Я бомба замедленного действия....

Сегодня первое июля, на улице выглянуло солнце, температура воздуха прогрелась до тридцати шести градусов. Все, как нельзя, хорошо. Иду с букетом ромашек по уже хорошо знакомой тропинке к дому Китнисс. Китнисс Эвердин — моя самая лучшая и близкая подруга, она знает всего меня. Мы учимся с ней в одном классе средней школы. Сейчас ей шестнадцать лет, но завоевала она мое сердце в одиннадцать. Да, уже пять лет, как я ее люблю. Китнисс — мое все! Одна ее улыбка может скрасить мои серые будни, ее прикосновения вызывают сотни мурашек по моему телу, а ее серые глаза похожи на небо перед грозой. Кстати, меня зовут Пит Мелларк, мне семнадцать лет, а все остальное я вам уже рассказал. Подхожу к ее дому и сразу же замечаю Китнисс, которая сидела на качелях. Она всегда так делала, когда ждала меня. Открываю калитку и подбегаю к ней, сразу же заключая в объятия. — Привет, это тебе, — говорю я, протягивая букет. — О, какие они красивые. Спасибо большое, — она тепло улыбается и целует меня в щеку. — Я быстренько поставлю их в воду, подожди. Она легкой походкой пробежала расстояние от качель до дверей своего двухэтажного дома. Эта девушка покорила мое сердце в первую неделю знакомства с ней. Сейчас на ней было бежевое легкое платье, усыпанное маленькими цветочками. И никто бы и не догадался, что у этой милой девочки огромные проблемы со здоровьем. Как только девушка возвращается, на ее лице вновь я вижу счастливую улыбку. Беру ее под руку и тяну ее к выходу. Нам уже давно не нужны слова. Мы можем просто сидеть рядом, иногда она кладет мне голову на плечо и засыпает. Мы с Китнисс понимаем друг друга с полуслова. Нам хорошо вдвоем —, а это главное. Веду ее на нашу поляну, которая находиться недалеко от наших домов. Год назад эта живописная поляна стала называться «нашим местом», чему я был несказанно рад. — Что ты будешь делать завтра? — спрашиваю я, повернув голову в ее сторону. Но девушка не отвечает, на ее лице нет улыбки, а вместо этого ее сосредоточенные серые глаза устремлены куда-то вдаль. Можно сказать, что девушка задумалась и просто не расслышала вопрос, но это не так… Ее что-то гложет изнутри, что-то с ней происходит… — Китнисс, в порядке? — обеспокоенно спрашиваю я. — Пит, мне плохо, — прошептала она, а я без промедления подхватил ее на руки и побежал в сторону ее дома. Я бежал так быстро, сколько позволяли мои ноги и тот факт, что Китнисс сейчас находиться на моих руках. «Она не могла сказать об этом раньше? Вдруг ее самочувствие было такое же с самого утра, тогда зачем она согласилась на прогулку?» Как только я оказался около ее дома, я тут же позвонил в звонок и просто умолял девушку не закрывать глаза. Ее родители открыли дверь без промедление, как будто знали, что с Китнисс может что-то случиться. Мистер Эвердин забирает у меня девушку и быстро переносит ее на диван в гостиной, а миссис Эвердин побежала за телефоном на кухню. Я никак могу понять, что происходит. Вроде только сегодня утром я улыбался фотографии Китнисс, которая стоит у меня на тумбочке около кровати. Только пять минут назад я чувствовал себя счастливым… Это очередной приступ или еще хуже? Два года назад врачи самой лучшей больнице нашего города выявили, что у моей любимой ишемическая болезнь сердца. У нее и раньше бывали приступы, но их останавливал один укол в вену. Я выучил все признаки приступа — мокрый лобик, сухие губы, затуманенный взгляд и сердце бьется очень быстро. Но сейчас, когда я подошел к Китнисс, я взял ее за запястье и нащупал пульс. Он прощупывался, но он был очень маленький. Я впервые переживаю за Китнисс так остро. Наклоняюсь к ее уху и тихо, чтобы нас никто не услышал, шепчу: — Солнышко, не оставляй меня. Я же просто не смогу без тебя. Я люблю тебя, и сейчас я не преувеличиваю. Девочка моя, не покидай меня. Борись. Ты сможешь, я верю. — Пит, — она облизывает губы и переводит глаза на меня. — Где ты? Пит? Пит! Мне страшно. Я ничего не вижу! — Мистер Эвердин, помогите! — кричу я. — Она говорит, что ничего не видит… Я просто взрываюсь в этот момент, Китнисс начинает плакать, метаясь по кровати и кричать, что ничего не видит и ей очень страшно и больно. Сейчас у нее болит сердце. «Боже, забери меня… Но не ее. Не надо забирать ее! Она — мое все!» Провожу рукой по волоса вновь возвращаюсь к Китнисс. Но… Наблюдаю лишь плачущую миссис Эвердин, которая стояла в крепких объятиях своего мужа. «Нет! Не может быть!» — Пит, ее больше нет. Ее сердце… Оно остановилось, с болью и слезами на глазах произносит мистер Эвердин. — Пит… Китнисс больше нет… — Нет! — кричу я, срываясь с места и подбегаю к ней, начинаю трясти и прижимать к себе. — Ты не можешь! Я люблю тебя! Китнисс! Китнисс, я люблю тебя! Ты не можешь меня покинуть! Вернись! — Пит, ее больше нет…

***

Сажусь на те самые качели, которых совсем недавно сидела она. Она. Так больно даже вспоминать это слово. Она была всем для меня! Центром Вселенной. ВСЕМ! А теперь ее просто не существует. Когда-то давно, когда она узнала, чем именно она больна… В тот день Китнисс подошла ко мне, крепко обняла и прошептала: «Я, как бомба замедленного действия. Не знаю когда, но я взорвусь, унеся с собой улыбки дорогих мне людей. Я не хочу этого.» Тогда я ей не поверил, сказал, что это глупости и она может даже не думать об этом. Возможно, я просто не мог поверить, что когда-либо этот человечек покинет меня и больше я ее никогда не увижу. Она была права, я перестал улыбаться… На лицах Мистера и Миссис Эвердин я тоже больше не видел улыбок, они просто ушли в себя. Я помню, как меня успокаивали час назад. Доктор говорил, что там на небесах ей сейчас хорошо и она спокойна там, что девушка будет теперь присматривать за мной и оберегать. Именно тогда я прошептал, что ангелам там и место. Но все так же не мог поверить, что больше не увижу ее серые глаза, ее прекрасной улыбки, никогда не прижму ее к себе и не поцелую в щеку. Я больше не скажу ей слова любви. Ничего больше не смогу сделать… Это так трудно. Миг и человека уже нет. Она была мне ближе всех! Даже родители были на втором месте, после нее. Китнисс была со мной везде, а теперь я вынужден остаться один. Я никогда про нее не забуду — просто не сумею этого сделать. Она будет жить! Жить во всем, что меня окружает… А главное, что она будет жить ВО МНЕ! Прощай, моя бомба…