Казанова-рукоблуд

      — Гарри, — Рон, стоявший у двери мужской спальни, махнул другу, подзывая того к себе. Поттер, до этого желавший предаться сну и уже почти что отдавшийся в объятия Морфея, недоуменно нахмурился. Встав, молодой человек направился к Уизли, все еще ожидавшему его у двери.       — Чего?       — Ты не хочешь присоединиться к нам? Мы там с ребятами в дурака решили махнуться.       — В дурака? — Гарри приподнял бровь, выглянув через плечо друга. В гостиной действительно сидели практически все ребята с курса — даже Невилл, который еще недавно жаловался на простуду, восседал с колодой в руках, азартно улыбаясь.       — Иди к нам, Гарри, — Долгопупс пододвинулся, освободив место рядом. — Мы тут отдохнуть перед экзаменами решили.       — А может все-таки не надо, а? — жалобно вопросил Гарри, но Рон уже оттащил его на диван. — Я могу напряжение и в другом месте снять.       — Гарри, ты чего? — удивленно посмотрел на него Рон. — Как крестражи уничтожать — так первый бежишь, Василиска убивать — да как нефиг делать, а сыграть в дурака с друзьями-одногруппниками зассал?       — Зная, на что вы играете, уже хочется убежать на Астрономическую башню и совершить прыжок веры вслед за Дамблдором, — хмуро ответил Поттер, поправляя очки и отчаянно зевая. За последнюю неделю он, стремясь быть примером для всея Гриффиндора, учился, не покладая рук и учебников, учился, обращаясь с помощью Оборотного зелья в Гермиону и перенимая часть ее знаний, учился, словно бы от этого зависела его жизнь. И потому сегодня, когда выдался свободный вечерок, он, немного поучившись в душевой и пару раз поучив в туалете, решил, что будет спать и ничто не нарушит его покой. Играть в дурака на раздевание с одногруппниками явно не входило в его планы.       — Может, ты стесняешься? — Невилл засмеялся, а одногруппники, вторя ему, переглянулись и тоже загоготали. — Может, у тебя маленький?       — У моего будущего родственника не может быть карлик в штанах, — Рон, положив руку на плечо Поттеру, широко улыбнулся. — У Джинни есть вкус — она бы никогда не повелась на подобное…       — У Джинни… — эхом выдохнул Гарри, поправляя очки и скрывая отчаянье в голосе. Этого он и боялся — разговоров об отношениях с Джинни Уизли, сестрой лучшего друга и девушкой, которую уже весь Волшебный мир воспринимает, как его невесту. Но ведь Избранный не любил ее — да, относился к ней хорошо, и даже ранее, на шестом курсе, по ошибке считал, что сможет быть с ней вместе… но потом, когда Волан-де-Морт был повержен, Гарри осознал, каким глупцом был. Поттеру хотелось свободы и легких отношений, он хотел пожить для себя хотя бы немного, хотя бы несколько лет — но Уизли хотела свадьбы, детей и всего того, от чего Гарри был готов бежать, как от огня.       — Гарри, — мысли Поттера перебил задумчивый голос Дина Томаса, — почему у тебя мозоли на руках?       — Я… учил.       — В смысле?       — Кгхм, вернее, решил привести тело в порядок. Вот и занялся физической подготовкой. Да.       — Ладно, ребята, давайте уже играть, — фыркнул Невилл, тасуя колоду. — Кстати, а вы слышали о том самом неуловимом, который наших девчонок тискает? Говорят, на днях он поднял юбку Лаванды… а она, как известно, нижнего белья не носит.       — Кто же он такой? — задумчиво протянул Рон, почесав рыжую макушку.       — Неизвестно, конечно, но он крут! — Долгопупс рассмеялся, пожав плечами.       А вот Гарри было не до смеха.       Потому что тот самый «неуловимый развратник», о котором судачила вся школа — никто иной, как сам Избранный.       Да, это он, использовав Редуцио, уменьшился в размерах и, прикрываясь складками одежды, оставленной на полу, смотрел за тем, как Чжоу переодевается, маняще виляя бедрами и напевая под нос что-то про паровозик который смог. И это именно он потом сидел в туалете, вспоминая мягкие изгибы Чанг и… учил. Долго и упорно учил.       Это он, усыпив Сьюзен Боунс тихим «Соппоро», позволил себе впервые дотронуться до женской груди.       И нет, Гарри Поттер не был озабоченным мальчиком с травмированной видом Волан-де-Морта психикой.       Он просто… пытался наверстать то, что упустил, сражаясь с всемирным злом.       Ведь даже Рон умудрился во время их поиска крестражей замутить с Гермионой — а Гарри что? А он за Пожирателями гонялся, аки безумный.       Имеет ведь он теперь право на личную жизнь, а?       Только вот проблема — не научил никто мальчика-который-выжил за девушками ухаживать: он краснел, смущался, стеснялся, мямлил и порой даже заикался. На его едва ли разборчивую речь повелась лишь Милисента Булстроуд, но это парня как-то вот совсем не вдохновляло.       А заикаться он стал после того, как, использовав мантию-невидимку, увидел в душе Мариэтту Эджком и Майкла Корнера, которые… занимались тем, что в последнее время снилось Избранному постоянно. Он после этой сцены ходил, словно пришибленный — везде мерещились голые тела, сладострастные стоны и тихий эротический шепот.       Кому расскажешь — засмеют.       А вот Поттеру смешно не было.       Да и не поверил бы никто, что Избранный — тот самый серьезный малый, который и на девушек никогда практически не заглядывался — поднимает юбки, следит в душевой, просыпается в холодном поту от очередного мокрого сна, коллекционирует фото голых девушек…       — Эй, так бы и сказал, что у тебя козырь, — Невилл обиженно поджал губы, а Гарри, недоуменно посмотрев на свои карты, осознал, что выиграл Долгопупса, даже не следя за игрой.       Однако везение долго не длилось — уже через несколько партий Гарри остался в одних лишь трусах, зябко ежась и озираясь вокруг.       Когда трусы чудом уцелели после очередной партии, Поттер встал, чувствуя, как понемногу накаляется обстановка. Все эти разговоры в обществе веселых и почти голых парней его смущали.       — Эй, ты куда? — Рон попытался остановить Гарри, но Избранный вырвал свою руку из цепких лап рыжего развратника, на котором оставался один лишь носок и то — не на ноге.       — Я — в туалет, — подхватив свою одежду, Гарри поспешно выбежал из гостиной. Полная Дама на картине спала, и Поттер не знал, как он вернется обратно… впрочем, он даже не знал, вернется ли.       Одевшись, Гарри неспешно пошел по коридору, стараясь успокоиться. Вообще, в таких вот случаях он предпочитал садиться и учить. Однажды, когда профессор Трелони предсказала ему не смерть, а что-то более реальное, он тоже нервничал. В тот день он пришел в библиотеку и учил, пока его не выгнали оттуда грязным волшебным веником…       Вспоминая о своих похождениях в любимом месте Гермионы, Поттер незаметно для себя дошел до туалета.       К слову, туалет был женский. Это уже было в порядке вещей для Гарри. Дернув ручку, Поттер вошел в темноту.       Собственно, в дамской комнате было не то чтобы темно — скорее, сумрачно. Вполне нормально, чтобы различить некоторые предметы — это позволяла масляная лампа, освещающая, хоть и не сильно, комнату.       — Акцио, трусы Гермионы, — сделал попытку Поттер, хотя и знал, что никого в данный момент в комнате нет.       А потому, когда ему положили руку на плечо, Избранный вздро… вздрогнул и почувствовал истинное желание запереться в кабинке и справить нужду.       — А говорят, я странная… — произнесли тихо.       Отскочив от девушки, столь неожиданно объявившейся рядом, Поттер резко развернулся:       — Мне идти надо. Я… дверь спутал… — промолвил он.       — Я думаю, в этом месте они размножаются, — как ни в чем не бывало, отстраненно сообщила Полумна. При слове «размножаются» в голове Поттера что-то щелкнуло.       — Они?       — Я пока еще не придумала, как их назвать, но обязательно придумаю, — в глазах девушки отразился огонек лампы и Избранному стало немного не по себе.       — В Хогвартсе и без них есть, кому размножаться, — зачем-то произнес Гарри, глядя на девушку. Она была в одном лишь халате… и Гарри срочно захотелось поучить.       — Впрочем, сейчас они не здесь. Они появляются лишь на Рождество, — вздохнула Лавгуд. — Гарри, так почему ты тут?       — Я же сказал, что…       — Погоди, — улыбнулась Полумна. — Все правильно. Мужской туалет на этом этаже не работает — там взорвался унитаз. Ты можешь справить нужду здесь, Гарри. Все хорошо…       После этих слов Полумна развернулась и вошла в кабинку, оставляя Поттера стоять в полутьме и искать свою челюсть.       Наконец, собравшись, Поттер вошел в соседнюю, подавляя желания, а их у него накопилось немало…       — Ой, — послышался вдруг голос Лавгуд. — В этой тьме я потеряла свои трусики… Наверное, их украли домовые эльфы.       Гарри сглотнул.       Сейчас ему почему-то вспомнилось, что мужской туалет работает, и что на самом деле там ничего не взрывалось. И совсем некстати он подумал о том, зачем же Полумна сказала это — не обратила внимания, оправдала, завела речь на совсем другую тему.       В целом, это было вполне в ее стиле, однако…       Тут Поттера осенило и он, прикрыв глаза, поинтересовался:       — Ты давно поняла?       — С того самого момента, как ты зашел в нашу комнату в своей мантии, — как ни в чем не бывало, отозвалась Лавгуд. — Я бы ни за что не догадалась, если бы ты не умудрился не укрыть ботинки.       — И ты… ничего не сказала…       — А зачем? Я же вижу, что с тобой творится — гормональный всплеск. Такое было у наших одногруппников лет в четырнадцать-пятнадцать, но ты, как всегда, все пропустил, спасая мир. Вот теперь наверстываешь.       — Я… даже не знаю, что сказать, — Гарри вздохнул. — Разве только извиниться.       — Не надо извиняться, Гарри. Я все понимаю. Остальные не очень, но ведь никто ничего не знает, кроме нас с тобой, верно? — щелкнул замок — это Полумна вышла из кабинки. — Я пойду, Гарри. Доброй ночи!       И Гарри остался один в женском туалете.       Один. С трусиками Полумны.       Поттер сглотнул.       Интересно, а Рон, Невилл и Дин уже спят?       «Спят тут все и вся, кроме тебя, спаситель мира», — ехидный голосок в голове смутил Поттера и он, сглотнув, вышел из кабинки.       Спустя несколько минут он вышел и из туалета. Карман его рубашки слегка оттопыривался, скрывая в себе ткань будто нарочно оставленных Полумной…       Полумна. Какая же она все-таки странная.

***

      С утра голова немного болела — и Гарри даже вспомнил, как, вернувшись, застал вовсе не спящих друзей с бутылкой хереса, украденной у Трелони.       Покутили они, конечно, знатно, однако…       Мученически застонав, Поттер пересохшими губами прошептал:       — Воды!       И совсем не ожидал, что на лицо ему выльется целый графин.       От неожиданности мальчик-который-протрезвел даже присел на кровати, протер заплывшие глаза и узрел пред собой явно чем-то недовольную Джинни:       — Гарри Джеймс Поттер! — девушка грозно посмотрела на Избранного, уперев руки в бока. — Нам нужно серьезно поговорить.       — Слушай, а можно чуть-чуть потише? Хотя бы на тон, — Гарри скривился, подавляя желание использовать «Мелофорс». — Голова раскалывается.       — Об этом и будет речь. Ты вчера напился, как свинья, Гарри!       — Это все твой брат…       — И ты заявился ко мне в спальню! — настаивала девушка, поджав губы.       — И что… — Поттер сглотнул, — что я сделал?       — Заявил, что ты гей и, хихикая, убежал к себе.       — Я не помню этого, — замотал головой, а потом скривился от болезненных ощущений.       — Неудивительно, в таком-то состоянии, — Джинни покачала головой. — Гарри, прости, но я не могу так. Мне нужен рядом серьезный человек, а после смерти Волан-де-Морта ты словно сам не свой. Я не хочу, чтобы это продолжалось. Может, нам стоит… расстаться? — девушка выжидающе посмотрела на Поттера, и тот поспешил изобразить на своем лице если не вселенскую скорбь, то хотя бы печальную грусть умирающего ежика.       — Ты хочешь этого? Хочешь расстаться? — спросил Избранный как можно более грустно, и не веря своему счастью.       — Да, — решительно кивнула Уизли. — Прости, — добавила тут же осторожно.       — Ну, раз ты так решила… я приму твой выбор. Возможно, ты и права, — наигранно-тяжело вздохнув, произнес Поттер, на деле стараясь не закричать от радости.       — Прощай, Гарри, — девушка мягко улыбнулась. — Надеюсь, ты найдешь свое счастье.       — Надеюсь, — эхом повторил парень.       А потом, когда бывшая покинула его комнату, позволил себе захохотать. Он впервые чувствовал себя свободным. И это ему — нравилось.       — Мерлиновы трусы, Поттер, ты чего ржешь? — проснулся Дин и попытался пнуть Гарри побольнее, но Избранный ловко увернулся от ноги Томаса и продолжил смеяться, но уже выходя из спальни.       Свобода была повсюду, в каждой щели. Поттер буквально чувствовал это, этот запах, чудесный и возбуждающий запах свободы в кармане его рубашки. Ему было хорошо, как никогда до этого.       Даже учиться как-то расхотелось. Хотелось летать! Парить, как свободная птица в свободном небе!       «Гермиона сейчас принимает утренний душ», — вдруг что-то щелкнуло в голове Избранного.       И сразу захотелось учиться. Это ж Гермиона. С ней нельзя не учиться.       В такие моменты Гарри был рад тому факту, что когда-то он смог поучаствовать в Турнире Трех Волшебников. Пускай и закончился он смертью Седрика и возрождением Реддла, но ведь он узнал самое, как теперь оказалось, главное — как проникнуть в ванную старост.       А ведь Гермиона была старостой. Была и оставалась ею.       А мантия-невидимка Поттера ни разу не подводила. Ну, как выяснилось, почти ни разу.       И наконец — мысль о коллекции женских трусов не давала Поттеру покоя. Целая, мать его, коллекция!       Это было настолько прекрасно, что Гарри буквально мчался к ванной для старост, подтягивая мантию-невидимку на ходу.       «Акцио, трусы Гермионы», — проносилась мысль в голове. Ноги сами себя несли к вожделенной цели. Как к самой девушке, так и к предмету ее одежды.       Главное, чтобы она все еще была там.       И они — там.       Остановившись, Поттер, переводя дух, достал палочку.       — Импервиус!       Водоотталкивающие чары, как оказалось, были необходимостью для его мантии. В прошлый раз Парвати и Лаванда заподозрили неладное — капли в воздухе без видимой на то причины — и Гарри пришлось долго убегать от заклинания, пущенного Лавандой в, казалось бы, пустой угол душевой…       Довольный своими чарами, Поттер сглотнул.       А затем вошел внутрь помещения, где шумела и переливалась на свету вода.       Где находилась та, с которой он столько пережил. Правда, Гермиона и не догадывалась, сколько пережил Гарри рядом с ней на самом деле. Что ощущал, глядя на нее.       И это было хорошо.       А то иначе бы ему несдобровать.

***

      Гарри смотрел на Гермиону и не понимал, что с ним происходит.       Все то же тело — красивое, с плавными изгибами и мягкими линиями, все те же ямочки на пояснице, но… почему-то Поттеру было все это не интересно.       На мгновение парень даже испугался — а что, если он после этого своего гормонального всплеска лишился банальной мужской силы?       Или же пресытился и теперь… переключится на мальчиков? Однако, вспомнив Рона и его носок, Избранный покачал головой — это было бы уже слишком. Нет, Гарри хотел девушек — всей душой… да что там, всем телом хотел, но вот что-то словно бы мешало. Ему казалось, что Полумна знает, что он в который раз нарушает правила, казалось, что потом она посмотрит на него внимательно и во взгляде ее промелькнет презрение.       Конечно, учитывая характер девушки и ее отношение к невинным играм Поттера это было невозможно, однако ощущение было не из приятных.       Вздохнув, Поттер вышел из душевой.       Настроение стремительно падало. И Гарри очень боялся, что оно не поднимется.       Чуть погодя, Избранный отправился назад в башню Гриффиндора. Ему нужно было побыть наедине и подумать. Но, так как в Хогвартсе это было невозможно, он решил прогуляться.       Дина и Невилла в спальне уже не было. Рон все еще храпел, высунув ноги из-под одеяла. На одной из них не хватало носка… Гарри сглотнул и, поспешно переодевшись, вышел из спальни. Затем из гостиной.       А потом и вовсе из замка, спустившись через тайный проход на первый этаж и прошмыгнув мимо хмуро подметающего пол Филча.       Денек сегодня выдался на редкость теплым.

***

      Удобно умостившись на травке, сцепив руки за головой, Гарри лежал, смотря в небо и жуя травинку.       Думал он о чем угодно: о том, как первый месяц после смерти Волан-де-Морта, пытался найти себя, впервые задавшись вопросом — а что же, собственно, дальше?       Думал о том, как у него позорно встал на глубокое декольте Лаванды — тогда он испугался своей реакции, заперся в комнате и попытался взять себя в руки. Потом все-таки взял в руки то, что нужно было — и наконец-то пришел к выводу, что что-то тут не так.       Думал о том, как невинная шалость с подглядыванием в душе стала чем-то вроде любимого занятия — Поттер и сам сначала боялся этой зависимости, но потом как-то даже привык, смирился.       Думал о том, что вот перед ним, в нескольких метрах Джинни целуется с Дином… что, подождите? Его Джинни целуется с Дином? Ну, вернее, не совсем его, но…       — Они уже два месяца, как вместе, — Гарри вздрогнул, вновь услышав возле себя знакомый голос. Повернув голову, он внимательно посмотрел на сидящую рядом Полумну, задумчиво смотрящую на счастливую парочку и кусающую губы.       — Я и подумать не мог, — Поттер вновь перевел взгляд на Джинни — такую довольную и счастливую, такую улыбающуюся — и невольно задался вопросом: а была ли она когда-то такой с ним?       — Знаешь, мне кажется, они действительно любят друг друга, — тихо заметила Полумна. — Нечасто встретишь настоящую любовь.       — Волан-де-Морт вообще не умел любить, — задумчиво произнес Гарри, глядя не на Полумну, но и не на Джинни, а куда-то сквозь нее. — И я не умею. Наверное, — смущенно добавил он.       — В каждом из нас есть любовь, Гарри.       — Ты говоришь сейчас, как Дамблдор, — Поттер повернулся к Полумне и тут же, смущенный ее не совсем скромным нарядом, отвернулся назад. — Тебе не холодно? — зачем-то спросил он.       — В каждом из нас есть Дамблдор. А этот наряд помогает быть ближе к осенней природе, — поняла его девушка. — Знаешь, Гарри… каждую теплую ночь я прихожу сюда и абсолютно голая танцую под луной.       Поттер покраснел.       — Под луной, значит… — пробормотал он, смущаясь все сильнее.       — Под луной, — усмехнулась девушка, как-то странно посмотрев на Избранного. А тот, в свою очередь, с удивлением отметил, что это похоже… на предложение?       — Скажи, а почему ты… ну, рассказываешь это?       — Потому что я странная, — Лавгуд пожала плечами. — Разве ты не знал?       — Получается, я не менее странный, — Гарри хмыкнул.       — Все мы немножко того… а я тебе помочь хочу. Ты хороший человек, Гарри, но совсем потерялся. Ты привык бороться, но теперь это делать не с кем… вот и ходишь постоянно, словно убитый. Война всех нас изменила — но с тобой дело другое.       — Я не думал даже, что кто-то заметил мои… ну-у, изменения, — Избранный внимательно смотрел на Лавгуд и тонул в ее глазах, в которых плескались нежность и доброта.       — Возможно, не все считают нужным сообщать тебе что-то, — Полумна проводила взглядом удаляющихся Джинни и Дина. — Она же сказала тебе, как ты изменился? Ну, перед тем, как уйти?       — Ну что-то вроде того… — Гарри сел, хмурясь.       — Я так и знала. Впрочем, не будем об этом, — Полумна улыбнулась и посмотрела на солнце, запрокинув голову назад. — Гарри, я уверена — у тебя все получится.       — Что получится?       — Получится выкарабкаться. Ты, главное, держи себя в руках, — девушка встала и в голове Поттера промелькнула мысль, что надо бы ей вернуть то, что она оставила в ту ночь в туалете, а то она так и будет ходить без них. — До встречи, Гарри.       — Полумна… постой.       — М-м-м? — девушка обернулась, непонимающе смотря на Избранного, вдруг сжавшего ее запястье. Поттер встал.       — Я лишь хотел сказать тебе спасибо. Ты… — Гарри выдохнул, а потом, поддавшись какому-то порыву, притянул Лавгуд к себе и накрыл ее губы своими, вовлекая в поцелуй. Потом, мягко отстранившись, посмотрел на собеседницу и произнес: — Да, ты странная. И я — не менее… Ну, того, — многозначительно повертел пальцем у виска Поттер. — Но, может, ты поможешь мне? Поможешь выкарабкаться и держать себя в руках?       И почему он это произнес? Словно бы само с языка сорвалось. Однако парень почему-то о сказанном ничуть не жалел.       — Хорошо, Гарри, если ты этого хочешь, — Полумна улыбнулась.       А Избранный улыбнулся в ответ.       Нет, ну а вдруг действительно из этого выйдет что-то дельное?