Станция "Мы".

В воодушевленном настроение, я подъехал к садику. Сегодня мы с парнями отлично поработали и завершили создание нового трека. Заблокировав свою машину, забегаю в здание. Проследовав в нужную группу, захожу во внутрь. Ко мне тут же подлетает Максим и поднимает на меня глаза полные злости, что обычно было несвойственно для этого ребенка. – Наконец-то ты приехал! Господи, спасибо, что я уеду из этого тупого садика, — закричал мелкий, привлекая внимание всех присутствующих. – Что случилось? — любезно интересуюсь, подавляя улыбку. – Это всё этот урод, дебил и… Я заткнул рот Максима рукой. Не хватало, чтобы он ещё что-нибудь выкрикнул, чем бы обескуражил всех. Исходя из того, что племянник проводит много времени со мной, он нахватался от меня, ух каких слов, что не поздоровится всем. Немало было случаев, когда Максим матерился в кругу семьи, за что Маша наподдавала мне добрых подзатыльников. А что будет, если чужие люди услышат нецензурные слова от четырехлетнего ребенка? Вот именно, пиздец. Я отвел Максима к стулу и усадил на него. Выудив из шкафчика кроссовки, протянул их мелкому. Тот, приняв обувь, поставил её около себя, а сам принялся стягивать сандали. Освободив ногу от сандалика, малой швырнул его куда-то подальше, наверное, пытаясь забросить во всё ещё открытый шкафчик. Так-с, выходит, что-то серьезное произошло. Не может же этот лучезарный ребенок вот так просто браниться и злиться. Я схватил поблизости стоящий стул и присел рядышком, заглядывая Максиму в лицо. Ха, он такой забавный, когда психует. На лице невольно образовалась улыбка, которая вызвала у мальца новый приступ злости. Я в своей привычной манере потрепал его шевелюру и заговорил: – Что случилось? Чего буянишь? – Это всё этот Сенька! Урод! — крикнул малыш, зашнуровывая кроссовки. – Воу, потише, — успокаивал я его, наблюдая неудачные попытки завязки шнурков. Не выдержав мук ребенка, я перехватил шнурки из рук Максима и принялся завязывать их сам. — Давай-ка поконкретнее. – В общем, я первый взял эту машинку, а Сеня стал её отбирать. Я не выдержал и ударил его. А он... он ударил меня. Мы начали бить друг друга. Ну, а потом, Виктория Викторовна заметила нас и разняла, — отчитывался мелкий, почесывая глаза. — А затем этот урод настучал на меня, и я весь день простоял в углу. – Да уж. Ну и порядочек у вас, — комментировал я, завершая работу над кроссовками. — Получается нечестно, что наказали только тебя. Виноваты-то, вроде как, оба. – Да, нечестно, — сопел Максим, сдерживая слезы, которые так и рвались наружу от обиды. – Только не реви. Ты же мужик, как ни как! — подбадривающе произнес я и ударил мальца пальцом по кончику носа. Психолог из меня никудышный, конечно же. — Я знаю, чем тебе поднять настроение. Засунув руку в карман куртки, я выудил из него три киндера. Протягивая их Максиму, мне досталось увидеть улыбчивую мордашки и глаза, наполненные счастьем. – Ромка, — воскликнул малыш и схватил излюбленную сладость. Спрыгнув со стула, Максим бросился ко мне на руки, крепко ухватывая за шею. – Ух, какой ты тяжеленный, — присвистнул я, подкидывая в воздух мальца. Последний лишь звонко рассмеялся. Как же я всё-таки поражаюсь его смене настроения. Настроение Максима такое неуловимое, непостоянное, мимолетное. С минуту назад вроде он злился, затем почти плакал, а сейчас смеется. Идиллию нашего веселья, прервал женский голос. Бархатный и нежный, с примесью хрипоты. Наверняка, простуженный. Голос так и ласкает мой чувствительный слух. И что-то внутри подсказывает мне, что я знаю, кому он принадлежит. Но вот кому? Моё шестое чувство не может меня подвести, хотя может у него произошел сбой, и оно ошибается. – Молодой человек, это ваш сын такой невоспитанный? Я поставил Максима на пол и вполголоса проговорил глухое «Да», не поворачиваясь к собеседнице. – Он у вас простр дикарь! — взвизгнула особа, стоящая за моей спиной. — Кидается на других детей из-за какой-то игрушки! Его стоит изолировать от общества! Подумайте над этим! Ну и наглость! Эта неизвестная личность оскорбляет Максима из-за пустяковой ситуации. По-видимому, это её надо изолировать. Ох, если бы она не была девушкой, серьезно говоря, я бы врезал ей за такие высказывания. Моё лицо стало наливаться краской от злости, и я резко развернулся полным профилем к девушке. И тут же распахнул широко глаза и разинул рот, то ли от удивления, то ли от восторга.