— Я боялась, что никогда тебя не увижу... — Я тоже

      — Маркус, сделай что-нибудь! — надрывался женский голос, разрывая тишину. — Там в лесу бродят дети, незнающие, что делать. Возможно, преследуемые землянами или раненые. Мы разве должны ничего не делать, сложа руки перед собой? Мы должны отправить поисковый отряд и немедленно!       Эбби смотрела на него со всей болью в душе и мольбой в глазах. Он понимает ее, она уверена. Ведь не всегда так было. Не всегда они были просто коллеги или просто друзьями. Было что-то большее, похожее на взаимную притягательную симпатию. Которая захлестнула двоих волной. И которая погубила их обоих в этой смертельной пучине. А ведь Эбигейл просто старается не потерять еще одного дорогого ей человека. И все ради Кларк. Ради любимой дочки она готова пожертвовать всем и всеми. Мысль о том, что дочери уже нет в живых, не посещала ее голову. Гриффин уверена: Кларк жива. Но надолго ли? Долго она сможет терпеть и дождаться отряда?       — Эбби, я не могу рисковать людьми ради твоей дочери... Мы проводили уже поисковую операцию и...       — Значит надо провести еще раз! Ты разве не понимаешь меня? Тебе все равно?       Кейн смотрел на женщину подавлено. Он понимал, как больно ей сейчас. Он сам это испытал, и она не вправе говорить такое! И они оба в этом виноваты. Виноваты в том, что произошло между ними давно. Так давно, что мужчина и женщина стали забывать. Она была счастливой женой, мамой и врачом. Он — заместитель канцлера и одиночка по жизни. Казалось, все было предрешено. Но нет. И как бы это ни было смешно или печально, но чувства вспыхнули с новой силой в один миг. С одной стороны или с обеих, неизвестно. Но Маркус не хотел рушить ее семью, поэтому скрывал все под маской безразличия, злобы, ненависти или дружелюбия. Не более. А Кларк такая маленькая копия своей боевой мамы. Конечно, ему хочется вернуть детей в лагерь и вернуть Кларк. Но стоит ли идти на такой риск? Ведь все можно просто перечеркнуть в один миг.       — Мне не все равно, но я не могу рисковать людьми из-за малозначительной...       — Малозначительной? Ну уж нет! Ты меня не понимаешь, Кейн. Не понимаешь. Если бы ты понимал, то так бы не сказал и отправил отряд после первой моей просьбы, — доктор Гриффин уже не в силах была сдерживать дрожь в голосе. Сколько же в нем таилось обиды и разочарования. А ведь раньше было совсем по-другому! Но как раньше уже не будет, это точно.       Эбигейл, последний раз попросив, но так и не получив ответа, развернулась и просто ушла. Она была так зла на него! Кулаки не произвольно сжались, брови нахмурились, губы поджались, превращаясь в ровную линию. Ворох мыслей шатал голову изнутри.       "Да как он так может?!" — летало в сознании женщины, — "Будто он забыл, что она для меня значит. Будто забыл, что он мой друг, и я на него рассчитываю! Будто..."       Мысли Эбигейл, повторяющей это вновь и вновь уже в своей палатке и наводящей порядок, прервал шелест за спиной. Голова резко и непроизвольно повернулась. На пороге стоял Маркус, потупив взгляд в пол. Зачем он пришел? Еще раз попросить прощения и все равно сделать по-своему? Упрямец! Канцлер просто стоял в проеме и не шевелился, так же смотря в землю. Видимо, он подбирает слова для разговора. Или же он боится поднять свои бесстыжие глаза и посмотреть прямо?       — Эбби... — только начал он, поднимая голову, как она уже оказалась рядом. Ее взор теплых карих глаз ужесточался нависшими над ними темными бровями. Такие острые скулы, поджатые от злости губы, распущенные волосы, так приятно пахнущие ванилью... Эта боязнь, не устоять перед ней, была оправдана в эту самую секунду.       — Как ты можешь так со мной поступать? — спросила она шепотом. Уже спокойно, но настойчиво. Эта женщина знает, чего хочет. Настаивает, давит на больное, ломает...       — Я пришел сказать вот что, — Кейн смело поднял взгляд на нее, — я принял решение, и оно не обсуждается. Решение канцлера – закон. И ты обязана его соблюдать.       Доктор Гриффин поникла. Таким тоном Маркус говорит в случае отказа. Чертов Кейн! Что же надо сделать такого, чтобы упросить его?       — Поэтому я один иду искать ребят. В том числе и Кларк.       Женщина в изумлении раскрыла глаза. Тело охватило жаром, в горле неприятно закололо, в груди заболело. Такого она явно не ожидала. Разум отказывался понимать это, ведь... Он же канцлер? Как он может всех кинуть только ради дочери врача?       — Постой, Маркус...       — Я же сказал, что возражения не принимаются. И еще, — он снял свой значок, — пока меня нет, ты будешь заменять канцлера.       Он взял ее руку и вложил в нее значок, накрывая своей рукой.       — Маркус, я...       Она не в силах была говорить. Ей одновременно было так радостно, так боязно, так неудобно. Ведь это из-за нее он принял такое решение, значит...       — Удачи тебе, канцлер Эбигейл.       Сердце предательски екнуло, когда он легко и невесомо коснулся ее щеки свободной рукой и мягко улыбнулся. Пребывая в состоянии шока, Эбби не заметила, как мужчина исчез из поля зрения. Выбежав на улицу, она заметила его, обернувшегося на нее с легкой улыбкой.       Собрав все необходимое, Кейн перешагнул границу лагеря с громкими словами: "Будущее принадлежит нам, так сделаем его сами".

***

      Ночью плохо спится. Особенно сегодня. Прохлада овивала нового канцлера с ног до головы в ее палатке, пробирала до дрожи и боли. Зато она не уснет. Ей нельзя спать, ведь в любой момент могут прийти вести с той стороны ограждения. Она надеялась, что Маркус вернется быстро и с результатами. Ведь так больно ждать тех, кого любишь. А она сама отправила их туда. Одну еще давным-давно с Ковчега, а другого, ставшего таким близким, совершенно недавно. Ожидание томно давило грудь, заставляя мучиться в неведении. Страхи сейчас ни к чему. Есть надежда.       Не прошло еще и дня, как Эбби приняли в новой роли, прислушиваясь к ней и присматриваясь. В душе женщина желала отстраниться от этой должности и стать простым врачом, идущим на пролом. Вопреки законам и правилам. В данной ситуации она должна соблюдать и то, и то. Несправедливо? Определенно. Иногда она прислушивалась к шорохам на улице, поеживаясь на холоде. Но усталость давала о себе знать, и Эбигейл немного задремала... Пока с улицы не послышалось явное оживление. Все переполошились, охрана разместилась по местам. Она это слышала сквозь дремоту, но быстро пришла в себя.       В лицо ударил холодный воздух, чуть не разрывая легкие. Глаза быстро привыкли к темноте, и ей удалость разглядеть движение достаточно далеко от забора. Начальница охраны приказала ждать следующих указаний, посматривая на Эбби.       Фигуры стали приближаться к лагерю, подобно теням в театре. Быстро и бесшумно. Одна из них явно хромала, но не сдавалась без боя.       — Что прикажите делать, мэм? — послышался голос блондинки рядом с канцлером.       — Пока пусть все сохраняют свои позиции, огонь не открывать.       — Да, мэм.       Все происходит слишком быстро. Фигуры приближаются, охрана наготове и тут должна быть развязка. За воротами послышались приглушенные голоса. Эбби прислушалась и прищурилась. Ничего нельзя было разглядеть в этой кромешной темноте, да и расслышать что-то было трудно.       —...свои...       Либо у Гриффин галлюцинации, либо она и правда это слышала. Свои? Может кто-то из раненых ребят дошел до лагеря? Так это же отлично!       — Ложная тревога! — громко объявляет женщина. — Открыть ворота.       — Но ведь мы даже не знаем, земляне они или нет. Вдруг это фокус?       — Я сказала, открыть ворота! — грозно прорычала доктор.       Угрюмо пробурчав себе что-то под нос, женщина приказала открыть ворота и приготовиться к нападению.       Напряжение нарастало с каждой секундой по мере открытия ворот. За границу уже вошли эти самые две фигуры, еле переставляя ноги. На них сразу же накинулись охранники, схватив каждого по отдельности. Скрутив одного, послышался стон, больше похожий на женский.       Вопреки всем правилам и предписаниям Эбби приблизилась к ней и обомлела. Перед ней была ее дочь, вся измотанная, замученная, израненная и грязная. Пыль смешалась с кровью, некоторые раны кровоточили до сих пор.       — Это не землянка, это моя дочь! — воскликнула женщина, не веря своим же глазам и словам. Ну Слава Богу, она жива. Нашлась, хоть и покалеченная, израненная, измученная, но живая. Неясная мысль промелькнула в голове. Где же Маркус?       Отправив дочь под присмотром в лазарет, она сама проследовала ко второму заключенному. Тот, повесив голову, стоял на коленях, удерживаемый двумя парнями. Эбигейл аккуратно подошла к нему и присела на корточки, пытаясь вглядеться в лицо. Но человек тщательно старался его спрятать. Не потерпев такой наглости, женщина взяла его за подбородок и подняла голову выше.       Приятное удивление отразилось на ее лице, когда это оказался сам Кейн. Он тоже жив! Слава небесам, да сегодня отличный день.       Она заключила его в объятья, настолько крепкие, что холод уже не чувствовался. Теплое сердцебиение бешено ускорилось, кровь в венах забурлила, сознание покрылось легкой дымкой счастья. Какая удача! За день вернуть домой двоих любимый людей и не промахнуться с выбором решения.       "Надежда умирает последней", — подумала она, прежде чем сказать хоть слово.       — Я боялась, что никогда тебя не увижу...       — Я тоже.       Она аккуратно коснулась его щеки губами, будто боясь поранить его. Осторожно и плавно, обжигая его своим сбившимся дыханием. Он прижал ее сильно-сильно и больше никогда не отпускал.