С грехом пополам

*** В среду утром Роберта дома не оказалось. Там стояла гробовая тишина, лишь на одной ноте противно звенел дверной звонок, многократно усиливая ощущение пустоты. Марко громко выдохнул, в разочаровании уперся лбом в дверь, постоял пару секунд, резко повернулся и пошел обратно, сердито сжимая кулаки. Оба телефона Левандовски, и домашний, и мобильный, по-прежнему стояли на автоответчике, и оставалось только признать, что что-то у поляков вчера пошло не по плану. Хотя, кажется, по сути, вчера что-то не так пошло именно у сборной Германии. Очевидно, что никто в Бундесманншафт не предполагал, что шведы отыграют четыре мяча во втором тайме. Ха-ха три раза. Черт, не думать об этом. Марко болезненно поморщился, почувствовав непереносимый прилив одиночества, пока шел по дорожке не особо ухоженного сада к парковке перед воротами. Его пальцы сами пролистали список контактов телефона до буквы «М». - Ня-я-я! – сказал Гётце вместо приветствия. – Ы-ы-ых! - Доброе утро, Марио! – Марко хлопнул дверью автомобиля, усаживаясь. - Марко, ты охренел, какое доброе? А-а-а-а-э… Ты на часы смотрел вообще? И не ври, пожалуйста, что соскучился, не прошло и десять часов, как мы расстались! Уа-а-а… У нас сегодня только вечерняя тренировка, хуле ты меня разбудил так рано? – вопли возмущения лились из Марио непрерывным потоком вперемешку с зеваниями, заполняя все акустическое пространство вокруг. От искренней ругани Гётце в его адрес почему-то становилось теплее. - Извини меня, дружище, – Марко глядел в свои растерянные глаза в зеркале заднего вида и медленно осознавал всю глупость собственных поступков. – Я никак не могу дозвониться до Роберта, и дома его тоже нет… - Я. Тут. При. Чем? – Гётце еще раз душераздирающе зевает в трубку. - Прости. Ты не слышал, у них там самолеты не падали? Или у нас? Несколько мгновений молчание на том конце трубки было просто неописуемым. - Ты придурок, спору нет, – слова Марио звучали на редкость ободряюще. – То, что я живу на пять километров ближе к аэропорту, чем ты, совсем не повод для таких шуток. Приезжай, чтоб тебя. Марко выруливает в сторону дома Гётце, с ожесточением давя опавшие кленовые листья колесами. Он отчетливо понимает, что Марио с удовольствием послал бы его подальше – но все-таки этого не сделал. Хорошо, когда есть такие друзья. *** К его приезду Марио успел прийти в себя и даже более-менее одеться. По крайней мере, дверь Марко он отворил сам, не стал отделываться криком «Не заперто!», как с ним иногда случалось. - Я… – Марко едва открыл рот. - Завтракать будешь? – перебил его Марио, не дожидаясь ответа, развернулся и потопал в кухню, отчетливо виляя бедрами в старых, застиранных до дыр джинсах, или это Марко только так показалось. В любой другой обстановке он бы шутливо шлепнул Марио по заду, но не сейчас – каждый взгляд Гётце на него поднимал в сердце волну легкого смущения пополам со стыдом. Марко сбросил кеды, снял куртку, автоматически повесил ее на ручку двери, потому что свободных вешалок в прихожей не обнаружилось, и последовал за хозяином дома, обходя наполовину разобранный чемодан, валяющийся в гостиной. На стойке в кухне стоит ноутбук с лентой новостей. Марио уделял яичнице на плите гораздо больше внимания, чем душевным страданиям Марко: - Видал, что творится? Роберта сегодня не будет, – недовольно кивнул он в монитор. - Как не будет?! – Марко растерян. - У тебя истерика? – удивленно кривится Марио. Спокойнее, нужно быть спокойнее, черт… Надо образумиться… - Это как?.. А как же?.. Гётце пожимает плечами. Вполне вероятно, что игнор был умышленным и гипертрофированным напоказ. А может быть, он понимал, что больше, чем уже есть, Марко еще не решается раскрыться перед ним. Марко и перед собой-то, собственно, ммм… Но пока Марко не хочет об этом думать. Он присосался глазами к экрану, жадно вычитывая, чуть слышно проговаривая сухими губами: «Из-за сильного ливня стадион в Варшаве стал непригоден для проведения игры. Матч сборной Польши против сборной Англии перенесен на среду». - Сядь и не дергайся. - Прекрати, не до шуток,– Марко непослушными руками разматывает шарф. – Это что? - ЭТО ЗАВТРААААК!!! – Гётце отвешивает Марко мягкий подзатыльник. На сковородке, словно в подтверждение его слов, громко шкворчит. *** После того, как обстановка на восточном фронте немного прояснилась, завтрак проходит практически в тишине, если не считать бормотания радио. Марко поднимает глаза на Марио только для того, чтобы в полной мере ощутить угрызения совести за фактически бесцеремонное вторжение. Тот же без каких-либо излишних комментариев жалостливо смотрит на Марко, когда он подчищает остатки яичницы с тарелки кусочком черствого батона. - Тебе теперь лучше? – в конце концов спрашивает Гётце. Фраза совершенно нейтральная. - То есть? – Марко растерянно вскидывает взгляд на друга. Он понадеялся, что Марио все замнет. Но не тут-то было. - Ну, я полагаю, неадекват с авиакатастрофами и прочими околопольскими событиями закончился? – Марио сидит, сложа руки на груди. Нельзя сказать определенно, что разговор ему нравится, но судя по тому, как он бережно поднимает эту тему, Марко становится понятно, что обсудить ситуацию все-таки придется. Он обязан как-то объясниться. Ради своего же блага. Но у него нет слов. - А, да… – Марко начинает чувствовать себя неловко и пытается перевести стрелки на нейтральные темы. – Просто так неожиданно… Интересно, а Клопп в курсе? - Уж за него ты можешь не беспокоиться. Он всегда в курсе, – Марио непривычно серьезен. - Я не беспокоюсь… Я только спросил, – Марко бегает глазами по столу и лихорадочно вертит в пальцах салфетку. – Что, уже и спросить нельзя? – переходит он в наступление. Гётце молча поднимает брови, всем видом демонстрируя, как невысоко он оценивает потуги Марко в сфере светской болтовни и его же уровень самообладания, и плавным движением пододвигает к Марко кофейник. Атмосфера теплеет. - Слушай, – вкрадчиво предлагает Марко, – так это получается, что мы посмотреть можем? Если сегодня вечером? - Тебе надо, ты и смотри, – мирный, чуть-чуть насмешливый тон Марио заставляет его покраснеть. – А я маме обещал на ужин приехать. Так что извини, братан, но я после тренировки к предкам. Не буду тебе мешать… Что Марио подразумевал под этой фразой, Марко с целью сохранения осколков собственного достоинства уточнять не стал. Прозвучала она на редкость двусмысленно, но без осуждения. Типа, что с тебя взять, кроме анализов. *** Без Левандовски Дортмунд был пуст. Четко. Конкретно. Пуст, как ледяные антарктические пустыни, открывшиеся взору Марко где-то в полвторого ночи, когда он проснулся перед телевизором с включенным «Animal planet». По иронии судьбы, цветом экранные льды напоминали глаза Роберта. Только без пингвинов, медленно гуськом идущих через буран. Хотя, кто знает, что там, в глазах Роберта, есть. Может быть, и пингвинам место нашлось. Марко еще не присматривался. *** Утром в четверг Марко опять настойчиво звонит в дверь дома Левандовски. Сам себя настроил на то, что терять ему нечего. Так сказать, вчера была генеральная репетиция. Тестовая игра, которую лично он, Марко, продул подчистую. Но зато сегодня он будет непринужден и ироничен. Его спросят: «Кто там?», а он крикнет «Сантехника вызывали?», они рассмеются, и все формальное неприличие его визита будет исчерпано… Марко хочет видеть Роберта как можно скорее. Пусть тот будет ухмыляться, кривить губы, не говоря ни слова, пусть он будет бездумно смотреть сквозь него, мол, и чего ты приперся, Марко, у меня больше дел, что ли, нет, пусть он будет со своей невестой. Что угодно, лишь бы он был дома. От дребезжания звонка у Марко мурашки бегут по коже. С той стороны слышны долгие ковыряния в замке и какие-то приглушенные крики, но ни слова не разобрать. Ручка ходит ходуном. - Роберт, ё! – озлобленно рявкает Марко, едва дверь приоткрывается, и тут же испуганно замолкает. Ему открывает совсем и не Роберт. - Хэлло. Это настолько неожиданно, что Марко просто оторопел. Они смотрят друг на друга с подозрением. Марко во вспышке неловкости поворачивает кепку задом наперед и шмыгает носом. Парень поправляет на носу очки, подтягивает домашние штаны и отступает вглубь, пропуская его внутрь, но Марко как окаменел на пороге, так и стоит. - Что за хрень там, Войтек? – доносится из глубин дома голос Роберта. В действительности он говорит по-польски, поэтому Марко ничего из сказанного не понимает, скорее, он интуитивно улавливает смысл, но интонации Левандовски однозначно дают ему понять, что услышанная им фраза переводится приблизительно как-то так. А в роли хрени сегодня Марко Ройс. Собственной персоной. - Ээээ… Леви! – парень продолжает осматривать Марко с неуместным любопытством. Он гораздо быстрее, чем Марко, пришел в себя, вид у него уже вполне свойский, невозмутимый и даже задорный. - Леви?! – повторяет Марко, и голос у него дрожит. И оно было бы совсем ничего, но не в присутствии какого-то незнакомца же! И тут в коридоре появляется Роберт. В пижаме. Босиком. Слегка лохматый. Ну наконец-то! Значит, все же приехал! Марко стоит невероятных усилий не кинуться к нему – безоглядно, отчаянно, с разбега. Но он так рад, так рад… - Заходи, – произносит Роберт устало. – Привет. Они не виделись десять дней. Нет, то есть Марко, конечно, смотрел вчера матч сборной Польши по телевизору, но это только усугубляло его обиду на всех и вся. Происходящее напоминает спектакль в дешевом театре, где больше персонажей на сцене, чем зрителей в зале, и все и так догадываются, чем пьеса кончится. Роберт щурится на солнце, откидывается спиной на стену, Марко топчется в прихожей, парень с подчеркнутой вежливостью запирает за ним дверь. Марко улавливает это краем глаза. Он еще не придумал, как реагировать, но Левандовски все берет в свои руки. - Марко, это мой друг Войцех, он из Польши, Войцех, это Марко… Теперь Роберт говорит по-немецки, и поэтому у Марко создается впечатление, что говорит он для него одного, потому что с этим Войцехом они какого-то черта понимают друг друга без слов. Он побешивается от этой мысли, но из вежливости протягивает ладонь: - Вудиньо, – представляется он для прикола. Какая хрен разница, все равно он этого Войцеха больше никогда в жизни не увидит. Как минимум, хотелось бы на это рассчитывать. - Войтуньо, – без тени сомнения парирует тот и крепко жмет протянутую ладонь. - Придурки, – констатировал Роберт. Довольно громко. Марко обиженно засопел, неведомый Войцех (как выяснилось чуть ранее, для Роберта Войтек, он же Войтуньо, он же заноза в заднице. Ах, эти гребаные польские имена! Оказывается, с Робертом ему еще повезло! Ничего слюняво-слащавого из его имени при всем желании не сделаешь...) дружелюбно оскалился и указал пальцем в сторону гостиной: - Should I? - Proszę bardzo! – Леви глядит ему вслед без тени улыбки, немного задумчиво, словно заранее в уме прикидывает, что ответить на вопросы, которые обязательно последуют, когда Марко уйдет. – Dziękuję… Это знает даже Марко. Во время Евро он на спор выучил, как это пишется. На размышления не хочется тратить силы. Роберт крепко подхватывает его под локоть и тащит в спальню. Марко продолжает недоверчиво оборачиваться на дверь, за которой приятель Роберта скрылся, и пытается стряхнуть с себя ощущение липкого пристального внимания к своей персоне. Что этот парень может знать о нем? О них с Леви? Ничего. Он изо всех сил надеется, что ничего. Пока ничего такого еще и нет. Или?.. *** - Ну ты и дятел! – говорит ему Роберт, как только они остаются вдвоем. Дверь комнаты он тоже закрывает. Запечатывает. Замуровывает. Отделяет их двоих от всего мира. - Ты мог бы и позвонить, – выдает в качестве контраргумента Марко, хлопая глазами, чтобы привыкнуть к полутьме спальни. Одеяло на кровати призывно отброшено, подушка красноречиво примята, домашние тапки торчат из-под кресла, заваленного мятой одеждой. Марко громко сглатывает. Понятно: он их разбудил своим приходом. – Или мог бы включить телефон и принять мой звонок… – продолжает он неуверенно. На самом деле это очень продуманная фраза. Марко размышлял над ней полночи, нехотя наблюдая за пингвинами в естественных условиях: она ни в коем случае не должна была звучать как истеричный вопрос «Почему ты не позвонил?», и лишь издалека напоминать упрек. Хотя именно это он и имеет в виду. Леви в ответ пожимает плечами. Наверное, говорить ему трудно. Он такой усталый, но при этом такой родной, что Марко не выдерживает, теряет последние остатки терпения и рассудительности, подходит к нему и крепко обнимает. Роберт теплый со сна и приятно расслабленный; он неожиданно мягко гладит Марко по спине, словно успокаивая. Может быть, даже отчасти признает вину. Марко хочется так думать. Без него в Дортмунде было настолько пусто, что вспоминать тяжело. Как это он прожил вчерашний день? Как он вообще жил до этого? - Я тебе мешаю? – шепотом спрашивает Марко. Это – всего третий раз, когда он позволяет себе обнять Левандовски наедине, и от неуверенности в происходящем, – да чего там говорить заумными словами! банально от страха – его всего ощутимо трясет. И опять, как и в предыдущие два раза, объятия закономерно переходят в поцелуй. Кепка Марко летит на пол, едва слышно стукаясь об пол козырьком. Роберт зарывается пальцами ему в волосы, держит его лицо, поворачивая к себе, и целует, целует, целует, и пол уходит из-под ног… - Еще вопросы? – ухмыляется Роберт, отрываясь от его рта. - Всего одну минуту, чтобы написать, что тебя не будет, чтобы я не волновался, и все, не было бы никаких проблем, – Марко легонько стукает его кулаком в грудь, собирается с силами и мгновенно возвращается к перечислению пережитых злоключений, ибо за сутки накипело. – Ты меня избегаешь? – спрашивает он в открытую и сам тут же жалеет о своей прямоте. - С чего ты взял? – Роберт спокоен. - А как мне это понимать? – Марко резко дергает воротник куртки. Воздуха не хватает. Света мало. Сейчас Левандовски пошлет его к черту, и все закончится, так и не начавшись, а он уже и сам не знает, чего ему сильнее хочется. - Извини, – вздыхает Роберт. – Я просто не подумал, что должен. Я пока не привык… к такому. Марко поджимает губы и с раздражением трет пальцами переносицу. Кажется, обошлось. Давненько на него не накатывал столь иррациональный страх на грани психоза. Левандовски опускается на кровать, смотрит на Марко снизу вверх, чуть растерянно, словно не может подобрать слов, постукивает ногтем по пряжке его ремня и ласково гладит его по бокам: - А знаешь, у меня ведь сегодня отдых. *** Марко звонит Марио через восемь секунд после того, как вышел из дома Левандовски: ровно столько требуется на то, чтобы достать телефон из кармана джинсов, снять автоблокировку и вызвать предпоследний из набранных номеров. Чтобы Гётце соизволил взять трубку, уходит раз в пять больше времени, и Марко был почти готов взорваться от нахлынувшей досады. К этому моменту он вполне уже способен изрыгать из ноздрей огонь. Возможно, что и не только из ноздрей. Возможно, что и не только огонь. - Таки шо те от меня надо? – лениво тянет Марио. Судя по всему, он опять еще не до конца проснулся. Скорее всего, Марко его снова разбудил своим звонком. Перед его внутренним взором Гётце, потягиваясь по очереди во все стороны и сминая одеяло, корячится на кровати. - Марио! Как ты думаешь, что за хлыщ может ошиваться в доме у Роберта? – Марко сразу переходит к насущным вопросам. - Я. Откуда. Знаю. – Марио более чем равнодушен к его терзаниям. – Он мне не докладывает. - Он сказал, что это его польский друг, – начинает рассуждать вслух Марко, поигрывая брелоками на шее. Напряжение последних часов постепенно рассасывается и вытекает из него вместе с нервной моторикой. - Припер кого-то из сборной с собой, погостить. Что тут такого? Это не криминал. - Я к тебе еду, кстати, – сообщает Марко, решительно поворачивая ключ в зажигании. - Ну, йоба! – ноет Гётце. – За что мне это наказание! Что я такого натворил в прошлой жизни? Аааа! - Марио! – Марко выворачивает руль чуть резче, чем следовало. Это не просто обращение, сейчас это отчаянная просьба о помощи. - Купи мне тогда булочек на завтрак, – просит Гётце. - Марио, блять, я с тобой серьезно разговариваю! В ответ доносится зевок. - Я тоже. А то на порог не пущу. Должна же быть от твоих визитов хоть какая-то материальная польза? - И почему у тебя везде должна быть польза? – слегка озлобленно бормочет Марко в уже отрубившийся телефон. Спорить с Гётце он не умеет, ну, по крайней мере, спорить так, чтобы оказываться в результате победителем. *** Роберт закрывает за Марко дверь, топчется на месте, собираясь с духом и поеживаясь от холодного воздуха, ввалившегося снаружи с порывом октябрьского ветра, и направляется в гостиную. Войцех сидит на диване и смотрит Euronews в беззвучном режиме. - Н-ну? – поворачивается он к Роберту. - Пожалуйста, оставь при себе свой сборник ехидных комментариев. И без того давно доказано, что по ним ты безоговорочный чемпион Европы. - Я еще даже не начал! – Войцех разводит руками. - Вот и не начинай. Я тебя прошу. - «Не начинай»! Тогда вопрос из середины списка. Он что, ревнует? – Щенсны развалился вдоль всего дивана в гостиной. Эта поза ему очень идет. Во-первых, сам диван, будучи абсолютно не в цвет всей прочей мебели, сразу приобретает черты главного элемента в интерьере, становится центром композиции. Во-вторых, Войцех, когда лежит, на редкость благодушен и мягок даже в своих подъебках, так что и в мыслях нет обижаться на его едкие замечания. Как ни крути, ценное качество для близкого друга. Рука просто не поднимается. А иначе за его длинный язык Роберт давно б прибил его нахрен. - Ну, может быть, есть немного, я не знаю. Не спрашивал. - То есть, сама постановка вопроса тебя не смущает? - А должна смущать? – лукаво улыбается Левандовски. Ясен пень, что отвертеться от разговора у него никак не получится. И чего Ройсу дома, блин, не сиделось? Теперь два дня придется как-то терпеть шуточки Войцеха. А, он же не позвонил про перенесенный матч. Типа, сам виноват, вот и разгребай кармические долги… - Ну, меня бы смущала. - Это все … слишком непонятно для меня, – Роберт чешет подбородок. – Посмотрим. - Ой, да ладно тебе, – Войцех сгибает колени, подбирая свои длинные ноги, и Роберт плюхается рядом на услужливо освобожденное место. – Это видно невооруженным глазом. - На тебе, между прочим, очки, - огрызается Роберт. - И давно вы с ним знакомы? – Щенсны продолжает допрос с пристрастием. Роберт прикидывает: - Четыре с половиной месяца. - Боже, Леви, так у тебя это настолько серьезно? – хихикает Войцех. Он веселится ото всей души. - С чего ты взял? – хмурит лоб Левандовски. Вообще-то, одно дело, когда ты это сам предполагаешь или тебе издалека намекают, но совсем другое – когда тебе то же самое говорят в лицо. Озвученная, эта мысль немного пугает. Выбивает из колеи. Как будто мало одного утреннего визита Марко лично. Войцех поднимает лицо к потолку, продолжая смеяться, и вслепую поглаживает его по колену. - Твой ответ, знаешь ли. Ты не сказал «с Евро», «с лета», «с этого сезона». Ты не назвал точку отсчета. Продолжительность оказалась важнее. Забавно. - Брякнул первое, что на ум пришло, не подумав. - Свободные ассоциации, оговорочки по Фрейду… - Занимательный психоанализ, – Роберт показывает язык. – Для учениц средней школы. - Хочешь поговорить об этом? – Войцех косится на него. - Нет. Мне нечего сказать. - Нечего сказать в свое оправдание… – Щенсны делает вид, что продолжает его фразу, и получает от Роберта увесистый шлепок по заднице. – Стадия отрицания… Эй! Больно же! Они с минуту в шутку возятся на диване: Роберт наваливается сверху, щекочет Войцеха через тонкую майку, тот хохочет, дергает коленями во все стороны, клацает зубами под ухом, а потом обмякает, утихомирившись. Роберт падает ему на грудь и вдруг признается: - Это просто не со мной происходит, знаешь. Мне это снится. Я еще не разобрался. Бред какой-то. - У меня нет лимита на фейспалмы, – беззаботно отвечает Войцех, ободрительно похлопывая его спине. – Я ж говорю, толкование бреда… - …и галлюцинаций… - У тебя прикольные галлюцинации. Я, правда, был уверен, что тебе не нравятся блондинки. - Он не блондинка, – задумчиво возражает Роберт. - Ты мне рассказываешь? Он – очень симпатичная блондинка, если тебе интересно мое мнение, – улыбка на лице Щенсны искренняя и добрая. – Что ты понимаешь в блондинках! - И действительно… – Левандовски остается только признать свое поражение. *** - Ну и что ты мечешься, как лев в клетке? – Марио пристально наблюдает за Марко. А тот уже десять минут как наяривает круги по его гостиной. Марко далеко не в восторге от роли нарушителя спокойствия, которую он второй день поневоле выполняет. Хочется прекратить, но это сейчас сильнее него. Он ничего не может с собой поделать. - А сегодня у него день отдыха, представь себе! И на тренировку его можно не ждать! Гётце, озадаченно жмурясь, присматривается к Марко. Надо прекратить этот дурдом любым способом. Марко пересказал Марио всю сцену в прихожей уже раз сто, не меньше. Правда, о сцене в спальне он благоразумно умолчал, хотя история без нее существенно потеряла в реализме и логике. Но с этим пока еще рано... - Он высокий и нос картошкой? – вопрошает Гётце. - Кто? - Этот чувак, которого ты застал у Леви в доме? - Да, – кивает Марко. – Можно так сказать. Вполне. - Так это вратарь «Арсенала». Наверно. Я его как-то видел в неформальной обстановке. Мы с ними играли в прошлом году, ван Перси дубль сделал, а потом они с Леви… Марко, не спрашивая разрешения, притягивает к себе ноутбук и тыкает пальцем в Google. Марио жизнерадостно чавкает булочкой на заднем фоне. Кажется, он несказанно доволен тем, что смог отвлечь его от негативных мыслей. - М-да, пожалуй это он. Я даже толком не рассмотрел, но похож… - Интересно, что было бы, если б рассмотрел? – печально вздыхает Марио. - И часто у них тут посиделки? – Марко обреченно опускается в кресло. Чувство беспомощности лишает его последних сил, а ведь через полтора часа на тренировку. По полной. Таких поблажек, как вчера, не будет. - Без понятия. - Мне это не нравится. - А. Мне. Пох! – заявляет Гётце. – Меня «Шальке» в субботу больше волнует. - Все по сравнению со мной такие умные! – тянет Марко, рассматривая потолок. - У тебя нервы. Расслабься. Марио глядит на него как бы нехотя, чуть наклонив голову набок. Но не осуждает. Марио его никогда не осуждал. Значит, и он никогда не будет осуждать Марио. Что бы ни случилось. Всем бы таких друзей. *** Марио звонит Роберту вечером, когда тот, по его расчетам, уже точно проспался, прибрался, наобщался со своим приятелем и врубил все телефоны. - Леви, ходят слухи, у тебя гости? - Угу, – отвечает Левандовски. – Что, Марко проболтался? - Ну, «проболтался» – это малясь не то слово. - Могу себе представить. Марио набирает воздуха в грудь. Им неловко говорить о Марко. Сейчас даже думать о нем неудобно. - Леви, он мой друг все-таки, – Марио первым выходит из напряженной тишины. - Марио, поверь мне, я ничего плохого… - Дай мне своего Войцеха, – к собственному удивлению просит Марио. Он не решается сказать Роберту, что он ему не верит. Нет, он верит. И Роберту, и Марко. Они оба вряд ли ему врут, но явно что-то недоговаривают. Очень неприятно осознавать, что ты не при делах. Они же оба его друзья, товарищи по команде. Не хотите по-хорошему, что ж… Ведь правду можно добыть и обходными путями. Поэтому нужны показания незаинтересованного свидетеля. - Хм, – у Роберта Левандовски явный фейспалм. – Ладно. Войте-е-е-ек! Это Марио… - Хай, – говорит Марио. – Привет! - Привет! Я тебя помню! Это же с тобой мы в том году… - Да! Я хотел спросить тебя… - Спрашивай! - К вам ведь сегодня с утра Марко приперся? Хотел Роберта проведать, да? - Да, было такое. Он у вас ранняя пташка, я смотрю. Жаворонок. - Почти. Он у нас дятел, – Марио сказал и тут же прикусил язык, почувствовав, что тем самым выдает сокровенные секреты команды кому попало. - Похож, – Щенсны одобрительно мычит. - Так он, значит, пришел, разбудил вас, покрутился в коридоре и свалил? – вкрадчиво интересуется Марио. - Ага. Если точнее, то он пришел, разбудил нас, покрутился в коридоре, поболтал о чем-то с Леви в спальне приватно и свалил. Десяти минут не прошло. - Спасибо, Войтек! Извини за беспокойство. - Без проблем. Do widzenia, – Щенсны смеется в трубку и отдает ее Левандовски. Тот, как выяснилось, слушал, стоя рядом. Это знает даже Марио. Во время Евро он выучил на спор, как это пишется. - Wszystko jedno. Один хрен, – сухо говорит Роберт. Услышанное его, видимо, не слишком взволновало, но и не особенно порадовало. – Пока! - Пока, – и Марио Гётце в раздумьях прикусил нижнюю губу.