Эпидемия.

По голове тяжёлым гребнем восхваленья, вычесывая праведность сомнений. Ты лучезарен, и ты верен. Ты гладь, запыленная горестью речей, духовная мечеть, сеченая мечом простого быта, разрытого беспомощностью глаз слепых. Отныне дых пропитан прочностью порочного источия сочно искусанной кожи. И, может, буду невеждой, нежно утешной памятью Кришны, немой остывшей и выжженной памятью слова, входящего в грудную клеть. Мне бы воспеть твою сеть, сектантка моих спекуляций. Сенсаций не ищут, нас свищут и кличут количеством взмахов крыльев тёмных крикливых птиц падать ниц, падать, срывая с лиц благоночие ветренных спазмов. Рассказом помазать калеченный слух, но уколоть зеркальной поверхностью веры, вернуться, клокоча весенними снами, воспоминаний клочками и зарь защитить, взором срубить, истребить истерзаему прыть - остовом не остыть. Морозоустойчивость чувства устно слогает искусство любить.