В Другой Раз!

Солнце,соленое,яяяркое...Уммр,аж жмуриться в радость. А вот жмуром стать - совсем нет. Пресвятой Джованни, если ты слышишь, я торжественно признаюсь. Да, бил каперов поганых, да, живился на посуде да побрякушках толстых купчиков, глотал свободу, хлесткий ее русалочий хвост лапами своими, нечищенными отроду, ловил... Теми же грабками и девок мацал, да бутылку рома хмельного. Но исправлюсь, вот те крест! Не стану больше в море ходить, откажусь от раздольной житки пиратской! Убереги только, будь ласков. Дай еще небушка голубого, чистого, вот как сейчас!  Небо - и впрямь лазурь, вода - бескрайний синий горизонт. А вот люди - люди все масло портят, харями своими довольными, кривыми, а то как же - пирата, шваль грязную, вешают, как тут не поглазеть, как тут огрызок в него, падлу, не бросить?.. Шаг - звон. В ушах и между руками. Железо на жаре - раскаленное, горит, горит шрам старой метины под обжигающими кандалами. Традиционная белая закорючка, навсегда застывшая на просоленной загорелой коже - пират. Как и дед, тот, по легенде, на Голландце летучем плавал, прищучил морского дьявола! Заключенный идет, щурит котом глаза, голову поднял, зараза, навроде и не убивец он, не разбойник паршивый, а король истинный. Волосы - длиннючие, ниже плеч, грязные, черные все, солнцем злым почитай что не тронутые. На шебеницу всходит медленно, видать, что и у гадов морских поджилки трясутся, видать, не хочется умирать. Смотрит на площадь вокруг, на пестрое людское море, потом - вдаль, на море настоящее. Палач глядит на его сапоги - добрые, толстой кожи, высокие, с отворотами. Синяя рубаха висит, до пупа разрезанная, поясом схваченная.  Солдаты вялые, спят на штыках, варятся в своей павлиньей форме, жмут им белые мокрые от жары воротники.  Заключенному вешают петлю на шею, тот оглядывает ее, будто бусы это, а вовсе не галстук пеньковый. Скоро, скоро будет болтаться, ирод.  Приговор читают монотонно, палач сопит в спину. Народ в нетерпении, толкаются, пихаются, ууу, ррожи...  - Есть ли у тебя, лиходей и преступник, какое-то пожелание особое, что перед смертью хотеть изволишь? Лица, лица, все - в предвкушении. Кто тут лиходей-то, люди? Нравится вам боль чужая, гибель чужая, да страдания.  - Милку-красотку перед смертью поцеловать хочу. Все замирают. Потом опять - крик, гвалт, кудахтают, что твои куры. - Присутствует ли помянутая особа здесь и сейчас? Коли нет, помирай, преступник, правосудие не ждет! Толпа - грязная, в сто раз грязнее, чем он сам. Глаза блуждают по головам, пират не знает, чего он хочет сейчас. Хотя и нет. Знает. Вот она - красивая, нежная, чистая. Ох, какая! А ручки-то, ручки - ну будто кость слоновая, резные, точеные. Как жаль, что раньше не встречал ее, когда еще не поймали. Незнакомка, любил бы тебя так горячо! Всю бы любил, милую. - Вот она, - скованная рука приподнимается тяжело, но твердо. Показывает. И шум подымается, ор! Она из знатных, по одежде видать, сплетни поползут, хха! Адьюльтер с пиратом! Она, как пить дать, замужем, глядит, красивая, пораженно так. Молчит целую вечность. Заключенный улыбается, показывает зубы белые, что твоя морская пена. Тут, конечно, надеяться не на что, Джованни не хочет прощать, не может удача-шлюха все время сиськами светить, вот теперь и задницу показала. Ан нет, среди общей тишины красотка поднимается, рыжая, высокая. Спускается неспеша с помоста для знати. На эшафот всходит, встает рядом. Молчит толпа, рты разинула. Молчит судья, палач отошел. Пират скалит белым в темном обветренном ободке губ, да выделяются на загорелом лице яркие, юркие глаза. - Миссис Лилли? - надрывно, панически всхлипывает пристав, ослабляет шейный платок, - вы знаете этого мерзавца?.. Она меряет взглядом, с носков обуви до буйно заросшей грязной макушки. Поворачивается к закону и правосудию лицом. Джованни, старый ты пес, ну и шутки выкидываешь порою! - Безусловно, знаю. Это мой кузен. И я могу подать иск за то, что на его теле метка! - Но миссис Лилли... - бухтит судья, - почему... - Не могла узнать сразу! Он, знаете ли, выглядел совсем не так в нашу последнюю встречу! Снять кандалы! Она поворачивается,взметывает вороха юбок, обдает горячим ароматным потоком воздуха лицо пирата. Его поспешно освобождают, они вместе сходят вниз, расступается судорожно разочарованный люд. - Садись на первый корабль и плыви отсюда ко всем чертям морским! - гневно, быстро шепчет она ему на ухо, не снимая с лица радостной маски. Потом, подумав, добавляет: - Но прежде загляни ко мне в сад. Сегодня. После полуночи. Ох, Джованни, дружище... Видимо, придется повременить с обещанием? Не серчай, не надо! И благодарствую. Солнце яярркое, и с моря так сладко дует солью... И эти волосы, рыжие, нет, красные, как тонущий в воде закат. Забрать ее с собой — чтоб до самого горизонта! Пират глядит вдове губернатора в спину ласково-грубо, ухмыляется широко. Кланяется палачу. Извини, прислужник гибели. В другой раз, мол.