Варанский клинок

Любое оружие можно сломать. Для этого достаточно найти его слабое место. Среди людей хорошие клинки встречаются реже, чем среди бездушного металла. Тем интереснее поиск. Особенно, когда к этому подталкивает Путь. - Мы рождены под одной Звездой. Урайн говорит вкрадчиво, зелёный камень покачивается и пульсирует, мысли Шета пульсируют вместе с ним, ненависть к одноухому шипит и отступает всё глубже и глубже, прячется, оставляет Шета без защиты. Любую броню можно расколоть. Для этого достаточно найти её слабое место и нанести один точечный удар. Голодный паук разрушения тут же раскинет по ней свои сети и обнажит уязвимое тело. Тело, которое можно укрыть своим плащом. - Я чувствую тебя. Я знаю, как ты думаешь. Урайн ничего не знает. Он просто псих, которого нужно убить. Шет борется с зелёным светом и шарит по своему поясу, но находит только пустые ножны. Его лишили даже бутафорского меча — тот разлетелся, как стеклянный, столкнувшись с горлом Урайна. У Шета всё ещё остаются честь и совесть. Всё возможно. Урайн знает это. Просто надо переступить грань. Рано или поздно он завоюет обоих. Великая Мать Тайа-Ароан породила их в один день и их судьбы сплавлены воедино до скончания времен. Тьма живая. Когда Шет первый раз пришёл в себя, он не чувствовал её так, как чувствует сейчас. Он слышал скрежет — память тут же вернула его в подвалы Исправительного Двора в Урталаргисе, — он осязал верёвочную циновку — из тех, что плетут смеги, — он обонял запахи замкнутого помещения и своего тела, он ощущал металлический вкус, но не чувствовал тьму. Шет потерялся во времени и пространстве. Гулкое эхо... ...Великая Мать Тайа-Ароан породила нас в один день и наши судьбы сплавлены воедино до скончания времен!.. ...впивалось в его тело звуками, запахами, вкусами и тактильными ощущениями, причиняло боль и терзало разум. Вытесняло желание бороться. Убивало мысли и стирало личность. Тогда Шет сдался. Он считал себя сильным и непобедимым, он выжил на Циноре и не собирался умирать в Варнаге. Сама мысль казалась невозможной. Непостижимой. Шет свернулся в клубок, вжался в твердые верёвки циновки и попытался сбежать от гулкого эха. Проиграл. Сейчас Шет знает, что от Урайна можно убежать, только если он сам позволит. Если это входит в его планы. Если его это развлечёт. Шет больше не бегает. Шет чувствует тьму, видит её, как никогда прежде, различает оттенки чёрного и цепляется за память о Брате по Слову. Умереть в постели — позор для воина. Но Урайн не собирается его убивать, у него было слишком много возможностей, с того, самого первого дня, когда камень сменил цвет с красного на белый. Шет нужен Урайну. Но зачем? - Мы рождены, чтобы служить. Если бы Урайн был фанатиком, его глаза блестели бы, голос дрожал от экстаза, а на лбу выступила испарина. Урайн же спокоен. Он верит в свои слова. Он знает, что прав. Пожалуй, это страшнее говорящей тьмы. С фанатиком можно сражаться: Шет сам не раз становился на Путь Воина, его мир истоньшался до столкновений клинков и, в тоже время, расширялся, становился многослойным, свивался из ударов сердца, тяжёлого дыхания и падающих тел. - Я и ты, Шет окс Лагин. Вместе. - Нет. Он отказывается, шарит взглядом по углам своего узилища, чтобы не смотреть на зелёные искры, которые пламя свечи высекает из серьги Урайна. Это не страх, это разумная предосторожность, Шет на своей шкуре познал силу властителя Варнага. Ни одному человеку не дано сделать то, что сделал Урайн. Значит, он больше человека. Он управляет тонкими материями. Но Шет, Шет справится и с этим. Пока его душа прочна, как варанский клинок. Урайн улыбается. В его глазах бушуют фиолет и пурпур. Серьга покачивается в такт движениям головы. Шет следит за ним, как кролик за удавом. Все его попытки не бояться и смотреть по углам проваливаются. Это злит, а злость — хорошее чувство. Лучше ослепнуть от неё, чем от тревоги. Шет глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Смотрит в нечеловеческие глаза. Он — варанская сталь, не кролик. Он — грютская стрела, не трус. Он — аютское вино, не застойная вода. - Что за люди эти Звёзднорождённые! Шет уже слышал это восхищение. От него киснет решимость, кривится улыбка и тревожно звенит клинок души. - Ты никогда нас не получишь, - плюёт Шет в ненавистное лицо. Урайн улыбается, мотает головой, гасит свечу и выходит из узилища. - Ты уже мой, - насмешливо говорит он и закрывает дверь. Шету нечем швырнуть вслед Урайну, и это хорошо. Он — не истеричная девица, несмотря на тонкие ростки ужаса перед тьмой. В ней слишком много мыслей. Шет часами пытается понять, в чём его ошибка. Он всё делал правильно, никогда не сходил со своего Пути и уважал своё оружие. Тем не менее, он застрял в тёмном узилище без малейшего шанса выбраться на свет. «Шанс есть». Шёпот слишком похож на шёпот Урайна, но Шет знает, что тот далеко. Много выше или ниже. Укрепляет свою армию и готовится к войне. Шанса нет. Но шёпот Урайна — маленькой, гнилой части души Шета — завлекает тактическими хитростями. Можно притвориться, что сдался, что поверил лживым увещеваниям, увидел свою судьбу. Можно подчиниться Урайну, выбраться на свет и... И всё. Ни одному человеку не удастся сбежать из Варнага. Три кольца надёжно защищают дворец Урайна от мира и пресекают попытки бегства его «гостей». Мощь Варнага велика. Велика настолько, что... «Хватит!» Шет стучит кулаком по стене, боль отвлекает от пораженческих мыслей. Он — не грютская баба, годная только для скачек. Он — воин, один из лучших воинов Варана, и не отступит просто так. Подумаешь, три кольца. На Циноре было страшнее. Подумаешь, Урайн — сильный маг. Даже мага может остановить сталь. Подумаешь, некуда бежать. Это лучше, чем умереть в каменном мешке. Шет закрывает глаза и думает. «Шанс есть», - шепчет тьма голосом Урайна, звенит его смехом и рассыпается зелёными искрами, видимыми даже сквозь веки. Никогда. Шет никогда не признает поражения. Даже если это поможет ему бежать. Слух Шета обостряется. Он слышит многое, если не всё. Тихие переговоры стражников, громкое молчание слуг, шаги Урайна. Иногда кажется, будто все чувства обострились, только глаза — ненужные во тьме глаза — ослабли и потеряли значение. Шет слышит, как ткань плаща трётся о сапоги Урайна. Он подскакивает с циновки, прижимается к холодному камню возле двери и почти не дышит, считает удары сердца и шаги пленителя. Стражники приветствуют своего властителя, Шет чует их восторг и страх. Дверь скрипит и медленно открывается. Свет — проклятый Урайн всегда приходит со свечой! — слепит и дезориентирует, Шет впивается пальцами в стену, считает до трёх и кидается на врага. Урайн предсказуем, он всегда приходит в одно и то же время, делает именно семь шагов до циновки Шета, садится напротив и гипнотизирует глазами тысячи цветов. Его легко поймать. Нападать со спины — подло, но на войне все средства хороши. Шет быстр. Достаточно быстр, чтобы схватить человека за горло и выдернуть ему кадык. Шет слишком медлителен, ведь его враг — не человек. - А я хотел извиниться, - сокрушённо говорит Урайн. - Я раскаивался, что запер тебя здесь, без света, воды и чистой одежды. Шет с трудом сдерживает крик. Кажется, если Урайн заломит руку ещё немного, то кость не выдержит и треснет, как веточка. Тогда на самом деле всё закончится. Не останется ничего. Какой из Шета воин, если он не сможет держать оружия? Боль и страх потерять ведущую руку сводят с ума. Шет кусает губы, давит стон, слушает горячее дыхание, которое обжигает его шею и щеку, и молит богов сохранить его здоровье. - Я тебе поверил. Подставил спину. Думаешь, я не знал, что ты у стены? Голос Урайна становится всё злее. Шет боится, волоски на шее и руках становятся дыбом, боль отступает, растворяется, словно её и не было. - Я хочу, чтобы ты был мне братом. Слова впиваются в висок зелёными искрами. Шет чувствует обиду Урайна, как свою. Чувствует, как обливается кровью их сердце, сердце, которому не хватает третьей части. «Элиен!» Он цепляется за имя Брата по Слову, повторяет его раз за разом, чтобы удержаться на поверхности, не провалиться в зелёное и бесконечное. Урайн рычит, тянет руку Шета ещё выше, и тот орёт. Меч в кишках не так страшен. Он просто смертелен. Мёртвым быть хорошо, калекой плохо. Шет хрипит и извивается, перед его глазами плывут разноцветные — фиолет и пурпур — пятна. В ушах звенит голос Урайна. - Прости. Я не хотел. Я разозлился. Я всё исправлю. Узилище полыхает зеленью, та вливается в правое плечо Шета, вымывает боль и ужас. Мысли становятся ясными и чёткими, как стрела смега. План Шета провалился, Урайн обыграл его по всем статьям, но это не повод расслабляться и верить лживым словам. Смириться или попытаться ещё раз? - Не зли меня, - тихо говорит Урайн. Левая рука Шета на секунду зависает в воздухе и безвольно падает на пол. Он обязательно попытается ещё раз. Просто позже. Тьма становится родной. Шет разговаривает с ней, спорит и ругается. После жарких дебатов они молчат, отвернувшись друг от друга. Шет знает, что это похоже на сумасшествие, но живая тьма помогает ему удержаться на плаву, не провалиться в бездну отчаяния и смирения. Урайн не приходит. В первые дни казалось, что его гнев продлится не дольше обычного, ровно столько, сколько необходимо, чтобы Шет обрадовался его появлению, человеку — созданию, — с которым можно поговорить. Но Урайн не приходит. Зато говорит Тьма. - Ты ошибался. - Элиен, как?.. Слепые глаза — плохой помощник. Изголодавшееся по разговору горло походит на страшную девицу, на которую наконец-то обратили внимание. Шет мотает головой. Элиена нет в Варнаге, и это к лучшему. - Ты всё ещё можешь принять его дружбу, обмануть его. - Да, - легко соглашается Шет. Он постоянно об этом думает. Притвориться, сыграть сломленного и подчиненного человека. Ведь именно этого хочет Урайн, и его можно обмануть. Любое желание можно обмануть, такова его самая большая слабость. - Расскажи что новое, - хмыкает Шет. - Никто не придёт тебя спасать. Сармонтазара уже склонила колени пред силой Урайна. - Ложь. Он нуждается во мне. - Нет, Шет окс Лагин. Ты ему нужен, а это большая разница. Варнаг силён, как никогда. Урайн добился этого без тебя. - Тогда зачем я ему нужен? - Кто знает? - равнодушно отвечает Тьма. - Может быть, развлечься? Твои спустники из варанского посольства — слабаки. Ты — единственный, кто не сломался бы за десять минут, не припал бы на колени. Может быть, ему просто скучно. - Чушь. Шет отмахивается от глупости, как от назойливой мухи. Тьма хихикает, как девица на выданье. Это злит. Он — не игрушка. Он — воин. К тому же, есть много крепких людей... ...и ни одного не было в варанском посольстве. Ни одного, кроме Шета. - Иди ты, - с раздражением бросает он. Тьма заливается. Не девица, а аютская нахалка, которая считает себя выше мужчины. Шет затыкает уши: спорить с бабой — большее поражение, чем молчание. Слуги не разговаривают с Шетом. Страх перед Урайном слишком силён. А может быть, они немы. Этому варвару с зелёной серьгой ничего не стоило вырезать языки герверитам, склонившимся перед ним. Шет не разговаривает со слугами. Больше не пытается. У него есть приятная собеседница, которой иногда не мешало бы помолчать. Урайн не приходит. Наверное, забыл о своём пленнике. «Или покинул Варнаг», - надежда вспыхивает болезненным светом, Шет прекращает грызть ногти и напряжённо оценивает свой шанс. Он вспоминает события последних циклов. Шаркающие шаги слуг. Тяжёлую поступь стражников. Насмешки Тьмы. В них ни разу не было шуршания плаща о высокие сапоги и зелёных искр. - Ты правда так наивен? - Нет, Элиен, - твёрдо отвечает Шет. - Это не наивность. - Даже если Урайна нет в Варнаге, что маловероятно, ты всё равно не сбежишь. Когда ты последний раз ел? - Не знаю. Может быть, цикл назад. Или два. Или три. Тело давно не ощущает голода, только жажду. Зачем есть, если нет голода? - Идиот, - вздыхает Тьма. Шет пропускает её слова мимо ушей. Скоро появится слуга. Кувшин можно разбить о голову одного стражника, выхватить у него копьё и убить второго. Потом... Шет понятия не имеет, что делать потом. Он не знает, где именно находится. Он не знает, куда именно бежать. Он не знает, какое на дворе время года. Но всё это не важно. Главное, он может сбежать. Он никогда не покорится Урайну. Дверь со скрипом открывается, сердце Шета колотится, глаза слепнут от неровного света факела. - Следуйте за мной, - говорит слуга. Удивление перечёркивает все планы. Наверное, к лучшему. Если бы Шет попытался... Он с отвращением разглядывает свои худые руки с обгрызенными ногтями. Отросшая борода воняет, волосы свисают сосульками, кожа покрыта тонким налётом серой грязи. Шету плохо в его теле. Он с удовольствием поменял бы его на любое другое, но чистое и гладко выбритое. - Куда? - хрипло спрашивает он. - В гостевые аппартаменты. Слуга смотрит в пол. Урайн хорошо вышколил своих герверитов. «Лучше быть грязным варанцем, чем чистой подстилкой», - думает Шет, вздёргивает подбородок и величественно бросает: - Веди. Он держится только на упрямстве. С каждым шагом понимает, насколько был глуп и недальновиден. Никто не мешал ему тренироваться — часами, сутками, неделями, сколько прошло времени? Кажется, жизнь убежала из заброшенного сосуда его тела. Чем он лучше герверитской подстилки? Всем. Он не подчиняется Урайну. В новом узилище тоже нет окон, но оно освещено факелами, которые меняют свой цвет, как глаза Урайна — с любого на любой, не угадаешь, какой будет следующим. У одной из стен стоит кровать, у другой — медная бадья, над которой курится пар. Шет прилипает к ней взглядом, дрожащими руками сдирает с себя одежду и бросает её на пол. - Не трожь, - приказывает он слуге, склонившемуся подобрать заскорузлые тряпки. - Вон. Блаженство неописуемо. Шет растворяется в нём, как в объятиях горячей женщины, готовой претворить в реальность любые задумки. Он смывает с себя грязь, трёт кожу, пока та не розовеет, и сбривает лишние волосы. Он варанец не только изнутри, но и снаружи. Шет сам стирает свою одежду, развешивает её на стульях и вздрагивает, когда замечает Урайна в тёмном углу. - Я думал, ты уехал покорять Сармонтазару, - нарочито беспечно говорит он. Нагота несколько смущает, но вряд ли посольские тряпки могут защитить от Урайна. - Нет, - весело отвечает тот. - Как я мог бросить тебя? Шет сушит полотенцем волосы и молчит. Размышляет, стоит ли кинуться на Урайна с кубком в руке. Выдержит ли варнагская медь столкновение с головой создания или разлетится на осколки, как варанская сталь? - Приглашаю тебя на ужин. Только мы вдвоём, - мягко говорит Урайн. - Нет. - Не будь таким злым. Обещаю не настаивать и не давить. Просто ужин. Шет собирается отказаться, но его желудок возмущённо ворчит. К тому же, глупо морить себя голодом, воин должен быть сильным и крепким, иначе у него нет шансов на победу. - Почему бы и нет, - соглашается он, пожимая плечами. - Отлично, - говорит Урайн, хлопает в ладоши и подскакивает. - Чистая одежда на кровати. - Нет, - отрезает Шет. - Почему? Строки измены полыхают перед глазами алыми буквами. Ни один воин не примет платья от чужеземного государя, ибо в подарке том заключена неволя подчинения. - Мне и так хорошо, - говорит Шет и смотрит в полыхающие глаза Урайна. Тот щурится, его губы недовольно кривятся, но он передёргивает плечами и бросает: - Как хочешь. Следуй за мной. Урайн легкомысленно поворачивается к Шету спиной, тот борется с желанием схватить кубок и опустить его на затылок выродка, но вместо этого повязывает на бёдрах полотенце и выходит из комнаты, словно одетый в богатое посольское платье. Так просто Шета окс Лагина не купить. Кажется, что у комнат нет потолков. Стены уходят в бесконечность, теряются во мраке, который скрывает живую, пульсирующую Тьму. Шет сглатывает и отводит взгляд, цепляется им за широкие плечи Урайна и глубоко дышит. Безумие — в прошлом. В обеденной зале есть окна. Дневной свет слепит сильнее ярких факелов, глаза слезятся, но Шет всматривается в прозрачное небо, пытается понять, сколько времени прошло. - Варанское посольство прибыло пятнадцать дней назад, - весело говорит Урайн и садится за стол. Камень холодит голые стопы, кожа покрывается мурашками, Шет невозмутимо занимает своё место. В голове пусто и гулко, слова Урайна бьются бесконечным эхо. Всего пятнадцать дней. Как мало надо варанской стали, чтобы покрыться ржавчиной. Шет хохочет до слёз и стучит ладонью по деревянному столу. Его больше не пугают отсутствие потолков, картины без постоянных рисунков и невозможные факелы. Он смешон. Урайн смешон. Варнаг нелеп и — тоже — смешон. Шет утирает слёзы, смотрит в полыхающие глаза своего смешного пленителя и говорит: - Я голоден. По щелчку пальцев на столе появляются явства, равных которым Шет не видел целых пятнадцать дней. Еда — не одежда, к измене не ведёт. Высокородный окс Лагин насыщается, но его тарелка и кубок не пустеют. Не помогает даже азарт, с которым пища сметается на пол. - Сыть Хуммерова, - ворчит Шет и сдаётся. - Что это? - Сыть Хуммерова, - насмешливо отвечает Урайн. - И это только малая толика того, чего ты можешь достичь. - Ты обещал. - Хороший зазывала никогда не умолкает. - Если ты не можешь сдержать столь простого обещания, то как сдержишь сложное? - Сложное? - откровенно удивляется Урайн. - Эта твоя сила, - с раздражением поводит плечами Шет. - Как раз эта часть — простая. Сила уже есть в тебе. И тебе это известно не хуже моего. Ты чувствуешь её каждый день... Шет закрывает глаза и — для надёжности — отворачивается. Зелёный камень нестерпимо сияет, перетирает волю в пыль и туманит создание. - Чушь, - смеётся Урайн. - Я ничего не делаю. Мне нужно, чтобы ты добровольно пришёл ко мне, добровольно встал рядом. - Этого никогда не будет. - Ты прошёл уже половину пути. - Нет! Шет вскакивает, швыряет бездонный кубок в выродка и бежит прочь. Показать спину врагу — тактический манёвр, а не трусость. Урайн часто приходит, садится на простой деревянный табурет и болтает. Шет его почти не слушает, но постоянно слышит. Картины процветающей Сармонтазары оживают в свете факелов. У каждого человека есть свои место и предназначение, войны ушли в прошлое, добро и зло исчезли. - Ты знаешь, какова преступность в Варнаге? - спрашивает Урайн, покачивая ногой. - Дай угадаю, - с сарказмом говорит Шет. - Её нет. - Правильно. - Потому что тебя все боятся. - Важен не инструмент, а результат. Князь Варана тоже запугивает свои подчинённых, а толку? - Непра... - Исправительные дворы. Ссылки. Галеры. Всего этого нет? - Это наказание! - вспыхнув, восклицает Шет. - Они заслужили! - Потому что князь недостаточно заботится о них. - Непра... - Наказание тесно связано со страхом. Оно основано на нём. Иначе оно бессмысленно. Урайн убедителен. В первую очередь потому, что и правда добился успеха. В его землях человеку незачем бояться человека. Но это всего лишь красивое прикрытие для отврательной действительности. Он правит с помощью смерти, и от этого тошнит даже закалённого в боях мужчину. - Нет, - твёрдо говорит Шет. - Увидимся через пару часов, - улыбаясь, отвечает Урайн. Дверь бесшумно закрывается, стены комнаты возносятся в бесконечность, сжатые кулаки ноют от гнева. Шет ложится на пол и отжимается. Иногда Урайн сидит на табурете молча. Даже не смотрит на Шета. Думает о чём-то своём и нервирует одним своим присутствием. Так и тянет выставить его за дверь добрым пинком, но он похож на недвижимую скалу, которая может ожить и дать сдачи. Шет не хочет спускаться к Тьме. Шет сдерживается и сидит столь же бесшумно, сливается с голой стеной и почти не дышит. - Хорошо поговорили, - резюмирует Урайн и уходит. Уносит с собой запахи смерти и тления. Воздух становится чище, тяжёлая плита не давит на грудь. Шет глубоко вдыхает, медленно выдыхает и делает приседания. Шета кормят на убой, но он становится всё бледнее и мертвее. Тёмно-каштановые пряди кажутся почти чёрными на фоне серой кожи, тусклые глаза лениво скользят по углам и стенам, ни на секунду не задерживаясь на чём-то одном. Во дворце Урайна бессмысленно вглядываться во что-то. Всё слишком переменчиво. Постоянны только визиты слуги и Слуги. - Здравствуй, - всегда говорит Урайн, приветливо улыбаясь. - Нет, - всегда отвечает Шет. Сталь его души покрыта зазубринами и пятнами ржавчины, но всё ещё парирует лёгкие, а потому столь опасные удары. Урайн бьёт словом, приводит разумные аргументы, выворачивает наизнанку правду. Шет сопротивляется, но с каждым часом становится всё слабее. Так ломаются в пыточных подвалах и у ног красивой женщины. - Каждый должен идти предначертанным Путём, - говорит Урайн, покачивая ногой. - Чем дольше ты пытаешься свернуть с него, тем слабее становишься. - Это всё твоё колдовство! - восклицает Шет и сжимает кулаки. - Пф. Ушат презрения должен пристыдить и остудить, но гнев становится сильнее. Это глупо. Надо держать себя в руках, с достоинством парировать выпады Урайна или — с ещё большим достоинством — молчать. - Ты можешь убить меня... - Могу, - легко соглашается Урайн. Шет вспыхивает, отворачивается к стене и громко молчит. Урайн болтает, но его никто не слушает. - Здравствуй. - Нет, - вяло отвечает Шет. - Не отказывайся от здоровья. Глаза Урайна недобро вспыхивают, но кто бы его боялся - Здравствуй. - Нет. Шет слабеет. Слуга приносит в подарок плащ. Естественно, уходит к своему хозяину с гневным отказом. Ржавчина перебирается из души на кожу, покрывает её мелкими овальными язвами. Сталь души рассыпается мелкими осколками. Шет гниёт заживо. Бездушное тело, движимое желанием выжить, кутается в багровое с изумрудной каймой. Победа пьянит. Урайн хохочет и хлопает себя по ляжкам. Теперь очередь Элиена.