One Hundred Ways to Say "I Love You"

Останови машину. Давай я поведу некоторое время. Микки сам не знал, почему согласился поехать к Ниагарскому водопаду с Йеном, но они были в дороге уже около восьми часов. Йен не мог покинуть свою комнату целую неделю. Все это время Микки был на грани нервного срыва: постоянно проверял их спальню, чтобы убедиться в том, что рыжеволосый все еще дышит, все еще существует... Что он еще не пробрался тайком в ванную комнату и не повесился за душевой занавеской или не вскрыл себе вены и истек кровью. Невыносимой была необходимость каждый день покидать дом для того, чтобы отправиться на работу, ведь Йен оставался наедине с самим собой. Но теперь он избавился от своей депрессии, и Микки хотелось находиться рядом с парнем как можно дольше. Так что, когда Йен загорелся этой безумной идей - проделать огромный путь до Нью-Йорка, чтобы посмотреть на водопад, Милкович сдался без каких-либо возражений. Снова видеть Галлагера таким взволнованным из-за чего-то (даже если этим "чем-то" была сумасшедшая затея провести за рулем всю ночь, чтобы увидеть дерьмовую американскую сторону канадской достопримечательности (прим. пер.: Ниагарский водопад является границей между США и Канадой, но именно с канадской стороны открывается лучший обзор на достопримечательность) было невероятным облегчением, которое вряд ли можно описать словами. Они уже проехали Кливленд, когда темноволосый заметил, что глаза Йена начинают закрываться от усталости. – Ты в порядке? – зная, что это может нехорошо повлиять на парня, Микки старался говорить так, чтобы его голос звучал более-менее спокойно и не выдавал всего беспокойства. – Все хорошо, – быстро моргая, радостно ответил Йен. – Мы практически приехали! – добавил он, украдкой посматривая на Микки. – Отлично, – брюнет ответил даже с излишним энтузиазмом, которого на самом деле и не испытывал. Он потянулся вперед, чтобы включить радио, и, найдя нужную станцию, вернулся на свое место, продолжив наблюдать за "дворниками", которые сновали туда-сюда по лобовому стеклу. Шоссе было практически пустым, и ребята отлично проводили время. Примерно через полтора часа пути первоначальная взволнованность Йена, которую он испытывал из-за проезжаемых ими невероятно красивых мест, кажется, начала рассеиваться. За долгое время, проведенное вместе, Микки уже и не ожидал другого поворота событий: Йен, со своим маниакальным рвением, начинает заниматься чем-то новым, потом теряет к этому интерес, а затем идет дальше к какой-нибудь абсолютно сумасшедшей, но захватывающей все его внимание вещи, абсолютно позабыв о первой. Также он запомнил, что говорить своему парню, что ему следует делать, - плохая затея, не приносящая никакой пользы. Микки медленно, но уверенно положил свою левую руку поверх правой руки Йена, переплетая их пальцы вместе. – Останови машину, – предложил брюнет, чуть сильнее сжимая руку Галлагера. – Давай я поведу некоторое время. Йен взглянул на Микки, который смотрел на него наивными глазами и мягко улыбался. Этих нетипичных для Милковича знаков внимания было достаточно, чтобы убедить Галлагера пойти навстречу, и, включив "поворотники", он медленно начал съезжать на обочину, чтобы поменяться местами со своим парнем. – Хэй, спящая красавица, поднимай свою задницу, – Микки широко улыбнулся. Йен потер глаза, выпрямился, и, оглядевшись, понял, что они уже прибыли. Солнце только начинало подниматься, окрашивая окрестности мягким оранжевым свечением. – О, привет, – уже полностью отойдя от сна, ответил Йен. Они молча вышли из машины и направились к краю водопада. Все, что они могли слышать, – это жутко громкий и всепоглощающий звук несущейся по скалам и разбивающейся о землю воды. Йен достал свой телефон и начал фотографировать природу с разных сторон, и Микки даже не стал поддразнивать его по этому поводу. Он даже не был против, когда Галлагер неожиданно обнял его за плечи и сделал совместное сэлфи на фоне водопада. Он был бы рад когда-нибудь вспомнить об этом дне – таком светлом и выделяющемся на фоне серой каждодневной рутины.