрит на него, не понимая, как вдруг замечает за спиной Хагёна тонкие очертания крыльев. Когда Хонбину исполняется девятнадцать, он дебютирует в айдол-группе вместе с Воншиком, и Хагёном, и Тэгуном, и Джехваном, и милым пареньком по имени Санхёк. Они стоят за сценой M!Countdown в ожидании своего первого официального выступления, и Хонбин думает, что смерть была даже меньшим стрессом, чем сейчас; Воншик чувствительно пихает его в руку("Говори за себя, дурачина."). Его волосы теперь тёмно-красно-коричневые и лишь на толику менее кудрявые, чем у Хонбина, но он одет во всё белое - прямо как в тот самый раз, когда он впервые появился, уже так много лет назад. Руки Хонбина всё ещё трясутся, когда они повторяют своё командное приветствие, и когда ведущий вызывает их на сцену. Они всё ещё трясутся, когда он встаёт на своё место, и когда гаснет свет, и когда он бросает короткий взгляд влево, где в центре расстановки должен быть Воншик, вот только его там нет...он рядом с Хонбином, за минуту до того, как сцена утонет в свете софитов, а камеры начнут запись. В этой темноте рука Воншика находит его руку. - На что это похоже? - На что похоже что? - Рай. Ведь ты оттуда, верно? - Я с Джамсиль-дона. ... - Шучу. Ну он... не знаю, на деле сильно отличается. Не в смысле места, а по ощущениям. Ощущения такие же. - Такие же как что? - Как здесь с тобой.