Like Sid and Nancy

— Я буду на трибунах, в первом ряду. Буду смотреть на твой заплыв, болеть за тебя и даже не удивлюсь победе. А затем в деталях расскажу как все выглядело со стороны, как быстро и красиво ты плыл. — А я буду приходить на все заезды в которых ты будешь участвовать. Буду стоять на финише, ждать, когда ты пересечешь черту первым и сорвешь куш, а еще я буду тем, кто даст старт, стоя напротив машин и взмахивая платком. Буду смотреть. Буду стоять. Время будущее. … Встретиться в таком обычном месте, как больница, казалось, было самым абсурдным из всех возможных мест встреч. Ничего особенного, столкнулись в кафетерии за день до своей выписки. Хару не интересовался в каком отделении лежал Рин и какая болячка у него была. «Сотрясение, может», — думал он про себя, когда слушал о его мечтах, подпирая подбородок рукой и мешая сахар в чае. Собственно, как и Рину было все равно, что случилось с Хару, а вот его цель, напротив, очень даже зацепила. Сегодня был бы такой день, как и вчерашний: обход врачей, осмотр, процедуры, завтрак, свободное время до часу дня, снова осмотр, процедуры, обед и так до вечера по кругу. Мацуока Рин уже готов был проклясть свою палату, отделение и лечащих врачей. В течении недели эти три составляющие его небольшой ненависти, изрядно достали, вымотали, надоели. Но когда к нему не пришли на осмотр и не торопили на процедуры, которые он все пытался пропустить, но еще ни разу не вышло, решил проверить, может про него и забыли вовсе. Сегодняшний день совсем был не похож на предыдущие пять. А все потому, что приехал какой-то очень популярный хирург из Англии и весь больничный персонал собрали в конференц зале. Никто не стал упускать возможность послушать лекции, получить хорошие советы и, возможно, увидеть мастер-класс от профессионала, жизнь в этом «белом домике» приостановилась до вечера. Рин был счастлив — целый день свободы. Так это еще был предпоследний день его пребывания здесь, потом он сможет вернуться домой, вернуться в свою комнату, в свою кровать и спать на своей подушке, но еще больше он хотел приступить к своим тренировкам. В палате он не был с тех пор как отравился искать заведующего, а когда его обрадовали такой новостью, он решил выйти за пределы легких больших дверей, которые служили «разделяющей чертой» между его отделением и всей другой больницей. Немного поиграл с детьми в комнате, которая предназначалась для обучения, три раза в неделю туда приходил учитель и давал задание тем, кто по причине длительной болезни не мог посещать школу. Погулял по коридорам, а потом долго искал лифт, чтоб спуститься в кафетерий, на завтраке он не был, а ужин вчера пропустил. Голод дал о себе знать как раз вовремя, за час до обеда. За столик к нему подсел какой-то парень. Не поздоровался, не посмотрел, проще говоря делал вид, что его не существует. Рин пропустил подобное мимо себя и первый начал разговор. Нанасэ Харука имел почти идентичную историю. Через день выписка, палата достала, врача не было, вышел погулять. Рин рассказал ему о том, что всю жизнь мечтает плавать за сборную Японии, что до того, как попасть сюда, он очень долго тренировался и мало-помалу приближался к своей цели. Детство провел в Австралии за тренировками, но, правда, отставал от своей группы. Его мечта, была его целью и все, что ему мешало, так это эта больница и такая незначительная потеря времени как неделя, по ощущениям длилась чуть ли не год. Хару его внимательно слушал, а потом рассказал о своих «планах на жизнь после выписки». Нанасэ не особо хотел продолжать учиться и куда-то поступать, поэтому придумал отличный для него способ хорошо проводить время и заработать. Он очень любил скорость, неважно чего это касалось, он просто хотел быть первым во временных рамках, а когда узнал про ночные заезды, решил себя в этом попробовать. Выигрывал мелкие соревнования, проходившие каждую ночь, и готовился к большой гонке в которой призовой фонд составлял «1.000.000 йен». После этого Рин и Хару заключили некое соглашение. Они будут поддержать друг друга в этих планах, целях, и они вдвоем добьются желаемого. Оставаясь друг с другом до тех пор, пока это не исполнится. Все потому, что они чувствовали, что находятся в одной лодке, а когда у вас такие разные, но такие общие пути, поддержать — это все, что остается. Они просидели в кафетерии вплоть до ужина, а потом каждого буквально вытащил из-за стола лечащий врач. Следующий день прошел уже по избитому сценарию, но радовали как минимум две вещи: завтра они выйдут отсюда, завтра они смогут приступить к исполнению своих целей. Утром первого февраля Мацуока Рин и Харука Нанасэ были выписаны из больницы. Расставшись у ворот, когда за одним приехала сестра, а за вторым друг детства, они обещали созвониться на следующий день. Правда следующий день все не наступал. Было одно сплошное сегодня, после бессонной ночи. Пока однажды в двадцатых числах Хару не пришло сообщение, которое он прочел, как высветилось в телефоне Рина, но ответ прислал лишь на следующий день. В сообщении Рин рассказал историю о том, что пришлось уехать с сестрой, и он пока не может похвастаться своими успехами, но это особо и не было проблемой, ведь сейчас зима и плавать слишком холодно, а в закрытом бассейне, можно легко заболеть и неизвестно когда поправишься, а там организм может ослабнуть и вся мышечная масса упадет, поэтому смысла плавать сейчас мало. Хару ответил почти тоже самое, что-то о том, что родители настаивают на обучении, и он улаживает дела с вузом, в котором, оказалось, числился с начала учебного года. И про вождение: на улице сейчас гололед, этот заезд летом, так что ему тоже спешить пока не стоит. Потом в марте они встретились, долго разговаривали, делились своими мыслями и событиями за прошедший месяц. В целом март месяц и состоял из таких встреч с каждодневными «как снег полностью растает так ты сможешь ходить со мной на тренировки», «как дороги после зимы восстановят, так ты будешь кататься со мной и засекать время». И они оба ждали этого «конца зимы», которую сами растягивали. Однажды Хару уснул прям в парке из-за Рина, который почему-то опаздывал. Сидел на скамейке, запрокинув голову к небу и слушал музыку. Солнце приятно касалось своими лучами его лица, и он даже не морщился, когда прямые лучи попадали на закрытые веки. Проснулся, когда у него из ушей выдернули наушники, потянув за белые проводки. Забрав наушники у Хару, Рин вдел себе их в уши, а потом резко вытащил. «Совсем не мое, что ты слушаешь?» Хару поднял голову, а затем опустил солнцезащитные очки на глаза, потянул за провод наушников назад, забирая их у Рина и вдел себе, снова пытаясь уснуть. «God save the Queen» Рин на этот раз поступил иначе, вытащил плеер у Харуки из кармана, потянув по старой схеме наушники и бросил себе в рюкзак. Чтоб не отвлекался. «О, кажется знаю, Sex Pistols? На днях по телевизору фильм шел.» Иногда Рину кажется, что они не дают друг другу копать для себя могилу. «Про группу?» Довольно много времени потратили друг на друга, чтоб так просто все бросить. Потому что с каждым днем реальные вещи понемногу стираются и кажется, что скоро все наладится. Сознание цепляется за обещание и дает надежду на завтрашний день. «Типа того. Сид и Нэнси.» В наше время все возможно, даже снова обрести то, что ты не так давно потерял. «Не знал, что ты такое любишь.» В конце концов это не так важно, когда рядом человек, который в тебя верит. И будет поддерживать даже в случае неудачи. «Я и не люблю, просто пульт лежал на столе, а я на диване.» Рин думает, что никто и никогда, кроме Хару, не поймет его чувств. В противном случае они оба похоронят друг друга заживо. «Ленишься, а еще и спортсмен.» Где-то в недрах души Хару чувствует как что-то внутри него загибается от боли и стонет протяжным криком. И он боится однажды его не сдержать. «Кто бы говорил, гонщик. Глаза закрываешь на ходу.» Тонуть в этой душевной боли страшно, холодно и неприятно, но когда кажется, что не хватает еще одного вдоха для жизни, Рин спасает его, вытягивая на сухой берег, обещая, что они оба прорвутся. Вдвоем, против всего мира. «Интересно было?» На самом деле, после больницы мало что поменялось. Они так же живут одинаковыми днями, ходят по кругу и совсем не торопятся из него выходить. «Не сказал бы, но смысл, кажется, я понял.» Когда теряешь ключи, это просто неприятно, а когда теряешь что-то значительное, что было для тебя чуть ли не всем, в душе образуется дыра. И довольно сложно заполнить эту пустоту, особенно, когда потеря неизмерима, а боль не утихает, ежесекундно напоминая о том, что уже не вернуть. «И в чем же он?» Но рядом с Хару есть Рин, который мастерски умеет зашивать, закрашивать и закрывать. С ним ему и никаких наркотиков не нужно, никаких таблеток или алкоголя. «Фильм про нас сняли, ха.» Рин шел против иллюзий солнечного дня, а Хару следовал за ним, не обращая внимания на посторонний шум. Рин крепко держал Хару и не давал ему упасть. Все потому, что Нанасэ сам был для него такой же опорой. И если один из них заколеблется, упадут оба и вряд ли уже смогут встать. «То есть ты считаешь, что мы умрем?» Смерть слишком неоднозначное понятие. Особенно, когда ты мертв заранее. «Ага, ты в аварии, а я утону, ахха. Но, если серьезно, то я про зависимость.» Сид и Нэнси были зависимы друг от друга до такой степени, что на гастролях Сид Вишес впал в протяжную депрессию от того, что рядом не было его любимой. Героин тоже играл свою роль, но это не более чем незначительное связующее звено из цепочки таких. Суть в том, что он не мог идти без нее дальше. «Это как?» Без Хару Рин давно бы загнулся, как и Хару без Рина, а все потому что у них тоже есть такое связующее звено. «Если ты завтра решишь меня бросить, я не знаю, смогу ли вообще плавать.» Он уже просто не сможет встать, даже если споткнется о свою же ногу. Потому что Харука был для него маяком в шторм, к которому нужно плыть. Живым воплощением его мечты, и, пока он был рядом, Рин слепо верил, что сможет добиться всего. А для Хару Рин был спасательным кругом, который держал его на плаву. Своими речами, Мацуока заставлял верить, что он еще побьет свой личный рекорд, выиграв этот чертов заезд. «Я тоже не смогу сесть за руль, если тебя не будет рядом.» Поэтому они так сильно нуждались друг в друге, людям становится значительно легче, когда рядом есть понимающий друг. Который временами может забрать всю твою боль и довести до финишной черты. «Завтра дождь обещают, давай после сходим…» «Посмотреть на закат?» Перебивая, спрашивает Хару. «И походить по мокрой траве.» Рин усмехается. Ночь вступает в свои законные права слишком болезненно и резко вгоняя тонкую иглу тоски и горечи парням под ребра. Старается потопить в темноте и глубине своих размышлений. Сломать, разбить и забрать завтрашний день. Но даже если это немного и удается, то только самую малость. Потому что даже если ночь расставляет все на свои места, не дает спокойно спать и смеется над тобой, ни Хару, ни Рин не поддаются ее уловкам. Потому что они есть друг у друга, и, если не для себя, то для него они будут идти до конца. Потому что разделить одну боль на двоих гораздо терпимей, чем переносить ее в одиночестве, никому не показывая, и каждый раз переживать за то, что, если ты один раз не улыбнешься, что-то не скажешь, что-то не сделаешь, кто-нибудь увидит в этом твои страдания и начнет жалеть. А в их положении это будет добивать сильнее, чем пустота на душе после утраты или ночные стенания. Весь день небо плачет, обрушивая на город нескончаемый поток слез, мокрые трава и листья будто насыщаются краской, становясь все зеленее и зеленее от каждого удара дождевых капель, в воздухе пахнет свежестью, а после будет мокрым асфальтом. Дождь продолжает идти до вечера, и после они встречаются в назначенном месте. И молчали они, наверное, почти час. — Рин, какое оно сейчас? Мацуока откинул голову и смотрел в бескрайнее небо разных оттенков. Будто кто-то макнул кисть в краску, растворил немного в стаканчике с водой, и оставшейся краской на пучке провел линию зигзагом на белом листе и так несколько раз с разными цветами. От красного до синего. Небо было необычайно красивым. Солнце садилось слишком медленно, за собой унося и меняя нежно-розовые краски неба на темно-синие и фиолетовые. — Красивое. Вскоре солнце и вовсе скрылось за горизонт, на небе начали загораться звезды, мигая ярким светом. Возможно, если сейчас упадут три звезды*, Мацуокa обязательно скажет Нанасэ загадать желание. — Каково это? Хару снял кроссовки и голыми ступнями ощутил холодную и мягкую траву, он ходил вокруг Рина, меря шагами расстояние. От машины, в которой сидела его сестра, до самого Хару пятнадцать шагов, от Рина и обратно пять. Весна была в самом своем цвету, а холодный ночной ветер пробивал до костей, заставляя ежиться каждый раз при новом потоке, который с каждым разом все сильнее бил по мокрым ногам. Ветер не щадил Нанасэ, когда он упрямо продолжал ходить по влажной после дождя травы. Ему казалось, что ноги до щиколотку хлестало плетью и сковывало ледяными цепями, но он даже не думал надевать обувь обратно. — Приятно. Хару не интересовался какая болячка была у Рина, собственно как и Рину было все равно, что случилось с Хару. Потому что они с самого начала знали, что находятся в одной лодке, с самого начала знали, что у них никогда и ничего не выйдет. Однажды цель превратилась в несбыточную мечту одним несчастным случаем в разных концах города с разными людьми и при разных обстоятельствах, и сейчас все, что им остается — это делать вид для другого, что осталось совсем чуть чуть до исполнения заветного желания. Они знали, что у обоих нет возможности, но озвучивать это было не обязательно. — Если я выиграю гонку, то смогу свозить тебя к самому лучшему невропатологу мира. — А если я попаду в сборную, то на соревнованиях в Европе, найду тебе подходящего донора. Дело в том, что Рин прикован к инвалидному креслу, а Хару был слепым. И они знали о проблемах друг друга с самого начала.