Кот

— Я погибаю. Скажи, ты меня спасешь? Ты спасешь меня? — Нет, я тебя окончательно прикончу.

"Абрамов - кот". Азамат уже не помнит, кто и когда произнёс эту простую фразу, но уверен, что человек этот абсолютно прав. Абрамов - кот. Гуляющий сам по себе, постоянно ускользающий и появляющийся. Абрамову конечно же плевать на всех, кроме себя и ничего, кроме собственной выгоды его не заботит. Абрамов обаятельный, он может так харизматично и профессионально использовать вас, что вы не то, что не заметите - вы ещё и поблагодарите. Абрамов может провести кого угодно, как угодно и зачем угодно. Это может устраивать по-собачьи преданного Оборина, виляющего хвостом и пускающего на пародиста слюни. Это может устраивать Элю - простую, лояльную, по-женски всепрощающую. Только Азамат не Эля и не Оборин, его не проведёшь милыми улыбками и доверительными интонациями, он знает их наизусть. Он сам, в какой-то степени кот, и ему, как коту, очень сложно ужиться рядом с Абрамовым. Ему откровенно осточертел извечный и очень "оригинальный" вопрос журналистов об их с Ваней "вражде" и взаимных подколах. Так и подмывает иногда ответить что, "Ну что вы, как вы могли подумать, конечно мы дружим. Дружим так, что иногда нас оттаскивать друг от друга приходится. Дружим до презрительных плевков и бешеного блеска в глазах. Дружим как два кота в одной квартире." Вообще-то враги они только на сцене, для "своих" они хорошие знакомые, даже приятели. Что у них происходит на самом деле, Азамат объяснять не берётся. Что творится в голове у Абрамова ведомо одному Абрамову, и то не всегда. Однажды в закулисье, после набившего оскомину вопроса очередного журналиста, он ловит удачно проходящего рядом Ваню за руку и интересуется: - Тут вот девушка спрашивает, мы с тобой в жизни дружим или как? Абрамов выгибает брови, абсолютно по-кошачьи пожимает плечами и доверительно отвечает: - Признаться честно, мы больше, чем дружим, - таинственная пауза. - Мы очень крепко дружим, неужели не видно? Ловко выскальзывает из цепких камызякских пальцев и удаляется в сторону гримёрки. Азамат убить его готов за голос-девушки-из-секса-по-телефону, но губы сами растягиваются в дурацкую ухмылку. - Сами слышали, - пожимает плечами в ответ на удивлённую гримассу корреспондента. Азамат устал. Азамата невероятно бесят абрамовские игры в которых нет ни определённых запретов, ни определённых позволений, ни логики. Игры Абрамова - это какой-то безумный танец, шаг вперёд - два назад. Азамат кружится в этом чёртовом танце, и не выйти из него, и не остановить. Азамат не ревнует к Оборину. Нет, он восхищается его выдержкой. Оборин подстраивается, Оборин прогибается, Оборин находит компромиссы. Оборин покорно терпит Азамата и, даже если ревнует - не подаёт вида. Азамат готов убить Абрамова за каждую секунду не-с-ним. Готов всё тело Абрамова покрыть синяками вперемежку с засосами, чтобы никаких сомнений не оставалось, кто тут кому принадлежит. Иногда Азамат абсолютно уверен, что ненавидит Абрамова. Потому что невозможно это больше терпеть, потому что жена и дети, потому что не гей ни разу, потому что с Абрамовым слишком сложно. Потому что Абрамов крайне профессионально разыгрывает из себя жертву. Потому что дотошный МГИМОшник раз за разом оказывается невинным, интеллигентным объектом насмешек нехорошего камызяка. И не поверить Абрамову невозможно. Азамату до чёртиков надоели игры, поэтому на "Кубке мэра Москвы" он срывается и просто берёт и лишает Абрамова всех его слов. Поэтому во время приветственной песни он скидывает с плеча Ванину руку, не особо заботясь о том, как это будет выглядеть на экране. А после, в гримёрке, за кулисами, устраивает ему грандиозный разнос. - С меня хватит, ясно тебе?! - в конце тирады почти скрывается на крик Азамат. Ваня морщит кошачий нос и кивает. - Ага, ты ещё про собственный гарем с блэкджеком и шлюхами скажи. - Да иди ты к чёрту, Абрамов. Азамат устало падает на диван. Он правда совершенно вымотался за эти дни от выступлений. И за эти годы от Абрамова. Выдохся. Пе-ре-го-рел. - Знал бы ты, как я тебя ненавижу, - выдыхает он, закрывая глаза. - Могу себе представить, - МГИМОшник усаживается на подлокотник и легко касается пальцами висков Азамата. "Убери руки", - хочет рыкнуть тот, но слова застревают в горле. Абрамов как кот - ему стоит только притронуться к больному месту и сразу становится лучше. "Эх, Ваня, если б ты и душу так же лечить мог, цены бы тебе не было" Они долго молчат, пока Азамат наконец не открывает глаза и не просит устало: - Слушай, Абрамов, давай с тобой разберёмся уже, что там между нами. Взрослые же люди. Просит, чтобы услышать в ответ что-то наглое, насмешливое, язвительное. Что-то, что позволило бы снова сделать вид, что он его правда ненавидит. Ну хоть малейший повод, ну пожалуйста, нельзя ему сейчас тонуть в этих серых глазищах, ну никак нельзя. Абрамов смотрит на него хмурым и удивительно серьёзным взглядом. - А в чём тут разбираться? Ты мне за все шесть лет только в ненависти и признавался. Азамат морщится как от зубной боли. - Тебе про Оборина с Элей напомнить? - А тебе про двоих детей? Азамат облегченно выдыхает. - Нет, вот умеешь ведь всю романтику испоганить, - напиться бы сейчас, заснуть и не думать об этом сероглазом чудовище хоть пару часов. Он уже поднимается, собираясь последовать собственным мыслям. Не успевает. Правила в играх Абрамова понятны одному только Абрамову и то не всегда. Слова почти ощутимой болью бьют в спину: - Я люблю тебя, - просто, постно, по-дипломатски. До сего дня Азамат мог поклясться, что Абрамов просто не может произнести нечто подобное. Просто потому что любовь подразумевает самопожертвование, на которое тот просто не способен. - Чего? - ноги подкашиваются, сердце стучит, ни дать, ни взять влюблённая школьница. Чёрт бы тебя побрал, Абрамов с такими заявлениями. А Абрамов выгибает брови и фыркает, не намеренный повторять. - Ты слышал. Два шага - схватить, обнять, поцеловать. Просто потому что с Абрамовым по-другому никак. Просто потому что дипломат Абрамов словам не верит. Поэтому - языком по чужому нёбу - жадно, властно. Поэтому пальцами под футболку, провести по талии, потом по рёбрам, прикусить кожу на шее, на ключицах. Абрамов довольно морщится и совсем по-кошачьи мурчит, обнимает, прижимается. Ладонью по спине, совсем легонько, без нажима, почти неощутимо ведет по ткани, сгибая кончики пальцев, словно царапая. Горячий, как печка. Абрамов-которого-всегда-мало. Абрамов с которым невозможно ужиться. Абрамов, без которого жить невозможно. Азамат знает, вплотную прижимаясь к горячему телу, вдыхая запах мёда и мяты, прекрасно осознаёт, что эти абрамовские игры его погубят. Сожгут, высушат нескончаемой ревностью, изорвут бесконечными попытками быть рядом и с семьёй, и с Абрамовым одновременно. Понимает, но остановиться не может. Не имеет права. Просто потому что Абрамов на самом деле - одинокий и беспомощный. Как котёнок, которого бросили в воду - цепляется за всё, что может ухватить, неважно будет это Эля, Оборин или Азамат, только бы не утонуть в этом море одиночества и безразличия. Абрамов нуждается. Вслух он этого, конечно, ни за что не произнесёт, но серые омуты глаз не лгут и Азамату, умеющему замечать и ценить малое, этого достаточно.