Luminosity - Сияние разума

“Теперь я слышу всю стражу, за исключением Адди”, — просигналил мне Эдвард. Мы были едва ли больше чем в одной миле от поля. Только то, что никто из них не повышал голос, мешало нам напрямую слушать их разговор. Видеть их полностью, вплоть до белков глаз, мешал нам только густой лес. Обратное тоже было верным. Я замерла, только руки двигались для ответа. “И что?” — спросила я. “Они не хотят меня убивать... — он вздохнул. — Аро все еще надеется меня завербовать. Про тебя они еще не говорили”. “Ну, если они надеются тебя завербовать, тогда у них немного вариантов того, что они могут сделать со мной”, — ответила я. Где-то глубоко внутри меня вспыхнул огонек надежды. Эдвард кивнул и осторожно улыбнулся. Затем улыбка пропала. “Что такое?” — просигналила я встревоженно. — Бежим, — шепнул он в ответ, его руки не могли двигаться бесшумно, так как он схватил меня за руку и потащил за собой. Я не смогла бы угнаться за ним при его максимальной скорости, но он не собирался бросать меня. — Я тебя замедляю. Нам надо разделиться, он не сможет отследить меня, или догнать тебя... — начала говорить я. Я не знаю, почему мы бежали, и что он услышал, но я не успела даже убедить Эдварда отпустить мою руку и побежать в другую сторону, как на нас напали сзади. Я резко оглянулась — и узнала Ли в ее волчьей форме. Она была самым быстрым волком, быстрее меня, возможно, она не смогла бы перегнать Эдварда, но он старался бежать вместе со мной. Одного волка мы бы победили, но остальные тоже нагнали нас. Ли и по крайней мере еще один волк обернулись ко мне, и я выбросила вперед руку в попытке защитить себя. Не знаю, успела ли я причинить им хоть какой-то вред, потому что мгновение спустя меня разорвали в клочья. Я перестала что-либо слышать. Зрение тоже отключилось. Я не могла вдохнуть, чтобы выяснить, действует ли еще мой нос. С тем же успехом я пыталась обработать сенсорную информацию — она терялась на фоне сокрушительной боли. Боль была не такой ужасной, как при обращении, но примерно того же порядка. Но меня беспокоила не только боль — мои ощущения по поводу того, где находится та или иная часть моего тела, были отчаянно запутанными. Они утверждали, что все органы находятся где-то внизу. Я думала, что могу двигать некоторыми мускулами, но отклик от них был неясным, размытым, по сравнению с четким осознанием повреждений — я пробовала согнуть палец, но не поняла, удалось мне это или просто палец на чем-то лежал и чувствовал это прикосновение. Я не могла ничего сделать, не могла помочь... Эдвард... Был ли он в порядке... смог ли он уйти?.. Он мог бы перегнать их, если бы только бросил меня тут, но он никогда бы так не сделал... Все ощущения, кроме боли, невозможно было правильно интерпретировать, и мое чувство времени полетело к чертям. Могло пройти несколько секунд с того момента, как меня разорвали, или мои клочья были разбросаны по футбольному полю целую неделю, или же все-таки еще были в пасти у кого-то из волков, или... Вот, наконец, знакомое ощущение: я была в огне. Как при обращении. Я не могла кричать. Не могла кататься по земле. Были только боль, и головокружение, и ужас, и я должна была умереть, и какой щит защитит мой разум, если он собирался позволить этому разуму перестать существовать, без тела разум не может быть в безопасности... Я что-то почувствовала — что-то помимо боли. Я не могла исцелиться, только не разорванная на тысячи кусков и горящая в огне, но что-то я ощутила, будто бы поверхности моего тела накрыло одеялом... мой щит? Только сейчас он проявил себя в какой-то форме, которую я могу ощущать — и теперь он умрет вместе со мной? Я попыталась натянуть его на себя, чтобы он вытеснил огонь, ну давай же, щит, если ты хочешь, чтобы мой разум был в целости и сохранности, ему нужно где-то обитать — разум не может существовать без тела... Щит подтянулся ближе, и огонь оказался вне меня, и мое тело грубо собралось в нормальную форму. Боль не исчезла сразу. Я по-прежнему была полностью разрушена, но сейчас кусочки тела вынуждены были срастаться со своими соседями. Зрение и слух тоже сразу не вернулись. Но раны затягивались, хоть и очень медленно. Огонь выжег из меня много яда. Хотя его осталось достаточно, чтобы я смогла излечиться. Я не пыталась двигаться. Мне не хотелось нарушать восстановление, которое обеспечил мне щит. Но, когда зрение вернулось, я смогла осмотреться. Я была в глубокой яме, на вершине кучи пепла. Думаю, это Гарри и Сью. А может, и Эдвард. Может быть, его убили первым, и я лежу на куче его пепла. Я выбросила эту мысль из головы. Они не планировали его убивать, возможно, они действительно не убили его, просто вывели нас из игры, потому что они планировали убить меня, а он, возможно, еще жив... Одно ухо заработало. Звуки хаотично отражались стенками ямы, и достигали моего слуха с искажениями. — Мои спички, — проворчал мужской голос, которого я никогда раньше не слышала. — Черт бы побрал этот влажный климат. Спросишь Джейн, есть ли у нее зажигалка, ладно? — Я и не думала, что мы собираемся убить этого вампира, — сказала незнакомая женщина. — А вот я не удивлен. Ты поймешь, когда встретишь свою пару, — сказал мужчина. Шаги отдалились, затем снова приблизились. Эдвард думал, что я умерла... они все думали, что я умерла... что вполне естественно — меня разорвали на сотню кусков и подожгли... они хотели держать его под контролем, но этот план полетел к чертям, когда они убили меня... Я попыталась пошевелиться, мне необходимо было что-то предпринять, я должна спасти его, у него же нет щита. Я подтянула поближе левую руку, и почувствовала, как плотное одеяло щита сдвинулось вместе с ней, но я была хрупкой. Глубокие трещины пролегали по коже; если я попытаюсь опереться на конечность, она снова сломается. Я чувствовала, что уровень яда был опасно низким, даже если повреждения не увеличатся, не было уверенности в том, что я смогу полностью собраться из кусочков. Я не смогу даже вылезти из ямы с золой. — Вот твоя зажигалка, — сказала женщина. — Спасибо, Адди, ты просто душка, — ответил мужчина. Треск. Мой Эдвард в огне, а я не могу двинуться... — В яму? — спросила Адди. — Яму вырыли, чтобы дым не мешал волкам, а теперь их тут нет, и смысла в яме тоже больше нет, — ответил он. Я не знала, стоило ли радоваться этому или нет, я бы не вынесла, если бы пришлось смотреть, как он умирает, но то, что он остался в одиночестве и думает, что я умерла, я тоже не могу вынести. Я могла быть уже мертвой. Эдвард, Эдвард... — Не знаю, насколько хорошо сработает эта задумка с волками, — скептически заметила Адди. Я хотела, чтобы они заткнулись. Я не хочу это слышать, я хочу, чтобы вернулась тишина, я не хочу знать, что происходит вокруг, если то, что происходит — это смерть Эдварда... — Думаешь, вы с Челси хорошо с ними поработали? — Мы сделали большое дело. Мне очень нравится с ней работать, — ответила Адди. — И волки — интересный материал, они так переплетены между собой; настроишь одного — и меняются все. Но я имею в виду случай, когда тот черный волк вырубился сразу после того, как почуял дым от этих новорожденных. Что-то связанное с биологией. Но стоит ли ради них так напрягаться? Мои легкие восстановили свою целостность; я была уверена, что снова смогу дышать. Но я не стала. Они могли меня услышать. Они не заметили звук, когда шевельнулась моя рука, наверное, только из-за того, что он мог исходить от огня, который сейчас должен был меня пожирать. Я бы хотела, чтобы пламя вернулось. Хотела бы, чтобы языки огня снова начали меня жечь, обменять их боль на ту, что я чувствовала сейчас. Но у меня не было способностей к пирокинезу, у меня был щит. И он был единственной причиной, по которой я была все ещё жива. Эдвард хотел бы, чтобы я осталась в живых. Я видела, как трещины на руке затягиваются. Физическую боль, по крайней мере, вполне можно было терпеть. Однако мертвенная пустота в груди — не та рана, которую когда-нибудь сможет исцелить яд. Но Эдвард хотел бы, чтобы я осталась в живых. Я лежала неподвижно, слушая потрескивание и хлопки огня, который превращал меня во вдову. Я слышала, как Адди и еще какой-то мужчина болтали над его тлеющими останками. — Так считает Аро, — сказал мужчина. — Конечно. И он знает об этом деле больше, чем я, — сказала Адди. — Однако это все-таки не простая логистическая задача. Я хотела, чтобы она умерла. Я хотела, чтобы ее собеседник тоже умер. Я хотела, чтобы умер Аро, и его "братья", и их жены, и каждый вампир, кто хоть когда-нибудь мирно проходил по их залам, тоже умер, включая меня, потому что Эдварда больше не было, и я не могла это выносить, а если бы я умерла, мне бы не пришлось это делать. Но он хотел, чтобы я жила. — Как думаешь, ковен будет проблемой? — спросил мужчина. — Нет, я в этом сомневаюсь... — начала Адди. — Иду, босс! — Аро что-то сделал, что-то, чего я не услышала, возможно, отозвал их прочь. Шаги отдалились. Вокруг была тишина. Эдвард хотел, чтобы я осталась в живых. Я оставалась неподвижной. По крайней мере, видимые повреждения залечились. * * * Мою жажду не волновало, что я осталась одна. Она в любом случае пришла, вызывая настойчивое жжение в горле. Я наблюдала за восходом солнца, и смотрела, как маленькие бриллианты искрятся на моей гладкой коже. Все прошло, а у меня из отметин на теле остался только шрам от укуса на запястье. Но травмы и "выздоровление", если это можно так назвать, отняли у меня много сил. Я не знаю, что может произойти, если я быстро не добуду кровь, но на моем здоровье это явно скажется не лучшим образом. Я ничего не слышала. Целую ночь. Вольтури побывали тут и исчезли, вместе с волками. Никто даже не заглянул в яму с пеплом. Сейчас я могла спокойно подняться и идти на охоту. Эдвард бы одобрил. Я заставила себя принять сидячее положение. Я казалась себе хрупкой, но боли или усталости не было. Я могла передвигаться. Я была в подходящей форме для охоты на животных. Я вылезла из ямы медленнее, чем следовало, и посмотрела на поле, покрытое росой, на яму, в которую были небрежно скинуты останки Гарри и Сью. Если бы кто-то из людей забрел сюда и нашел кучи жирного пепла, он мог бы подумать, что тут готовили шашлыки или что-то вроде этого. Никто и не подумал бы о могиле. Я набросала немного грязи на пепел, но не могла собраться с силами для того, чтобы нормально их похоронить. — Гарри, — сказала я. — Сью, — Только их имена. Подтверждая, что я знала о том, что они здесь были, или о том, что их материальная оболочка, которую они когда-то занимали, была здесь. Затем я решилась обернуться. Посреди поля была куча пепла, неотличимая от той, на которой лежала я. Я не могла выговорить его имя. Слова застревали в горле. Я подошла к куче и молча коснулась пепла. Она даже не была больше теплой, я ждала неизвестно чего в яме достаточно долго для того, чтобы она успела остыть. Я осторожно взяла один кусочек угля. Я хотела положить его в медальон. У меня его больше не было — ни медальона, ни колец, ни браслета, ни одежды, ни бумажника, ни волос. Щит спас от огня меня саму, но не мои вещи, и волосы не излечивались так же, как плоть. Украшения, по крайней мере, могли остаться там же, где меня разорвали на части. Я побрела в том направлении, сжимая в ладони обугленный обломок. Я и правда нашла медальон. Застежка сломалась, но цепочка в основном была в порядке, и с подвеской все было хорошо. Я обвязала цепочку вокруг шеи и открыла медальон, чтобы положить уголек между фотографиями. Элспет... * * * Я хотела поискать остальные украшения. По крайней мере, кольца — они были физическим напоминанием, что Эдвард когда-то существовал, что он любил меня и принадлежал только мне. Но поиски медальона заняли долгое время, и меня мучила невыносимая жажда. Я прислушалась. В лесу вокруг было относительно мало живности — логично, учитывая, сколько вампиров неизвестно-сколько-долго ошивалось в окрестностях. Я не знала, что это был за день. Когда меня разорвали в клочья, я потеряла всякое чувство времени. По крайней мере, все еще была осень. Но на границе слышимости появились лоси, и я бросилась за ними в погоню, убила троих и выпила их досуха. На вкус травоядные животные были горькими, но меня это уже не заботило. Мне нужно было утолить жажду. Сила возвращалась ко мне вместе с живой кровью. Запоздало, но я снова была в нормальном физическом состоянии, если не считать отсутствия волос. Когда я наелась, я отметила, что все еще могу чувствовать свой щит. Когда я была голодна, я не особо сильно его ощущала, но сейчас я бы описала его как слой чего-то, обернутый вокруг меня. Я коснулась руки, но пальцы ничего не обнаружили... это был какой-то второй уровень чувствительности, вроде второго слухового канала, который был у Эдварда... Мои размышления сразу смешались в кучу. Я непроизвольно поперхнулась и откашлялась, с каплями горькой крови. Неужели теперь так будет всегда? Каждая мысль будет приводить к Эдварду, а каждая мысль об Эдварде будет снова бросать меня в пучину горя? Я не смогу нормально жить в таком состоянии. Это было бы не важно... но Эдвард хотел бы, чтобы я жила, жила — а не превращалась в кучку пепла. Я знаю, он хотел, чтобы я жила. "Я не позволю тебе умереть..." — я так отчетливо помнила его голос. Такой мягкий и уверенный. Я всем сердцем желала, чтобы он любил меня меньше, чтобы он смог оставить меня и сбежать. Он мог бы сбежать. Они не планировали его убивать — он так сказал. Им не нужно было бы его убивать, если бы он не был так одержим мною, что после моей смерти вербовать его было бы бесполезно. То, что я смогла пережить их атаку, сделало такую причину его смерти еще более ужасной. Но даже если бы меня полностью сожгли, он мог бы остаться жив. Если бы он любил меня меньше. Я вернулась и принялась искать кольца. Сначала я нашла браслет — один из бриллиантов выскочил из оправы и выглядывал из-под листика. Некоторые из серебряных деталей были деформированы. Браслет стал менее гибким, чем раньше. Но я все равно его надела и продолжила поиски. Из колец первым я нашла обручальное. Оно немного погнулось, но узор из драгоценных камней был в порядке. Свадебное кольцо лежало неподалеку и выглядело прекрасно. Я надела его, но не осмелилась исправить форму первого кольца. Нужно было найти способ, чтобы починить его с профессиональной помощью. А пока я повесила его на цепочку вместе с медальоном. Я нигде не могла найти кольцо Эдварда. Я обыскала каждый дюйм леса в окрестностях и там, где нас настигли, я прошла весь путь от того места до поля, я закрыла глаза и заставила себя рыться в куче пепла. Его не было — даже в виде оплавленного кусочка золота. Я не знала, что с ним могло случиться. Неужели один из Вольтури удосужился украсть его, но оставил мои кольца нетронутыми? Почему? Зачем оно могло им понадобиться? Я восстановила в памяти все свои шаги, искала на изрытой почве, где его могли втоптать в землю, я перерыла все кучи палой листвы, одну за другой. Ничего. Хотя я и могла голышом бродить по лесу и искать остальные кольца всю оставшуюся жизнь, но не думаю, что живой Эдвард хотел бы, чтобы я так поступила. Я начинала думать, что мне теперь всегда придется для мотивации использовать этот способ. Но так я никогда не смогу сделать то, что Эдвард не захотел бы, чтобы я сделала. А что насчет Элспет? Все думали, что я умерла — даже если они сейчас так не думают, новость дойдет до них достаточно быстро. Это дает мне какие-то гарантии безопасности. И ей тоже. Никто не будет меня искать, и она не будет приманкой в ловушке, предназначенной для уже мертвой женщины. Она будет в безопасности в Денали. Если бы я пришла за ней, тогда мои родственники узнали бы, что я жива. И эти сведения рано или поздно дошли бы до Вольтури. Тогда мне нужно будет не просто залечь на дно, а сбежать, и Элспет будет в опасности. У меня было достаточно доказательств, что моя защита никому больше не поможет. Эдварду она не помогла. Я хотела быть с ней, я хотела заполнить дочерью ту дыру, которую смерть Эдварда оставила во мне, я хотела прижать ее к себе, и чтобы она согрела меня, я хотела провести по ее волосам, которые были так похожи на его, я снова хотела видеть лицо ее отца в ее снах. Я хотела, чтобы она знала, что она была сиротой только наполовину. Но мне нужно, чтобы она была в безопасности. Я потеряла больше, чем могла вынести. Если бы Элспет умерла — не знаю, смогла бы я жить дальше, даже учитывая то, что Эдвард хотел бы видеть меня живой. Она была последним напоминанием о нем, его частью, она должна была остаться в живых. Я побрела в сторону деревни, где, предположительно, всех жителей либо убили, либо похитили, а все остальное сожгли. Так и было. Я шла по опустевшей резервации, и меня окружали обуглившиеся развалины домов. Я последовала дальше, к хижине Гарри. Она была невредима, по крайней мере, настолько, насколько ей позволяло ее изначальное полуразрушенное состояние. Внутри было немного личных вещей. Я позаимствовала комплект одежды у Сью. Ей она уже не нужна, и никто ее не хватится. У нее была небольшая коллекция платков. Я обернула один из них вокруг своего безволосого скальпа. Лишенная волос и с постоянным ощущением присутствия щита на коже я чувствовала себя ужасно странно. Я задавалась вопросом, почему деревня не кишит полицейскими, подозревающими поджог. Здесь должен был бы находиться Чарли в попытках выяснить, что же случилось. Возможно, вмешались Вольтури, задействовали какие-то связи в полиции, и разрушения теперь официально считаются последствиями стихийного бедствия. Возможно, я пробыла в разорванном виде слишком долго, и вся следственная работа уже была проведена. А может быть, Чарли был мертв. Чарли по важности уступал Эдварду или Элспет, но я могла проверить, все ли с ним в порядке. Он не заметит меня, если я достаточно хорошо спрячусь. Я могла бы подежурить возле его дома и посмотреть, нормально ли протекает его жизнь. Я задумалась, сказал ли ему Карлайл или кто-то из остальных, что я умерла. Это знание обеспечит ему большую или меньшую безопасность? Я не могла выйти на контакт с ним. Если в его почтовом ящике или истории звонков будут доказательства, что я жива, однажды их смогут обнаружить. Но если он просто думал, что я все еще жива, на том основании, что никто не сказал ему обратного, это было бы хорошо. Если только он не начал допытываться, почему я не отвечаю на звонки или электронные письма. Скорее всего, Рене была в меньшей опасности, чем Чарли. Она не была полицейским, и если она будет проявлять излишнее любопытство, это не будет привлекать так много внимания. Думаю, мне нужно будет добраться до Флориды, спрятаться возле ее дома и посмотреть, не плачет ли она целыми днями, или на другие признаки того, что она поверила в мою смерть. * * * Но это путешествие не понадобилось. С наступлением темноты я пришла в Форкс и забралась на дымовую трубу дома ближайшего соседа Чарли. Я спряталась за ней, прижавшись к кирпичам и черепице, и слегка наклонилась только для того, чтобы увидеть дом Чарли. Его патрульной машины не было рядом с домом. И моего пикапа тоже не было видно. Меня это не особо волновало. Если бы пикап пропал, это бы заметили, так что я точно не могла его взять. В любом случае пешком я двигалась быстрее. Я ждала несколько часов, поглядывая на пустой дом. Все остальные мысли были заняты Эдвардом. Моими воспоминаниями о нем. Думать о нем было так же больно, как пережевывать битое стекло, но я не могла ничего с собой поделать. Мне был необходим Эдвард, и если все, что у меня от него осталось — это воспоминания, то я буду вспоминать. "Эдвард, ты мне доверяешь?" "Полностью". Я закусила губу с такой силой, что почти прокусила кожу. Я решила, что буду делать так нарочно — это отвлекает, кроме того, от собственного яда не остается шрамов — но тут на улицу выехала патрульная машина Чарли. Он сам вел машину, значит, он был жив, по крайней мере, пока. У него был вид человека, понесшего тяжелую утрату... но ведь погибли Билли и Гарри. Они были его лучшими друзьями. Их смерть могла его так расстроить. Он припарковал машину на подъездной дорожке и вошел в дом. Я слышала, как он положил что-то в микроволновку. Затем он поднял телефонную трубку и набрал номер. Я едва слышала звуки набора номера, но по их тону я поняла, что это номер Рене. Я не была достаточно близко, чтобы расслышать то, что говорила Рене; я соскочила с крыши соседского дома на землю и бросилась в кустарник, откуда был хороший обзор окна, так что я могла видеть, что делает Чарли, и все слышать. На мне была одежда темного цвета, с длинными рукавами, но это не значит, что никто не мог меня увидеть, если они ненароком посмотрят в мою сторону, а я не буду прятаться. — Есть новости? — спросил Чарли. — Нет, сегодня она тоже не отвечала на звонки, — ответила Рене. — Почему ты думаешь, что она тоже была на пожаре? Она ничего не говорила о том, что собирается тебя навестить... она это просто упомянула, или... — Это... мог быть неожиданный визит, — осторожно сказал Чарли. — У нее есть друзья в Ла Пуш, она могла остаться у них, чтобы потом сделать мне сюрприз. Он пытался убедить Рене, что я умерла, не приводя конкретных доказательств. Он, по-видимому, не осматривал поле со сгоревшими останками вампиров, потому что тогда он мог увидеть меня в яме, но даже я не знала, как выглядит пепел от вампиров до того, как я его увидела. Так что отсутствие такого рода пепла в Ла Пуш не заставило Чарли усомниться в своих выводах. Но полное разрушение в Ла Пуш, отсутствие связи со мной и то, что он знал о том, что я по уши погрязла в делах, связанных с волками, подтвердили его предположения. — Ты уже знаешь, кто мог устроить пожар? Это ведь был поджог, правда? — спросила Рене. — Я думаю, да, — но его масштабы... ну, дело ушло к федералам. Мне нельзя в него вмешиваться. Даже если бы дело не забрали федералы, так как Белла могла там находиться, я могу сказать, что это очень вероятно. — Как могло так случиться, что нашей девочки больше нет? — тихо спросила Рене. — Ну, мы же точно об этом не знаем, — сказал Чарли. В его голосе не было и следа надежды, он просто пытался успокоить Рене. — Мы вообще не можем быть в этом уверены. На пепелище нет ничего, что можно было бы опознать. Но... — И тебе не удалось связаться с нашим зятем? Или его семьей? — спросила Рене, а я чуть не заорала от душевной боли, когда она упомянула Эдварда, но как-то сдержалась. — С ним, как и с ней, невозможно связаться, — сказал Чарли. — Я пытался дозвониться до его сестры, Элис, у меня есть ее номер, но от нее тоже никакого ответа. Я не знаю, как позвонить кому-то еще из их семьи. — Белла была беременна, — закричала Рене. — Погоди секунду, — сказал Чарли прерывающимся голосом, нажал на кнопку удержания вызова, отвернулся от телефона и ударил кулаками по кухонной столешнице, яростный крик вырвался у него откуда-то из груди. Он поднял руки и вцепился себе в волосы, затем снова ударил по столу, в голосе его слышно было расстройство и горе. Он знал, что Элспет уже родилась. Он видел ее фотографии. Он знал, что стал дедушкой. Он никогда не сможет сказать Рене, что она уже стала бабушкой, что она не потеряла эту возможность, когда я "умерла". Он не мог связаться со своей внучкой. Он не знал, жива ли она. Мне отчасти захотелось показаться ему. Но как ни странно, боль Чарли не задела меня так глубоко, как могла бы задеть месяц назад. Мне это не нравилось, но так было безопаснее. Порыв утешить его был мимолетным. А необходимость предотвратить смерть остальных членов моей семьи — была глубокой. Мои родители должны были думать, что я мертва. Все должны были так думать. Чарли выдохся и перестал кричать и ударять по мебели. Он сделал несколько глубоких вдохов, снова взял трубку и сказал: — Я очень сожалею. — Ты ведь позвонишь мне, если что-нибудь еще узнаешь, правда? — спросила Рене. — Конечно. Разумеется, — сказал Чарли. — Я должен идти. До свидания. Он повесил трубку, не дожидаясь, пока она ответит, и стоял так неподвижно, как только может стоять человек, слегка покачиваясь и уставившись в пространство. Затем тихо выругался, вытащил обед из микроволновки и начал запихивать в себя пищу. Я крадучись вышла из кустов и исчезла в лесу. * * * Не было места, где мне обязательно нужно было находиться. Мне нечего было делать. Я могла отправиться куда угодно, кроме нескольких особо опасных мест. Жаль, что это были немногие из мест, где я хотела бы находиться — Денали, где была моя дочь. Вольтерра, где собралось много людей, которых мне хотелось убить. Я пошла к Чикаго. На родину Эдварда. Я не бежала — не было смысла спешить. В солнечные дни я оставалась в необитаемых районах, чтобы уменьшить вероятность, что меня заметит кто-то из людей и подумает, что я слишком сильно сверкаю. Я любовалась множеством пейзажей. Я ела животных, которым не повезло попасться мне по дороге. Однажды вечером мне довелось пройти через город, и я заметила детей в костюмах, которые ходили от двери к двери за конфетами, и с тех пор я знала, какой на дворе день и месяц, хотя это и не имело значения. Я думала об Эдварде несколько раз в минуту, перебирая в памяти все с ним связанное, как будто я могла более надежно закрепить воспоминания о нем в своем сердце, повторяя их снова и снова. Я выуживала более мелкие детали из нечетких человеческих воспоминаний, я возилась с ними больше, чем тогда, когда впервые перечитывала свои записи. Каждый последний раз, когда он ко мне прикасался. Каждый поцелуй. Каждое его слово. Все выражения, которые мелькали на его лице. Элспет тоже занимала мои мысли, но я меньше вспоминала о ней, а больше размышляла: чем ее сегодня кормит Розали? Куда Карлайл ее сводит на "день рождения", когда ей исполнится месяц? Она уже разговаривает, или ее дар замедляет ее развитие? Как звучит ее голос, когда она произносит слова? Подбрасывает ли Эмметт ее в воздух, чтобы она засмеялась? Что видит Эсме, если сейчас смотрит ее сны? Ладит ли она с Таней и Кейт, с Кармен и Элизаром, с Дэвидом? Ирина все еще с ними, или она ушла из ковена? В каком из домов живет Элспет, в какой комнате спит?.. Мне нужны были деньги, чтобы отремонтировать кольцо и браслет и заменить цепочку на медальоне. Мои передвижения ограничивало и отсутствие обуви; мне она не была нужна для удобства, но без обуви я привлекала внимание. Обувь стала более насущной проблемой, чем кольцо. Отсутствие волос — новые только начали легким пушком покрывать кожу — тоже смотрелось более странно, чем хотелось бы, и я была благодарна Сью за ее шарф. Наступил ноябрь. Любой мог заметить, что на мне нет обуви. В одном городке в штате Айдахо, через который я проходила, я нашла на земле пятидолларовую банкноту и воспользовалась ею, чтобы купить дешевые ботинки в благотворительном магазине. Неделю спустя, в разгар снежного дня, я остановилась в случайном городке среднего размера в штате Монтана. В пригороде я постучалась в несколько домов, предлагая почистить им дорожки и тротуары возле дома от снега. На вид мне было около семнадцати лет, это было правдоподобной работой для подростка, для которой не нужно удостоверения личности. Главное было не стучать в дома в то время, когда мне "нужно быть в школе". Одна старушка обеспокоилась, что у меня нет пальто. Я сказала ей, что оно мне не нужно, ведь я согреваюсь, когда орудую лопатой, но она настояла, чтобы я взяла старую куртку ее внучки, и я так и сделала, не желая спорить с ней или привлекать больше внимания к моей не подходящей к сезону одежде. Я занималась уборкой снега до наступления темноты, когда люди перестали отвечать на стук в двери, и собрала за работу всего около ста долларов. В самом конце ноября я дошла до Чикаго. Я не знала точно, в какой части города вырос Эдвард. Я проходила все улицы по два раза, с невнятным ожиданием, что очередной квартал будет отличаться от остальных, будет напоминать о нем, но вокруг был только незнакомый городской пейзаж. В конце концов я прошла пешком все окрестности, которые могли называться "Чикаго". Ни одно место не вызвало необычных ощущений. Я продолжала чистить снег. В один и тот же дом дважды не заходила. Когда меня накопилось достаточно денег, я зашла к ювелиру. Там мне заменили цепочку и смогли починить браслет. Кольцо после ремонта выглядело не так хорошо, как новое, но по крайней мере его можно было носить. Теперь у меня были оба кольца, которые он мне дал. Руке стало ощутимо лучше. Я дошла до Флориды. На юге мне приходилось быть осторожнее, когда я оказывалась рядом с людьми — ведь там было больше солнца — но я все равно дошла туда. К Рождеству я была в Джексонвиле. Под покровом ночи я пришла к дому моей матери, но на дорожке возле дома не было машины, и я не слышала в доме дыхания людей. Они, наверное, на праздники уехали навестить родителей Фила или кого-то из моих дальних родственников. Это было хорошо. Она должна быть с семьей. Когда Рене переехала в дом в Джексонвиле, она по электронной почте отправила мне всю информацию, которая могла мне понадобиться, чтобы ее там найти. "На всякий случай", — написала она тогда. Я взяла запасной ключ из-под цветочного горшка, зашла внутрь, отключила сигнализацию и бродила по дому в темноте. У Рене был стационарный компьютер, и она не взяла его с собой на Рождественские каникулы. Я знала пароль к ее почте — "Изабелла!!", он всегда был таким, она совсем не заботилась о безопасности данных, и в любом случае, ее вообще не волновало, что кто-то может прочитать ее сообщения. Особенно сейчас, когда она думала, что я мертва. Я ввела пароль и просмотрела всю ее переписку с Чарли за последние несколько месяцев. Похоже, что Карлайл в конечном итоге связался с Чарли. Это хорошо — это означало, что Карлайл был в порядке. Вольтури не разбушевались и не убили всех, с кем я когда-либо была связана. Естественно, Рене не рассказали всей правды. Но она была глубоко убеждена, что я умерла. Похоже, что в Форксе они устроили мои похороны, и Рене с Филом приезжали на них, но никто из Калленов так и не явился. Чарли думал, что это недостойно для них — не явиться на похороны. Хотя я и не могла их ни в чем винить. Интересно, устраивали ли они похороны Эдварда? Я выключила компьютер, снова включила сигнализацию, заперла за собой дверь, положила на место ключ и пошла на север. * * * У меня больше не было мест, которые мне бы хотелось посетить. Я бродила абсолютно бесцельно. Я охотилась, когда чувствовала жажду, и, как и сказал Эдвард, со временем я становилась все аккуратнее. Я убирала снег с подъездных дорожек, когда мне нужны были деньги на новую одежду, и для того, чтобы отложить их на более теплые месяцы, если я не придумаю на это время, какой работой смогу заниматься. В пасмурные дни я смогла бы подстригать газоны, но, в отличие от снега, рост травы не обязательно сопровождался облачной погодой. Я вспомнила Эдварда и задумалась об Элспет. В середине января мне неожиданно пришло в голову, что я на самом деле не знаю, чем может сейчас заниматься Элспет. Возможно, она уже не в Денали. Карлайла Вольтури не тронули, иначе он не смог бы связаться с Чарли. Скорее всего, они могли свободно переезжать с места на место. Возможно, сейчас они жили в одном из своих собственных домов. Я видела их дома только в Норвегии, Квебеке и в Форксе, но их было больше. Я знала, где они находились. Я считала, что должна держаться подальше от этих городов. Они могли купить новый дом, но я вряд ли наткнусь на него. Я подошла к восточному побережью. У Калленов был дом в штате Мэн, но он находился в Фармингтоне, подальше от океана. Я чувствовала себя в достаточной безопасности, когда бродила по пляжу. Я съела несколько косаток. Мою первую косатку я когда-то разделила с Эдвардом. Я зашла на территорию Канады. Пешком было легче незаметно пересечь границу, чем на автомобиле, то есть такой способ был легче без Эдварда, который присматривал за мной и задействовал связи, чтобы пограничники не обращали на меня внимание. Я прошла через Квебек, но не подходила слишком близко к местному дому. Я была в Виннипеге, когда заметила, что меня весьма определенно сносит к северо-западу. К Аляске. Мне все время было холодно. Щит, который обволакивал меня днями и ночами, не приносил утешения. Он постоянно напоминал мне о том, что я жива, а Эдвард — нет. Я хотела, чтобы со мной был мой теплый ребенок. Как напоминание, что он оставил что-то после себя. Но я не могла себе этого позволить. Я не должна была разрешать себе даже приблизиться к Денали, не сейчас, когда это может поставить ее под удар вне зависимости от того, есть она там или нет. Я повернула на юг и извилистым путем направилась к Далласу. Я добралась туда в конце марта. Потихоньку я приходила в себя и могла уже думать несколько секунд подряд о чем-то, кроме моего умершего мужа и потерянной дочери. Я заходила в библиотеки и книжные магазины, когда они оказывались у меня на пути, пролистывала и запоминала случайные книги, газеты и журналы. Я наблюдала за людьми. Я глазела на витрины и экономно расходовала деньги, которые заработала уборкой снега — купила себе хороший, прочный рюкзак и потихоньку заполнила его запасной одеждой, положив туда также флягу для воды. Я соглашалась фотографировать незнакомцев. Я посещала местные достопримечательности, подслушивала разговоры и хотела, чтобы Эдвард был со мной. Я разрешила себе выделить четыре часа в день для того, чтобы горевать о нем и о нашем ребенке, но в остальное время я просто путешествовала и старалась чувствовать себя живой. Как хотел бы Эдвард. Я проходила через Теннесси, когда наткнулась на Джаспера.