Степень искренности

Крупные капли проливного дождя, кажется, обуздали всю территорию не только Северной Каролины, но и всего мира. Дождь был настолько силен, что легко мог бы стать причиной наводнения всего штата. Жители Северной Каролины не привыкли к обилию дождей, поэтому, каждая крупица им в диковинку. Аника, взмокшая и усталая, в пятый раз взглянула на часы. Ее тонкие ноги подкашивались и вздрагивали при любом соприкосновении с каплями дождя, холодный ветер вызывал неприятный зуд на смуглой коже. Аника мужественно выпрямилась, в надежде, что та, которую она так преданно ждет, все-таки придет, решится на последний разговор, выслушает, сможет понять… Растрепанные волосы девушки небрежно лежали на узких плечах, мокрые и лохматые, они не могли показать всей своей роскоши, выражающейся, в первую очередь, во внушительной длине. Уверенное постукивание миниатюрных каблучков заставило Анику повернуться. И, искренне говоря, она очень пожалела об этом – придется начинать разговор, самый пугающий, самый волнующий разговор, самый, в конце концов, решающий разговор. Да, она ждала ту, которая только что пришла около двух с половиной часов. Она мужественного ждала, постоянно поглядывая на мокрый циферблат часов, подбадривала себя собственными мыслями, говоря самой себе о том, что ждать, осталось совсем немного, и, что Эрика обязательно придет. И Эрика пришла. - Чего ты хочешь? – Надменно произнесла пришедшая. Ее грозный взор выражал презрение относительно Аники, Эрика держалась от нее на определенной дистанции, не смея подойти ближе. Аника медленно подалась вперед, не совсем понимая, зачем она это сделала. Наверное, из-за чрезмерной неуверенности в себе, неуверенности в том, что Эрика выслушает ее. - Я хочу, - Аника испуганно подняла глаза, - поговорить. Эрика выдавила широкую улыбку, наполненную горькой иронией. Ее руки были заняты пакетами с лекарствами, поэтому, искренне говоря, Эрика и не одарила Анику сильным ударом. -Тебе не кажется, что нам больше не о чем говорить? Не кажется, что все темы для разговоров исчерпаны? – Риторически спросила Эрика. Эрика никогда не была примечательной особой. Черные, словно глубокая ночь, волосы напоминали вороньи перья, загадочные зеленые глаза, с отблесками серых цветов, всегда выражали кроткую печаль. Во время обучения в начальной школе, Эрика даже имела репутацию ведьмы, из-за чего с ней мало кто дружил, да и вообще связывался. - Эрика, - произнесла Аника со всей уверенностью, что в ней имелась, - я надеюсь на твое прощение. Шатенка вновь склонила голову, устремила глаза вниз: слишком стыдно глядеть «подруге» прямо в лицо. - Прощение? – Возмущенно воскликнула черноволосая, - о каком, черт возьми, прощении может идти речь? Ты забыла о том, что ты сделала, Аника? Ты предала меня! Ты растоптала мою душу! Эрика кричала столь сильно и безнадежно, что проходившие поблизости люди, удивленно оборачивались. Обыкновенно, в столь малонаселенном и нелюдном городе, как Уилсоне, после двух часов дня найти людей на улице, все равно, что открыть Америку еще раз – невозможно. Но, кажется, вследствие огромного «везения» людей на улице было достаточно. - Все мы люди, - надеясь на понимание бывшей подруги, Аника умоляюще взглянула на нее, - людям свойственны ошибки… Лицо шатенки покрылось ярким румянцем. Она старалась держать себя в руках, старалась не волноваться и нервничать, но дрожь в руках и пылающие щеки попутно выдавали все ее эмоции и чувства, испытываемые в данный момент. - По-твоему, это так просто? – Возмутилась Эрика, - ты можешь сказать, что совершила ошибку, можешь сказать, что жалеешь о содеянном, можешь, черт возьми, жалостливо склонить голову? И все? Далее, жизнь становится сказкой, правда? Аркадская идиллия? Слезы наворачиваются на глазах в самый ненужный момент, они предательски текут из глаз, вызывая безысходный хрип в саднящем горле. Старается успокоиться, старается, но не выходит. Безнадежный тихий плач торжествует, она прижимает пальцы рук к глазам, стараясь уничтожить «следы» плача. -Почему ты не хочешь понять меня? – Прошептала Аника, нервно сплетая пальцы своих рук, - я действительно сожалею обо всем том, что случилось. Мы искренне дружили с начальной школы. Я не должна была так поступать, я не должна была отворачиваться от тебя в самый трудный момент твоей жизни, если б только я могла вернуться в прошлое, при возможности изменить, лишь одно событие, безусловно, я бы изменила именно эту ситуацию. Но, ничего не вернуть, ты сама понимаешь, мы должны смотреть в будущее, мы совсем молоды. Эрика прикрыла лицо тонкими пальцами: ветер вызывал неприятные ощущения. Воцарилось немое молчание, только веселые девочки изредка прерывали тишину восхищенными криками, исходившими с небольшой детской площадки. Площадка обустраивалась около двух лет, но изменений не происходило: две крутые разноцветные горки, качели и огромная песочница. К слову, количество «аттракционов» не увеличивалось, только песок в песочнице обновлен. -Я не могу смотреть в будущее, - черноволосая решила нарушить «умиротворение», - я стараюсь сберечь каждую минуту этой жизни. Время летит несправедливо быстро, что и пугает меня. Мой отец болен, Аника. Ты знала об этом? О, не смей положительно кивать головой, ты не знала об этом. Ты постоянно жаловалась на то, какой у меня сложный характер, говорила о том, какой я сложный и замкнутый человек. Говорила, что тебе надоели мои постоянные депрессии, продолжающиеся очень долгое время. Но, разве ты пыталась узнать о том, что, черт возьми, происходит со мной? Разве ты пыталась поговорить по-человечески? Ты всякий раз подмечала, что я веду себя ненормально, подмечала, что мне стоит обратиться к психологу, решить свои проблемы, а после ты станешь со мной дружить, как раньше. Но, знала ли ты, что я испытывала в этот момент? Мой отец болен туберкулезом, Аника. Когда я узнала об этом, моя жизнь разрушилась, на ней образовалась глубокая трещина, разделив мое существование на «до» и «после». Каждый день, каждый чертов день, ему становилось хуже. Он угасал, словно спичка, становился слабее. Говорил, что все хорошо, что люди с столь отвратительным диагнозом имеют шанс на выживание еще долгое время, но…Я слышала непрерывный кашель по ночам, слышала его учащенное дыхание. Я хотела, чтоб папа думал, что я ничего не знаю, притворялась… Эрика плотно сжала губы. Она не должна плакать вновь, она должна держаться, должна быть сильной. Должна подать отцу пример, вселить в него веру в жизнь. Вера способна на величайшие вещи, способна вернуть к жизни, способна исцелить… Аника широко распахнула глаза. Она не могла пошевелиться, сказать что-либо, успокоить, поддержать. Ведь существуют такие моменты в жизни, когда шок пронизывает с головы до пят, а в горловой области, словно ком застрял? Вечнозеленые кроны высоких деревьев покачивались под воздействием сильного ветра. Запах дождя создавал между ними некую романтическую атмосферу, некую химию, которая, по мнению обеих «существовать не имеет места и смысла». Да, иногда Аника могла представить себе, что на самом деле, эта, словно магнитная тяга к загадочной Эрике, нечто иное, чем дружба. Но, в такие моменты, она отрицательно покачивала головой, стараясь «отбросить» из головы, по ее мнению, глупые и несусветные навязчивые мысли. -Я,- шатенка мямлила, - я действительно не знала об этом…Ох, Эрика, почему?! Почему ты не поделилась со мной? Если бы ты рассказала, все было бы совершенно иначе! Ты, ты, ты… Ты не доверяла мне? Черноволосая выдавила презрительную усмешку. Презрительная усмешка Эрики, словно качественная реакция серной кислоты – неповторима. Ее мимика заключала в себе превосходство, превосходство в каждой черте ее лица, даже во время слабой улыбки. Ведьма, верно? Чертова ведьма, которую все всегда сторонятся, избегают, обходят стороной, но в то же время, становятся пленниками ее совершенства, становятся заключенными в цепях ее безграничного очарования… -Разве ты имела желание выслушать меня? - Гнев «ведьмы» возрастал внезапно, имел непредсказуемые периоды очередных вспышек. Эрика всегда была вспыльчива, раздраженна, нервна, а с болезнью отца положение усугубилось,- ты не желала меня слушать! Я не могла получить твоей поддержки, не могла высказаться… Ты ведь так была убеждена в моей ненормальности, в моем безумии, в моем сумасшествии! И что же теперь, скажи, Аника? Что же теперь заставило тебя усомниться в моей неадекватности? Она говорила без перерывов, говорила быстро и неуловимо, словно немка, едва знающая английский язык. Слезы вновь наворачиваются на глазах, горькие слезы обиды, горькие плоды предательства, после столь верной и крепкой дружбы. Глаза неприятно щиплет, она чувствует некое утомление после продолжительного беззвучного плача, подтверждающего свое существование лишь несколькими периодическими всхлипами. -Я понимаю, что была неправа,- шатенка взглянула бывшей подруге прямо в глаза, - я совершила ужасный проступок, но я готова искупить свою вину… И вновь эта презрительная усмешка «ведьмы». Холодный ветер заставляет кожу покрыться сотней неприятных мурашек, из-за сложившейся обстановки, кроны деревьев кажутся почерневшими и сгнившими, а приятный запах, остающийся обыкновенно после продолжительного дождя, казался неприятным, чуждым и столь отвратным душе и сердцу… - Искупить свою вину? – Хмыкнула черноволосая, - ты серьезно? Считаешь, что можешь искупить свою вину? Интересно, почему же я раньше не разглядела в тебе то, что вижу сейчас… Аника не боялась ни темноты, ни высоты, ни отвратительных насекомых. Единственное, чего она боялась – непонимания. Непонимания со стороны близких и дорогих людей. Сейчас, она мысленно подметила, что ее самый худший страх сбылся. Бывшая подруга не понимает ее, а точнее, отказывается понимать. Не понимает, что каждый человек способен совершать губительные ошибки, не понимает, что люди должны идти на различные компромиссы, с пониманием относиться друг к другу, быть чуточку терпимее… Аника боялась поднимать голову: непременно взглянет в глаза черноволосой, увидит слезы, образовавшиеся, непосредственно по своей вине, а затем заплачет. Расклеится, сдастся, откажется бороться дальше, бросит все к чертям собачьим. Медленно уйдет домой, проливая бесполезные слезы, и, безусловно, коря себя за то, что натворила по вине своей безграничной глупости. - Я всегда старалась понять тебя… - Аника с дрожью в плечах скрестила руки на груди. Тонкий осенний плащ не мог защитить от леденящего кровь, холода. Эрика, уже было, хотела возразить и возмутиться, но решительный настрой Аники остановил ее. -Теперь и ты пойми меня, - попытка выдавить улыбку оказалась неудачной, - пожалуйста. Ты ничего никогда не объясняла, твоя чрезмерная замкнутость, кажется, не позволяла этого. Слова из тебя приходилось, буквально, вытягивать. Если ты помнишь, я пыталась узнать, что происходит, я откровенно волновалась за тебя, за твое душевное и физическое состояние. Я очень хотела, чтоб ты сходила на прием к психологу, хотела вновь видеть в тебе огонек. Но, ты наотрез отказывалась, убеждая, что с тобой все хорошо. Оправдывалась неприятностями дома, выдумывая и фантазируя. Постоянно лгала мне. Я хотела видеть прежнюю тебя, хотела дружить именно с такой Эрикой. Если б ты обо всем рассказала, то я бы поняла тебя, смогла бы помочь, поддержала...Но, Эрика, как ты не понимаешь? Важна лишь степень искренности. Важно лишь то, что мы имеем желание дружить друг с другом, а прошлое просто стоит отпустить. И, если ты имеешь желание дружить со мной, пожалуйста, не отталкивай меня сейчас, мне искренне жаль, что так получилось, но... Не бросай меня, Эрика. Если красота Эрики была бесспорна, то Аника не была слишком красива. В результате детской драки, ей сломали нос, отчего носовая перегородка отодвинулась в левую сторону, и, следственно, форма носа приобрела не совсем эстетичный вид. Аника, скорее, была аристократично красива. Ее глаза напоминали цвет неба во время грома, а роскошные длинные волосы, залежавшиеся конфеты в магазине шоколада. Однако, не смотря на глубину больших глаз и роскошь длинных волос, Аника не входила в разряд красавиц. У нее были слишком тонкие губы, что свойственно многим южанкам, смуглое лицо с грубым подбородком и глубокими ямочками на лбу. Дождь и ветер только усиливались, что заставляло шатенку дрожать и почти беззвучно стучать зубами. Аника – коренная южанка, проживавшая до девяти лет в Джорджии. За восемь лет проживания в Северной Каролине, она до сих пор не может привыкнуть к постоянным холодам. Эрика выпрямляется. Подается вперед, подходит все ближе и ближе. Шатенка нервно сглатывает. Мучительные ожидания того, что может произойти дальше, вызывали неприятный холодок под лопаткой. Ниточку реальности позволяет сохранить только звук каблуков бывшей подруги, усиливавшийся по мере ее приближения. Их разделяло несколько сантиметров, Аника заворожено всмотрелась в лицо девушки, мысленно подметив тот факт, что она действительно кажется загадочной, но опьяняющей ведьмой. Робкое соприкосновение с губами подруги заставило шатенку широко распахнуть глаза. Неожиданная инициатива Эрики вводила ее мысли в тупик, но вызывала приятную дрожь по всему телу. Кажется, между ними пробежала сотня самых ярких искр. Аника зарывается в черные волосы «подруги», химия, которая происходит между ними, заставляет забыть обо всем, заставляет забыть о суровой реальности. Забыть о том, что отец болен тяжелой болезнью, на минуту забыть о том, что существует возможность потерять его в скором времени. Столь робкий поцелуй, наполненный всеми на свете чувствами, пробуждает то, что, возможно между ними всегда и было еще с начальной школы. Аника неумело отвечает на невинный поцелуй, отсутствие какого-либо опыта явно дает о себе знать… -Вот она, - Эрика медленно открывается от губ Аники, вызывая негодование на ее лице, - моя степень искренности.