Подари мне жизнь

Отсидев классный час и забрав учебники, я двинулась по направлению к своему шкафчику, который располагался в западном крыле второго этажа. Шкафчики остальных учеников занимали в основном первый этаж и восточное крыло второго, а так же менялись из года в год. Но только не наши с братом (его шкафчик находился через один от моего): с момента приезда в город мы ни разу не сменили шкафчики. В западном крыле любого этажа нашей школы всегда было тихо, но на втором этаже особенно: посетителей здесь было мало, в основном это только администрация или учителя начальной школы, поэтому моя скромная персона со спокойной душой могла отдыхать тут от скучных, повторяющихся из года в год уроков, а так же от вечной суеты и неугомонности школьников. Мой шкафчик располагался прямо у окна с высоким и широким подоконником, на который я любила залезать, читая книгу, слушая музыку или просто смотря в окно, благо вид был потрясающий. Наша школа могла гордиться прекрасным садом, расположенным на заднем дворе. Ровно подстриженные деревья, идеально вычищенные дорожки, ведущие в самый центр, где приютились несколько фонтанов замысловатой формы. Школа находилась почти загородом и имела при себе огромные гектары земли, поэтому шикарный сад не стал для нее проблемой. По сторонам дорожек через каждые два-три метра были скамейки, а ближе к фонтанам — столики, за которыми многие старшеклассники обедали во время обеденного перерыва или выполняли домашнюю работу после уроков, наслаждаясь прекрасным видом и шумом воды. Порой, когда надоедало сидеть в помещении, я выбегала в сад и гуляла там, ожидая окончания уроков. Эх, была бы у меня человеческая память — запомнила бы только эти прогулки и посиделки на подоконнике. За время моих мысленных рассуждений я переместилась на тот самый подоконник и устремила свой взгляд вдаль. Но эта идиллия была нарушена приближающимися шагами. Первая мысль: брат идет, но тут из-за угла показался девичий силуэт; блондинистые локоны сияли в лучах осеннего солнца. Вся моя сущность напряглась от нежданной гостьи: ее здесь быть не должно! Помимо наших с братом тут находилось еще пять-шесть шкафов, и за последние пять лет сюда никого не селили, значит, девочка просто ошиблась. Но по ее более-менее уверенной походке пришлось сразу откинуть эту мысль. Эллисон, наконец-таки заметив меня, слегка замедлила шаг, посмотрела на ключ с номером шкафчика и тяжело вздохнула (так-так, уже успела оценить гостеприимство Роуз Кир?) Переборов смущение (или даже страх), девушка продолжила свой путь к шкафчику, который, какая ирония (!), оказался прямо напротив моего. Судьба, у тебя ужасное чувство юмора… Моя вампирская натура молча наблюдала за тем, как блондинка раскладывала учебники в шкаф, хотя внутри я рвала и метала: неужели, ее надо было «селить» обязательно рядом со мной, как будто других мест нет! Я пусть и вампирша, но очень добрая вампирша, никого и никогда и пальцем не тронула (пристающие парни — не в счет), за что мне такое наказание?! Пока я мысленно проклинала эту школу и этот день, Элли, завершив раскладывание вещей и обернувшись, уставилась на меня заинтересованным и каким-то испуганным взглядом. — Мы с тобой теперь соседи не только по парте, — робко начала она. — Но если есть какие-то проблемы, я могу попросить другое место, чтобы не мешать тебе… «Смотри, до чего довела новенькую! Она здесь только первый день, … хотя, даже первые полтора часа, а уже боится тебя!» — снова подало свой голос подсознание. «Да, да, бедная девочка!» — вмешалась совесть. А совесть-то тут откуда?! Я давно уже не страдаю ей. Видно, я молчала достаточно долго, поэтому девушка снова заговорила: — Я, наверное, лучше пойду. — Нет — нет, все в порядке, — проговорила я и даже попыталась улыбнуться, хотя по напряженному лицу Эллисон поняла, что потерпела неудачу. — Не надо никуда идти, это твое место, так что располагайся, — добавив напоследок, решила ретироваться и, спрыгнув с подоконника, пошла искать брата. «Да уж, ну и денек…» — думала я, спускаясь в холл первого этажа. — «Никогда бы не подумала, что с людьми бывает так сложно. Поскорее бы домой!» — нервно огляделась в поисках брата. Вышеупомянутый объект оказался рядом со стендом объявлений, обернувшись и увидев меня, он жестом подозвал к себе. Делать было нечего, меня заметили, — пришлось идти. — Роуз, — начал брат, — смотри, в этом году наша школа хочет собрать музыкальную группу. Не хочешь попробовать? — с улыбкой спросил Эр. — Честно, нет никакого желания, — угрюмо ответила я. — Эй, с твоим-то голосом очень глупо упускать такой шанс. — Знаешь, я думаю, мало кто обрадуется, узнав, кто я, — повысив голос, парировала я, раздражаясь дурацкой привычке брата, постоянно указывать мне. — Ты это, давай-ка потише! — быстро одернув меня, прошептал брат. — Мы тут прячемся, а ты орешь чуть ли не на весь зал. Я была не в том настроении, чтобы извиняться, так что пропустив слова Эрика мимо ушей, проговорила: — Я хочу домой, поехали! — и двинулась в сторону стоянки. Эру ничего не оставалось, как попрощаться с Беном и пойти за мной. — Что, неудачный денек, сестренка? — поинтересовался брат, на что я молча отвернулась к окну. Остаток пути мы проехали молча, лишь изредка Эр кидал на меня озадаченные взгляды, но моя жутко уставшая и недовольная персона напрочь игнорировала их. Как только машина остановилась перед гаражом, я выскочила из нее и, забрав сумку, умчалась в свой комнату, плотно закрыв за собой дверь. Остаток дня я надеялась провести в тишине, но не тут-то было…. Почти каждые полчаса ко мне в комнату поочередно заглядывала мужская половина семейства Кир. Они там что, график дежурств расписали?! И что самое главное, больше всего раздражало не то, что они делали, а то, КАК делали! Нет, ну вы только представьте: отец и сын по очереди заглядывают в мою комнату и просто молча стоят, высунув головы, смотря, что делает младшая Кир. И вот, после 10 — 15 таких приходов, я начала выходить из себя. И когда голова отца семейства в очередной раз показалась в дверном проеме, мое терпение лопнуло: — Да что вам надо-то?! — в ярости крикнула моя недружелюбно настроенная персона. — Что вы ходите туда — сюда, не даете одной побыть! Отец как-то странно переменился в лице. «Ну, сейчас наорет и уйдет, или просто уйдет, громко хлопнув дверью» — думала я. Мысленно прокрутив все возможные варианты развития событий: от простого ора до изгнания из дома (кто знает, в каком настроении пребывал Эйб), я никак не ожидала, что мой отец, старинный вампир во 2 поколении, персона, которую боялись, боятся и будут бояться все во все времена, радостно подбежит к кровати своей дочери, сядет, и с улыбкой до ушей кинется обнимать ее. У вас шок? Вот знайте, у меня тоже! — Ты наконец-то заговорила, милая! — чуть ли не крича проговорил Эйб. — Я уж думал, ты на несколько дней замолчала, уйдя в себя. Тааак, ну теперь все понятно. Дело в том, что у молодых вампиров есть одна неплохая, но жутко губительная привычка — сталкиваясь с какой-то проблемой или сложностью, они не могут поделиться этим ни с кем, ведь у них теперь другая жизнь и нечего постоянно жаловаться, поэтому они пытаются сами разрешить сложившуюся ситуацию, но когда по итогу ничего не получается, они просто уходят в себя. Чаще всего именно выходя из этого состояния, они находят нужное решение, но порой этот «уход» может затянутся на несколько месяцев и даже лет. А уже после столько длительного отсутствия они попросту сходят с ума, полностью дезориентировавшись в пространстве. Да, никому бы не пожелала подобного… — Что-то случилось в школе? Какие-то проблемы? — продолжал отец удивленно. — Хотя, когда последний раз у тебя были проблемы со школой? — растерянно добавил он. — Нет, пап, все в порядке, — чисто на автомате ответила я. — Было бы в порядке, ты бы не сидела заперевшись в комнате. Что случилось? — с нажимом спросил отец, слушая мое молчание. — Да правда ничего не случилось, просто у нас появилась новенькая, и ее посадили рядом со мной и шкафчик ее рядом со мной. И всякий раз, когда мы сталкиваемся, она всегда пытается заговорить. Эйб слушал, не перебивая, затем наклонил голову в сторону и улыбнулся отцовской, заботливой улыбкой: — Знаешь, моя милая, я думаю, она просто хочет подружиться с тобой. — Подружиться со мной? — в шоке спросила я. — Да ты что, никогда такого не было, и не думаю, что будет. — Почему ты так считаешь? — Потому, что все люди, — последнее слово произнесла с каким-то отвращением, даже сама удивилась, — видят во мне только ходячий мешок с деньгами. Хотя, наверное, я должна радоваться, что хотя бы такое впечатление произвожу, ведь я же вампир. Существо бездушное и кровожадное. Прости, пап, — горько усмехнулась я. — А вот и не правда! Да, ты права, большая часть «намподобных» действительно подходят под это описание, да что уж там, даже я порой подхожу под него, — с улыбкой остановил мои возражения папа. — Но я точно знаю, что мои дети не такие, тем более моя малышка Роза, — щелкнув меня по носу, отец продолжил. — Эта новенькая девочка даже и не подозревает, кто на самом деле Эрик Кир и Роуз Кир, но, тем не менее, она решила познакомиться с тобой, а это значит, что у этой девочки очень доброе сердце, раз она сумела разглядеть тебя настоящую под твоей броней. — И что же мне делать? Подружиться с ней, а потом бегать на каждой перемене в туалет и обсуждать последние сплетни? Ах да, еще сравнивать парней между собой и выявлять, кто красивее?! — от одной только мысли об этом меня передернуло. — Нет уж, спасибо. — Бегать в туалет и сплетничать вовсе не обязательно, — рассмеялся папа, — но подружиться с ней ты можешь, мало ли, подругу настоящую обретешь, а то только с братом да со мной общаешься, — поддел меня отец. — И вполне стоящая компания, — парировала я с улыбкой. — Ладно, я уверен, что поступишь именно так, как надо — ты у меня умная и смышлёная девочка. Ну, а сейчас отдыхай и набирайся сил перед завтрашним днем, — Эйб поднялся с кровати и, поцеловав в лоб, направился к двери. — Папа! — окликнула я. Эйб, обернувшись, вопросительно посмотрел на меня: — Да, милая? — Ты назвал меня Розой? Что это значит? — Роза — так звучит твое имя на русском. Оно означает цветок, розу, так похожую на тебя, — ответил отец. — И чем же? — не понимая, какое сходство у меня может быть с обычным цветком, спросила я. — Ведь роза красивая, но у нее есть шипы, которые уж очень больно колются, — задумчиво сказала, вставая с кровати. — Скажем так, красивая снаружи да колючая внутри. Хм, спасибо за очень лестный комплимент. — Роза — очень красивый цветок, но ты верно сказала, у нее есть шипы, которые уколют каждого, кто пытается сорвать ее. Но, если к цветку относиться бережно, то оно будет цвести и дарить прекрасный аромат, — все так же, с улыбкой сказал папа. — Этим именем назвала тебя мама, — добавил он, перед тем как покинуть комнату. Снова опустившись на кровать и поджав под себя ноги, я задумалась. Мама… как много она мне дала, и как мало я ее знала. По щеке прокатилась слеза. Смахнув ее, как это несвойственно для вампиров — плакать, я спрыгнула с постели и, подбежав в шкафу, достала с верхней полки толстый альбом в бархатном переплете. « Это ее любимая ткань, — когда-то давно сказал мне отец, впервые вручая этот альбом. — А это, — указал на сиреневый цвет переплета, — ее любимый цвет, — потом посмотрел со всей серьезностью и проговорил. — Береги его! Он — последняя память о ней!» Пояснять, о ком шла речь, не было нужды. Я провела ладонью по переплету, бархат приятно ласкал кожу и на миг мне вспомнились ласковые и нежные мамины руки. Я провела рукой еще раз, и еще раз, и еще раз. Сделав глубокий вход и сдерживая слезы, так предательски щипавшие глаза, открыла альбом. На самой первой странице была фотография родителей, когда те были еще совсем молодыми. Фотография была черно-белая, это и немудрено, ведь жили они в 19 веке. На снимке молодые Эйб и Джуэль стояли в обнимку и улыбались. Снизу была подпись:Эйб и Джуэль. Сентябрь 1810 года. Перелистнув страницу, наткнулась на еще одну фотографию, сделанную в том же году, только в декабре. На снимке родители, держась за руки, гуляли по парку. Несмотря на черно-белую пленку, на снимке прекрасно отразилась зима того времени: все белым-бело, по булыжным мостовым ездят кареты, запряженные лошадьми, люди, без спешки прогуливаются по тротуарам. Тишина и благодать. Я, продолжая листать альбом, находила новые фотографии родителей: в лесу, парке, дома, в небольших кофейнях и на светских вечерах. Затем следовали фотографии со свадьбы: вот Джуэль в белоснежном платье в пол, с невероятной длины шлейфом и ажурной фатой, закрывающей лицо. Практически все платье было отделано кружевом, кое-где были вставки из тончайшего бархата; вот Эйб в своем неподражаемом стиле: белоснежная рубашка, сиреневая жилетка, черные сюртук и брюки, а на голове сиреневый цилиндр с белой атласной лентой, через которую была продета … алая роза. Замерев от удивления, я пролистала все свадебные снимки. Да, у отца на цилиндре на самом деле был цветок розы. Уже после тщательных просмотров фотографии я заметила, что и у мамы, у самой груди, была приколота точно такая же алая роза. На душе сразу потеплело, я улыбнулась, глядя на свадебные фотографии родителей. Наверное, это бы самый счастливый день в их жизни. Буквально через мгновение я взяла слова обратно, так как увидела несколько фотоснимков, где мама была беременна нами с братом, а отец бережно обнимал жену за живот. В глазах снова предательски защипало. Да что ж это такое, в самом деле! Я вампир или нет?! Когда небольшая череда снимков с маминой беременностью прошли, я перелистнула страницу и не смогла сдержать слез. Моя вампирская сущность просто негодовала от этого, но я, запихнув эту самую сущность в самую глубь себя, принялась пролистывать фотографии, где счастливые родители держали на руках два маленьких конверта. Именно этими конвертами и были мы с Эриком. Под первой фотографией была очередная подпись: 25 февраля 1814 года. Розалин и Эрик Кир. Просматривая фотографию за фотографией, снимок за снимком, я уже не обращала на слезы, солеными дорожками скатывающиеся по щекам. Вот мы с братом растем, вот играем с папой, а вот мама держит нас на руках и с улыбкой смотрит в камеру. Последний снимок был самым особенным для меня: на нем мама держала меня, уже полугодовалую на руках, и с улыбкой что-то говорила мне. Стоило мне перелистнуть страницу, как оттуда выпала небольшая, согнутая пополам, бумажка. Отложив альбом в сторону и подняв бумажку, я увидела только одно слово, а точнее имя. Мое имя. Значит записка точно моя. Я медленно сползла на пол и, развернув записку, несмотря на небольшой размер бумажки, записка была большой, написанной мелким, каллиграфическим почерком. Еще раз вдохнув, принялась читать: «Дорогая моя Роза, я знаю, что ты это читаешь уже почти во взрослом возрасте, я запретила Эйбу отдавать тебе этот альбом сразу, должно было пройти время. Моя милая, я знаю, как тяжело тебе сейчас, как ты переживаешь, что меня с тобою нет рядом. Я понимаю это. Прости доченька, что не могла противостоять этой болезни. Я уверена, у тебя есть масса вопросов, зачем я попросила Эйба сделать это с вами, зачем обрекла на такую жизнь. Солнышко мое, у меня не было выхода. Эта треклятая, да простит бог, болезнь забрала слишком много людей, и я никак не хотела вам с братом такой участи. Только поэтому и я попросила, хотя нет, я заставила Эйба обратить вас с вампиров, ведь иначе вы бы погибли, как и многие люди, как и я. Ты удивишься, почему я знаю, что я умерла. Ах, доченька, я писала это письмо, когда уже знала, что заболела, когда уже знала, что долго не проживу. Ах, моя милая, прости меня, что рассказываю об этом, знаю, тебе тяжело, но ты должна знать правду. Доченька, я догадываюсь о том, что сейчас, в твоем возрасте, у тебя нет подруг. Возможно это мое упущение, ведь ты больше времени проводила с братом и с отцом, но как бы ни было, я уверена, найдется девушка, которая захочет с тобой подружиться, и, уверяю тебя, она первая пойдет на контакт с тобой. Для тебя это будет чем-то новым и странным, но не отталкивай такого человека от себя! Потому, что только с ней ты сможешь быть собой. А еще, ты у меня очень красивая, малышка. Когда ты родилась, все, кто видел тебя, говорили, что за тобой толпами бегать юноши будут, и сердец ты наразбиваешь много. Я уверена, что так оно и есть. Но хочу только об одном попросить — пользуйся своей красотой с умом. Я уверяю тебя, найдется тот человек, который захочет быть рядом с тобой не просто из-за твоей красоты, а увидит твой внутренний мир, который, я точно знаю, ничем не уступает твоей внешности маленького ангелочка! Все у тебя получится, моя милая, все о чем мечтаешь — сбудется, потому что ты родилась под счастливой звездой, вы оба родились под счастливой звездой, вот только тебе чуть-чуть больше везения и удачи досталось, это будет нашим маленьким секретом, договорились, родная моя? Ах, доченька, еще у тебя прекрасный голос — ты с детства любила петь, как услышишь мелодию, так подхватишь ее и своим волшебным тоненьким, детским голосочком так распоешь ее, что любой взрослый обзавидуется! Не упускай шанса показать его всем! И помни, солнышко мое, что и я, и папа всегда будем любить вас и всегда будем рядом! Доченька, не переживай по пустякам и не плачь, читая это письмо. Я не для этого его писала. Просто помни, я тебя очень сильно люблю, и я всегда рядом, где бы ты ни была — я всегда с тобой, в твоем сердце! Целую, любящая тебя…» — Мама, — сквозь слезы прочитала я. На протяжении всего письма я плакала и смеялась, плакала и грустила. Мамочка, ты всегда рядом, во мне. Я тебя очень люблю. Мне тебя очень не хватает. Еще раз пробежавшись глазами по письму, я остановилась на моменте нашего с мамой секрета. — Никому не расскажу, обещаю, — прошептала я одними губами. Затем вновь остановилась на маминой просьбе не плакать. Ах, мамочка, ты не представляешь, как это трудно. И вдруг, сквозь собственные мысли я услышала женский голос… мамин голос… — Милая, не плачь. Мы вместе со всем справимся. Если тебе очень захочется поговорить со мной, просто обратись ко мне, мысленно или вслух, я обязательно отвечу! Доченька, твои бездонные карие глазки слезы совсем не украшают. Выше нос! Я всегда рядом… — И я люблю тебя! — одновременно с мамой прошептала. Поднявшись с пола, я подошла к зеркалу. Какой ужас: глаза красные, нос распух, под глазами темные следы. Эх, а я думала, у вампиров не появляется синяков под глазами. Я улыбнулась своему отражению, и, последний раз всхлипнув, собрала волю в кулак. «Ты сильная, ты со всем справишься! А мама всегда рядом, только позови!» — мысленно сказала себе и, улыбнувшись нормальной улыбкой, направилась в ванную, приводить себя в порядок. Выйдя из ванной, я убрала альбом на место, спрятала записку в потайной ящичек стола, закрыла его на ключ, чего не делала уже очень долгое время, еще раз взглянув в зеркало и улыбнувшись себе, вышла из комнаты. Спустившись вниз, я обратила внимание, что на улице уже порядочно стемнело. Мое появление сразу заметил Эрик. — О, ты вышла. Решила теперь тут унывать, или убивать нас пришла? Я улыбнулась брату и направилась на кухню сделать приятное бананово-яблочное смузи. Ну и что с того, что я вампир. Мне тоже радости человеческой жизни не чужды. Буквально через мгновение в кухню пришли и остальные члены семьи, и сели вокруг меня. Ну как в цирке, ей-богу! — Уже все хорошо, милая? — осторожно поинтересовался отец. — Да, все хорошо, — улыбнувшись, ответила я и продолжила делать смузи. — Как-то странно, — проговорил Эр. — Эр, я тоже девушка, а у любой девушки бывают плохое настроение. «Девушка, особенно, если она пьет кровь и владеет магией, имеет право на свои перепады настроения!»* — Но ты же не владеешь магией! — недоумевал брат. — Но она все же пьет кровь, — усмехнулся отец, и, чмокнув меня в лоб, ушел к себе в кабинет. Я посмотрела на брата: — Ну, у меня было плохое настроение, я устала после школы. С кем не бывает? Ну хватит дуться! — с улыбкой поддела брата. — Будешь смузи? — Эту жижу? Нее, спасибо, — рассмеялся брат. — Сама пей эту бурду. — Ну как хочешь, — пожала плечами моя скромная персона. Остаток вечера мы с братом провели вместе, сначала сидели на кухне, потом перебрались в гостиную и стали смотреть телевизор. Только ближе к глубокой ночи мы соизволили разойтись по комнатам. — Спокойной ночи, братец! Впереди у нас очередной скучный год, — сказала я, стоя у двери своей комнаты, которая была напротив комнаты брата. — Ну, учитывая тон, которым ты говоришь про «скучный год», я уже не думаю, что он будет таким уж скучным, — поддел меня Эр. — Спокойной ночи, сестренка! Зайдя в свою комнату, я быстро расправила постель и направилась в ванную. Уже лежа в постели, я в который раз перечитывала мамино письмо и где-то в глубине души понимала, что теперь что-то в моей жизни измениться. Что-то, если не все. За такими мыслями я не заметила, как уснула. И впервые за 200 лет мне снились сны.