Фантом

Культя формировалась правильная и красивая, ладная, славная, как весь Ирвин в его привычном виде. Лоскуты кожи подогнали друг к другу ровно, и срез оборванного на верхней трети плеча был похож на закрывшийся цветочный бутон, плотно подобравший на ночь лепестки. Швы еще розовели, небольшой остаточный отек четко размечал каждый отрез кожи. Ханджи бесцеремонно сунула голову Ирвину подмышку и понюхала рубец. От Ирвина пахло. Это в принципе было непривычно, чтобы он пах — не одеколоном, как обычно, и не лагерным костром и кипучей кровью титанов, как в экспедициях, а просто — телом. Резким душком лекарств, выходящих вместе с потом сквозь поры кожи, немытыми волосами и засаленной одеждой. Гноем, болезнью и смертью не пах, и Ханджи вздохнула с облегчением. Ирвин пошевелил культей над ее острым носом, фыркнул тихонько: — Ты дыханием щекочешь. Ханджи встряхнулась, выпрямляясь. — Прости. Болит? Он покачал головой: — Терпимо. Просто все время кажется, будто я прижал руку к плечу, вот так… — Ирвин продемонстрировал жест целой рукой, будто зажимал ватный тампон на следе от укола в вену. — И сильно стиснул кулак. Слишком устаю от этого ощущения, учитывая, что оно ненастоящее. — Я помогу. Дай-ка… Ханджи положила ладонь на воздух над плечом Ирвина, будто обнимая его кулак, мягко повела вниз, помогая ему выпрямить воображаемую руку. Придерживала невидимый локоть и успокаивающими движениями массировала мышцы, которые давно уже стекли с костей, размягченные гниением. Сейчас остатки его руки жарило солнце и лизали ветры, дующие по заброшенным просторам владений оставленной Марии. А может, ею уже поживился хищный ночной зверь или расклевали птицы. Ханджи хорошо знала руки Ирвина — помнила их длину и толщину, текстуру кожи вплоть до рытвин и неровностей шрамов, ощущение щекотки от светлых, выгоревших на солнце волосков на предплечьях, мозолистые, твердые ладони. На среднем пальце правой был шершавый бугорок, набитый пером от ведения бесконечной бумажной рутины. Ханджи погладила его, вплетая свои горячие пальцы в воздух на том месте, где должна была быть ладонь Ирвина. Сжала пустоту. — Так легче? Ирвин придвинулся ближе, помолчал, заторможено прислушиваясь к ощущениям. — Спасибо. Свободной рукой Ханджи погладила его по заросшей рыжеватой щетиной щеке. За каких-то две недели вынужденной неподвижности Ирвин осунулся и похудел так, что его стало сложно узнать. Какой-то незнакомый растрепанный мужчина позволял ей касаться себя и с непонятным выражением в глазах смотрел из-под светлых ресниц. — Попрошу Ривая, пусть он тебя побреет, — пробормотала она поспешно, чтобы он не успел заговорить о Рагако и протянувшейся от нее тени зла. Ирвин качнул головой, сместив лицо в ее ладони. К коже прижались сухие губы. Кончик носа у Ирвина был холодным, дыхание — теплым и ровным. — Почему не сама? — Я бритву в руках отродясь не держала, на кой мне. Вам, мальчикам, лучше знать, как с ней обращаться. — Ты уверена, что Ривай уже бреется? — Оооо! — Ханджи хохотнула. — Это шутка о том, что капрал такой маленький, будто еще не вышел из пубертатного возраста! — Именно. У меня хорошо получилось? — Роскошно! — она мстительно прищурилась: — Все ему расскажу. — Только чур после того, как он меня побреет. Лишние шрамы на морде мне ни к чему. — Такую морду шрамами не испортить. Ирвин медленно поднял на нее взгляд, и Ханджи вдруг стало стыдно за сказанное. Кто теперь на его морду посмотрит, будь она хоть трижды красивой? Нет, взгляды будут тянуться к пустому рукаву форменной куртки, аккуратно сложенному и подколотому булавкой на высоте культи. На высоте ладони от плечевого сустава, прямо под нашивкой с бело-синими крыльями, какая ирония, подумать только… И как ее теперь протезировать? Укуси титан ниже локтя, у Ирвина оставался бы шанс даже сражаться, пользоваться пусть не двумя клинками, но приводом полноценно, она сама могла бы сделать протез, крюк, управляемый простым натяжением, но не выйдет, не так, не с этим крошечным, славно заживающим обрубком… Ханджи с силой сжала кулаки — будь у Ирвина в самом деле рука, за которую она держалась, кости смялись бы, что мокрая глина. — Не думай об этом, — сказал Ирвин, будто прочитав ее мысли. — Я не думаю, не думай и ты. У Ханджи мелькнула шальная мысль — он в самом деле почувствовал, как она стиснула фантомную руку. Глупость какая. — О пубертатном возрасте Ривая не думать? Не уверена, что смогу, но обещаю стараться! Кожей ладони Ханджи почувствовала, как Ирвин растянул губы в улыбке. Она быстро поцеловала его в покрытый испариной лоб (облизнулась — горчит) и сбежала, пообещав, что вернется с Риваем и бритвенными принадлежностями. Ирвин помахал ей на прощанье рукой. Поздно сообразил, что Ханджи едва ли увидела этот жест — по привычке он снова поднял правую, несуществующую уже ладонь.