Я согрею тебя в зимний день

       Где-то в захолустном районе Мухосранска Сычев только что вернулся из космоса на тяге своей огненной задницы. Только он открыл дверь, как Ле Маман налетела на него в прихожей. - Сына-корзина! Тут у Ерохиных ремонт, и Ванечке негде жить! А Еотова - тварьсукападла бросила его! Так вот, я с ним обо всем договорилась, он же твой друг, поживет у нас! Спорить с Маман было бесполезно. А что касается дружбы Сыча и Ерохина – ее как таковой и не было. Славка старался избегать Ваню, а Ерохин постоянно тролил Сыча. На следующий день Ле Маман ушла на работу, а Славка прогуливал универ. Все равно, только две пары, первая – физра, а вторую Сыч не помнил. На физру все забили хуй, а на тот предмет забили еще больше хуев. В комнате, не видевшей ремонта лет двадцать, доносился вой. Это выл ветер, задувая во все щели, делавший комнату уютной только в области обогревателя. Славка весь укутался в одеяло. Ему было страшновато слышать завывания ветра, хоть он и знал, что это стыдно в его восемнадцать лет. Наверное, это был страх неопределенности, смешанный с одиночеством и отчаянием, ведь вьюга своим воем навевала неприятные воспоминания о многочисленных неудачах. Метель же в свою очередь ехидно мела за окном, снежинки одна за другой ежесекундно стукались об стекло, кружась до этого в воздухе. Сычев любил зиму, но к окну он подойти не мог – слишком холодно. Внезапно в дверь позвонили. Из домофона доносился голос, ужасно неприятный Сычу. - Сыч, открывай, епта, я замерз уже! – Без сомнений, это был Ерохин. Ничего не оставалось, кроме как открыть. Вскоре на пороге предстал Ванька, румяный от холода и со снегом на ботинках, одежде и вообще везде. - Привет, Славка, у тебя хорошая мамка, я поживу у тебя пару дней, там по мелочи. - Ага. – Нехотя ответил Сыч. - Чего такой нелюдимый? Я нам выпить принес. Мы ж друзья! С этими словами Ерохин приобнял Сычева, от чего последний охуел. Мучения Сыча прервал телефонный звонок. - Алло, мам, да, поел. Нет, пары отменили. Честно. Тут Ерохин пришел. Что говоришь? На неделю уезжаешь к тете YOBE? Ладно, мам, пока. А? С BATEY? Ясно, пока. - Так что, Сыч, остались мы с тобой одни? - Ага. - Бухнем? - Ладно. - Кстати, ты в интернетах про какое-то анимэ говорил, мне интересно. - Тебе… Интересно? - Да, епта, глухой чтоль, кудахтер включай! Они оба сели на диван, пили какие-то алкогольные коктейли и смотрели анимцо. Часа через два Сычу ужасно захотелось спать, да и Ерохину тоже. Сами не заметив, как, они заснули в обнимку. Уютно и тепло. Приятный запах одеколона и мягкая вязаная кофта. Словно подушка. Так не хочется просыпаться. Но опомнившись, сыч проснулся. Конечно же мысли «ААААА где я черт возьми?! Кто я? Бошка болит, и Ерохин в постели!» сразу же появились в голове. А потом и «АААААААА МАТЬ МОЯ ЖЕНЩИНА Я СПАЛ С ЕРОХИНЫМ!». И тут Сыч осознал, насколько он попал. Однако вспомнил, как уютно дремал в объятиях Ваньки еще минуту назад. «Странно. У него всегда были девушки, а он постоянно лез ко мне со всякой хуитой. Я всегда плохо к нему относился, и правильно. Но он постоянно крутился в голове. Вроде и мстить ему очково, и гулять звать неохота, а крутится. А теперь, после этого… Ну я попал…» - с жуткой болью в голове размышлял Сычев. И ладно, потусили и забыли, но воображение само выдавало ужасные картины разврата, на которых они с Ерохиным занимались известным делом. После этого появилась новая проблема – стояк. Сзади офигевшего Сыча обняли и поцеловали в шею. Творилось самое худшее. - Е-ерохин?! - Я люблю тебя, Сыч. - Охуел?! Ты охуел?!! Вот только охуел здесь явно не Ерохин. Славке странным образом не хочется вырываться. «Он уводил у меня девушек, а затем демонстративно бросал их. Я ненавижу его. Хотя… Я не расстраивался больше дня по этому поводу. И сам же орал «ТНН». И невольным образом я вспоминал его. Я идиот. Еще на вписке месяц назад он лез ко мне. Тогда я думал, что он пытается поддеть меня. Как не крути, он был частью моей жизни, все время заявляющей о себе. Если бы он исчез… Теперь я понимаю, мне бы было плохо. И в моих бугуртах, в 9 из 10 был он. Что за фигня, нахуй?!». - Глупый, у тебя стоит. Сыч решил просто поддаться, ведь ему сейчас хорошо, и плевать, что скажут все. Ерохин опрокинул Cыча на кровать, навис над ним и начал действовать. Засосы были почти везде – на шее, ключицах, груди, животе… Сыч издавал стон за стоном, возбуждение чуть не переваливало через край. Ванька оставил очередной след на шее, прошелся языком до ключиц – и тогда Сыч не выдержал. - Войди в меня, прошу… - Как скажешь. Я всегда получаю, что хочу. - Но ты бросил всех девушек! - Потому что я хочу тебя! Смочив пальцы слюной, он стал растягивать Сыча. Сычу было не привыкать, ведь именно из этого места раньше то и дело вырывалось жаркое пламя ярости. Ерохин вошел и начал медленно двигаться. Задев ту самую точку, он стал двигаться быстрее, чуть не оглохнув от стонов Сычева. И наконец, изрядно вспотевшая парочка кончила под вопли соседки бабы Маши. Прости, бабушка, это любовь… На следующее утро Сыч стоял и жарил яичницу, чтобы хоть какая-то хавка была. Сзади его опять обняли. И снова поцелуй в шею. А затем в ухо. Ванька точно знал, куда надо. Наконец, он прошелся руками по бокам, то ли щекоча, то ли перебирая ребра, словно струны. Его губы коснулись затылка Сыча. - Я никому тебя не отдам. - Блять, у меня из-за тебя стоит! - У нас есть немного времени, но я знаю, что делать. Яичница была снята с плиты. Теперь можно не беспокоиться. Ерохин провел рукой между ног Сыча. Затем он расстегнул ширинку и принялся наяривать сычевское достоинство. Рука скользила по стволу, затем ласкала головку. Издав кучу звуков, Сыч кончил довольно быстро. Себе самому Ванька помог уже в туалете. Ерохину нужно было выходить раньше, все-таки пары по матану, русскому и физике. Сыч разглядывал в зеркало засосы, оставленные известно когда. - Понравилось вечернее занятие, так ведь? Когда вернемся, я трахну тебя еще сильнее. - Весь в нетерпении! И еще раз простите, соседи, это любовь!