И снится нам...

      Мрачный нахмуренный Роджер шёл по коридорам «Сигурэ», погружённый в невесёлые мысли. Только что Джилл, смущённо опустив глаза, доложила, что полетел третий конвертор, и что неплохо бы ещё прикупить антиграв, поскольку старый износился, а ещё пригодились бы камеры внутреннего наблюдения: так можно узнать, кто где находится, и вообще, вот она набросала списочек необходимых запчастей. С этими словами Джилл извлекла из кармана необъятного комбеза то, что только что назвала «списочком»: сложенный втрое тетрадный листок, сплошь исписанный мелким почерком девушки, и вручила его Роджеру.       Теперь капитан брёл по коридорам, раздумывая, где же ему взять денег. Может, ограбить планетарный банк? Или захватить какой-нибудь корабль? Но на любом, даже самом дряхлом судёнышке дерзко рассмеются в ответ на предложение «Сигурэ» сдаться. А штурмовать будет глупо. Выходит, остаётся только ограбление.       Да, сейчас же, немедленно, корвет возьмёт курс на Землю, где находится главный офис банка. Надо сказать об этом Винни, тот давно жаловался на скуку, просил капитана о приключениях и предлагал совершить что-нибудь эдакое. Вот пусть и совершает, раз заскучал. Пусть Джилл приготовит для него маску, разрежет свои чулки, свяжет шапочку или что-нибудь ещё придумает.       Роджер вошёл в пультогостиную, где уже сидел пилот, и хмуро опустился на диванчик.       – Винни, – загробным голосом позвал капитан.       Тот не отзывался.       – Винни, – повысил голос Сакаи.       Пилот не отвечал, мурлыкая что-то себе под нос.       – Черноу!       – И снится нам не рокот космодро-о-о-ома-а-а... – вдруг громко запел Винни, отчаянно фальшивя, но ничуть не смущаясь       «Опа, – подумал Роджер, – вот это да. Никогда не слышал, как Винни поёт. Мда, а голос у него неважнецкий. И что вообще за песни на корабле?!»       Сакаи поднялся и, подойдя к пилоту, похлопал его по плечу. Винни заорал и ловко заломил руку капитану, отчего тот зашипел от боли и постарался засветить подчинённому в пах, но Винни держал крепко.       – Ой, кэп, – смутился мужчина, отпуская раскрасневшегося Роджера, – прости, не признал. Смотри, какую я классную песню откопал!       Мужчина достал из ушей наушники и выдернул штекер из гнезда. Странная, будто неземная музыка заполнила небольшое помещение. Роджер любил японскую народную музыку, и ничего не слушал кроме неё. Но эти загадочные звуки произвели на японца неизгладимое впечатление. А когда красивый мужской голос запел, Роджер просто потерял голову.       Голос пел о родных краях, о планете, о космосе. В нём слышалась тоска о доме, которым, как догадался Роджер, была планета Земля, колыбель человеческой жизни.       – И снится нам не рокот космодро-о-о-ома-а-а, – запел Винни. – Давай, кэп, подпевай! Душевная песня, правда? ...А снится нам трава, трава у до-о-ома-а-а... Запомнил слова? Сейчас повтор будет.       И вот мужчины запели вдвоём:       – И снится на не рокот космодро-о-о-ома-а...       Роджер пел, и слёзы наворачивались на его глаза. Он вспоминал, как выбирал свою профессию, как мечтал о том, чтобы его жизнь была связана с космосом, со звёздами, далёкими землями... Вспоминал, как поступил в полицейскую академию, где познакомился с Винни, тогда молодым парнем, который стал его лучшим другом. Вспоминал, как они с Винни мечтали о приключениях, о романтике космоса, о дальних неизведанных землях. Домечтались. Летят теперь неясно куда на ржавом корыте, именуемом судном.       Ах, куда делся восемнадцатилетний романтик-Роджер?! Почему он стал таким пессимистом?       «Потому что жизнь трудна и опасна, – ответил себе мужчина. – А те, кто этого не понимают, кто видит её в радужных красках, рано или поздно жестоко разочаруются».       Роджер Сакаи разочаровался рано.       – А сын грустит о матери, – распевал во всю глотку Винни, не замечая того, как приуныл его капитан, – а сын грустит о матери, ждёт сына мать, а сыновей – Земля... Нет, какая замечательная песня! Даже захотелось на родную планету вернуться!       На некоторое время Роджер забыл про все проблемы, про полетевший конвертор, про отсутствие денег и запел вместе с пилотом под загадочные, неземные звуки. Душа капитана улетела куда-то далеко-далеко, оставив тело торчать в маленькой пультогостиной.       Сакаи вновь оказался маленьким мальчиком, вновь очутился на своей родной планете, пробежался по зелёной траве, пересёк мелкий прозрачный ручей и упал под сень сакуры. Нежные розовые лепестки опускаются на лицо мальчика и щекочут его, Роджер морщит смуглый носик и смеётся.       – Роджер! – слышится такой родной, такой далёкий, почти забытый голос, голос из детства.       – Мама! – кричит в ответ мальчик и, подорвавшись, несётся в сторону дома.       Кареглазая женщина с пушистыми каштановыми волосами, которые имеют свой неповторимый запах, стоит на пороге небольшого домика.       – Мама!       Роджер подбегает к женщине и, обнимая её колени, зарывается носом в складки юбки, вдыхая аромат лаванды, которым пахнет вся одежда в доме. Мама наклоняется и обнимает своего единственного и поэтому горячо любимого сына. Роджер счастлив, как никогда в жизни.       – Пора обедать, – говорит мама, мальчик опускает её колени и послушно бежит на кухню, где на столе уже дымится его любимый суп.       Кухня пропадает и сменяется тёмным переулком. Роджер, уже не ребёнок, а пятнадцати-шестнадцатилетний парень, идёт домой после тренировки, зябко ёжась и приподнимая повыше воротник тоненькой куртки. Вдруг невдалеке от парня раздаются крики, и Роджер, ни минуты не раздумывая, мчится в их сторону. Взгляду парня предстаёт девушка, безуспешно пытающаяся отбиться от двух амбалов. Пара приёмов – и амбалы лежат на земле, а Роджер и девушка убегают со всех ног. Потом Роджер, забыв о холоде, накидывает на плечи дрожащей девушки куртку и, как настоящий герой, провожает её до дома.       Следом – институт, знакомство с Винни, служба и пиратство.       Как же хочется вернуться домой, припасть к могилам предков. Хочется повернуть время вспять, тогда бы Роджер не повторил своих ошибок, и, возможно, сейчас не надо было бы искать денег, чтобы починить это корыто.       – И снится нам не рокот космодро-о-о-ома-а, – запели мужчины, – не эта ледяная синева-а-а-а. А снится нам...       – Кэ-э-п!.. – в пультогостиную вошла Мисс Отвёртка и опешила: – Что вы тут делаете?!       – Поём, – добродушно сообщил Винни, – присоединяйся.       Джилл присела на небольшой диванчик и погладила свернувшегося калачиком на подушке Петровича. Девушка послушала поющих капитана и пилота и зашмыгала носом.       – Ой, Винни, кэп, как это романтично! Мне нравится, очень нравится!       И вскоре к мужским голосам присоединился тоненький, чуток писклявый голос Джилл.       Песню прокутили раз и ещё, и ещё...       – Хватит, – Роджер поставил запись на паузу.       – Как скажешь, кэп – грустно отозвался Винни и открыл в вирт-окне какую-то стрелялку.       Мисс Отвёртка разочаровано пискнула и, на прощание потрепав Петровича, уползла в машинное отделение. Сакаи подошёл к диванчику, посадил ёжика на плечо и встал у иллюминатора, разглядывая яркие звёзды, которые, несмотря на свою близость, так холодны. Плевать звёзды хотели на этих мелких людишек, на их мысли и чувства.       – Винни, – позвал капитан.       – Да, кэп, – отозвался тот.       Роджер обернулся и после долгого молчания произнёс:       – Мы летим на Землю.       – Правда?! – обрадовался Винни. – Ты соскучился по дому?       «Нет, – чуть было не сказал Роджер, – нам просто нужны деньги».       Но с губ капитана не сорвалось ни слова. Да Винни и не ждал ответа: он готовился к старту. Сакаи вновь отвернулся к окну и устремил взгляд вдаль, туда, где находилась его родная планета.       Двигатель завибрировал и корабль мягко поплыл, унося Роджера прочь от недружелюбных звёзд.       – Винни, – осипшим голосом произнёс капитан.       – Да, кэп!       – Включи песню.       Странные звуки заполнили кают-компанию «Сигурэ», отдались эхом в каждом уголке корабля. В снах Фрэнка, мирно сопящего в своей каюте и видящего, как он одну за другой побеждает инопланетные армии, вдруг, откуда ни возьмись, появилась его крошечная планетка, откуда итальянец сбежал, будучи подростком, и которую он никогда не вспоминал. Джилл, копаясь в машинном отделении, мурлыкала под нос так быстро и легко запоминающуюся песню. Винни крепко держал штурвал и вёл судно, успевая распевать на всю пультогостиную. Роджер хранил молчание, но внутри него всё пело, всё болело, и что-то сладко сжимало грудь, когда капитан думал о возвращении домой. Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе Земля в иллюминаторе видна... Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери Грустим мы о Земле – она одна А звёзды тем не менее, а звёзды тем не менее Чуть ближе, но всё также холодны И, как в часы затмения, и, как в часы затмения, Ждём света и земные видим сны И снится нам не рокот космодрома Не эта ледяная синева А снится нам трава, трава у дома Зелёная, зелёная трава А мы летим орбитами, путями неизбитыми, Прошит метеоритами простор Оправдан риск и мужество, космическая музыка Вплывает в деловой наш разговор. В какой-то дымке матовой Земля в иллюминаторе Вечерняя и ранняя заря А сын грустит о матери, а сын грустит о матери Ждёт сына мать, а сыновей – Земля И снится нам не рокот космодрома Не эта ледяная синева А снится нам трава, трава у дома Зелёная, зелёная трава