Это всегда мы

IAMX – Lulled By Numbers 1. Его истории всегда начинались одинаково - с сонного утра, треснувшего зеркала в ванной, голубой форменной рубашки, значка и Глока. Он брился на скорую руку, варил кофе на скорую руку и жил тоже примерно также - будто на пульте, что управлял его жизнью, запала кнопка ускоренной перемотки. Три вечно открытые скобки - >>> - устремлённые вперёд, и никаких больше разделительных знаков. Только иногда появлялись следы от пуль как двое-, трое-, четвероточия, символизирующие о начале новой главы. Его истории никогда не заканчивались - он вёл их и вёл, сливая в одну, сводя всё частное к общей неразрешенности. Жизнь-клубок и жизнь-путаница, тонкая леска дней моталась на тысячу раз надломленный стержень. Лестрейду – сорок два, и он тащился куда-то вперёд сквозь дни, скорее напоминающие туман на болотах Девоншира. Ему не хотелось остановиться - ему хотелось встретить попутный блуждающий огонёк. Он проверяет патроны в Глоке, цепляет его на пояс и отправляется на работу. Инспектор старается двигаться по инерции, чтобы его не затащило в трясину уныния окончательно - и не сказать бы, что Лестрейд в депрессии, просто... Просто. На болотах всегда пахло затхлостью и могильником, и дома у Грегори пахло также - по крайней мере, ему так казалось, когда он выходил из дома и садился в служебный автомобиль. Запах тянулся за ним как шлейф, раздражая воображение и заставляя протирать лобовое стекло тысячу тысяч раз, потому что чудилось, что оно запотевает. На работе было лучше, чем дома - там пахло порохом, металлом, бумагой и краской принтера, там были люди рядом и эти люди с ним говорили, тормошили, расспрашивали, замедляя бег времени для него. Лестрейду – сорок два, и когда он вспоминал об этом, на его лице всегда отражалось удивление, потому что в голове как последнее воспоминание мелькали картинки празднования его тридцати пяти. Вот торт, вот подарки, вот гости, огромная надпись: "С днём рождения, инспектор!". Восклицательные знаки, скобки, запятые, много- и одноточия. Донован, Андерсон, Грегсон, безымянные лица, Шерлок и Майкрофт Холмс. Майкрофт Холмс, который появился в самом конце, оправдывая своё опоздание делами Великобритании. Майкрофт Холмс, который в итоге и оказался тем, кто нажал на пульте злополучную кнопку ускоренной перемотки. Майкрофт. Холмс. Они впервые встретились в воскресенье 2007 года, немножко поболтали о делах, немножко обменялись взаимным лицемерием и разошлись - последняя фраза Майкрофта была, кажется, про агонию - к сожалению, Лестрейд дословно не помнил. У них сразу же зародилась общая неприязнь друг к другу - простак и щеголь, тупица и умник, тридцатипяти- и тридцатилетний. Разные интересы, общества, стили жизни. Разные причины присутствия в полицейском участке. Разные. Они - разные. Вынеся свой вердикт о напыщенном Холмсе-старшем, Лестрейд забыл его. Постарался забыть его. Впрочем, его стараний хватило ровно на два дня. Лестрейду – сорок два, а его силы воли даже не хватало на то, чтобы выкинуть мешающие мысли из головы. Боже, за что ему всё это. — Доброе утро, босс, - говорит Донован, врываясь в кабинет инспектора и отвлекая его от тягостных размышлений. Дверь скрипит. — Доброе, - говорит Грег и зевает. Дверь скрипит снова - Донаван исчезает так же резко, как и появилась, Лестрейд морщится от неприятного звука. Сегодня инспектору особенно остро казалось, что болото увязалось за ним следом - запах стоялой воды витал в кабинете вокруг него, снова создавая эффект поглотившего реальность тумана. Может, у него что-то не так со зрением? Сегодня день рождения Майкрофта Холмса. Инспектор предпочитал не думать о том, какого чёрта ему запомнилась эта дата, но она автоматически всплывает в мозгу, когда он бросает короткий взгляд на календарь. 21 ноября. Когда-то он вертел в руках пластиковые права Холмса-старшего, и, видимо, так ему в память и запало это число. "Скорпион, - подумал он тогда, - весьма подходящий для него знак". Интересно, как отмечались подобные праздники в кругу таких людей, как он? Грегу сразу представилось здание парламента, украшенное шарами и дурацкими надписями. Но нет, подобные милые вещи прерогатива людей, вроде инспектора - теплая компания, пицца, бутылка пива, возможно, новые часы в качестве подарка или парочка галстуков. Майкрофт, наверное, вообще не отмечал свой день рождения, считая это совершенно бесполезным, но если уже и отмечал, то, скорее всего, в кругу самых-самых влиятельных людей мира - жеманные улыбки, дорогущий алкоголь, низкокалорийные блюда и никаких сладостей - они ведь там все поголовно на диетах сидят. В качестве подарка - лидер крупной террористической организации, перевязанный красной ленточкой. Сегодня день рождения Майкрофта Холмса. Боже, за что ему всё это. Лестрейд сидит в своём кабинете час, два, наедине с настольным календарём, гипнотизируя его/гипнотизируясь им, заламывая руки, не дописывая отчёты, и мечтая поскорее вырваться из кабинета. В обед он берёт себе кофе и пончик с глазурью, возвращается в кабинет и закидывает ноги на стол - календарь падает на пол, а Грегу становится легче дышать. Сколько ему исполняется? Тридцать семь? Тридцать восемь? — Инспектор, у нас ЧП! - Донован нарушает его покой громким криком, но несчастная дверь, кажется, скрипит ещё громче. Нет, всё-таки тридцать семь. — Где? - индифферентно интересуется Грег, и только потом, наконец, обращает внимание на коллегу. Бледность, растерянность, тремор рук - значит, что-то из ряда вон. Значит, что-то случилось с тем, с кем вообще не могло никогда ничего случиться. Значит, Шерлок. Он вскакивает с места, не дождавшись ответа на свой вопрос, хватает пальто и вылетает пулей из кабинета. Донован идёт-бежит следом за ним, посвящая в детали дела охрипшим голосом. — Нападение на углу Оксфорд-стрит. Пострадавший – водитель чёрного «Ягуара» с правительственными номерами. По документам его имя - Брент Тейлор, он работает водителем у… — Майкрофта Холмса, - заканчивает за девушку Грег, на секунду ощущая, как время остановилось. Значит, не Шерлок. Хорошо/плохо? — Где сам Майкрофт? - спрашивает инспектор так отстраненно, насколько вообще возможно. — Исчез, - отвечает Донован. Они на улице, Лестрейд садится в служебный автомобиль и отъезжает от здания Скотланд-Ярда чуть ли не раньше того, как Салли занимает пассажирское сидение рядом с ним. Они на улице и мчатся в сторону Оксфорд-стрит, игнорируя светофоры, пользуясь в кои-то веки служебной сиреной. У кого-то хорошее чувство юмора – похитить человека в его день рождения. Лестрейду подумалось на секунду, а уж ли не младшего брата это рук дело – такой себе незабываемый подарок старшему на тридцать семь лет. Дата так себе, но повода лучше и не придумаешь. Они на улице и доезжают до места происшествия за десять с чем-то минут. Инспектор выходит из машины и сразу рвётся за жёлтые ленты, отмахиваясь от чьих-то вопросов или объяснений. Ему сейчас не до всего. Перед ним до боли знакомый чёрный «Ягуар» с распахнутой задней дверью – в салоне шуршат бумаги, перекатываясь по сиденью. Лестрейд обходит по кругу, впитывая в себя детали, глупо таращась на тормозной след на асфальте, на поцарапанные двери, на жёлтую табличку номеров. А может, Майкрофта вовсе в салоне не было – мало ли кого мог перевозить его шофёр, друга/знакомого – инспектор и сам не раз бывал в подобной ситуации. Кстати, о шофёре. Грегори разворачивается на 180 и устремляется к человеку, сидящему в белой машине с надписью ECNALUBMA над лобовым стеклом. На его плечах – рыжее одеяло, на его лице – кровоподтёки, он прижимает к ране компресс из ваты и отвечает на чьи-то вопросы. Лестрейд спрашивает: — Что случилось? Тот, кто говорил с пострадавшим до этого, возмущается: — Сэр, позвольте… Лестрейд спрашивает снова: — Что случилось? – и ему абсолютно плевать на то, что кто-то там недоволен его методом ведения допроса. Третий участник дискуссии отсеивается. Брент Тейлор говорит, что ничего не знает. — Всё произошло так быстро. Я отвозил мистера Холмса по делам, и на этом перекрёстке нас задела другая машина. Как только я открыл дверь, чтобы выйти и разобраться, подоспевший человек из другого автомобиля ударил меня по голове. Я не видел, куда делся мистер Холмс. Очнулся уже в машине скорой. Лестрейд перестаёт слушать, кажется, после слова «всё». Похищение средь бела дня, без свидетелей и каких-то ещё очевидных зацепок. Лестрейд отходит к машине, открывает дверь и садится. И как ты докатился до такого, Майкрофт? Он достаёт сигареты из бардачка и закуривает. Вместо табачного дыма инспектору пахнет болотами и могильником. 2. Воскресенье 2007 года, у Лестрейда день рождения, он выпил чуть больше, чем очень много и уровень его эскапизма давно перевалил за число, которое было нормой у взрослых мужчин. Он радовался всему, что видел, благодарил за подарки так, будто это были дары волхвов, отвечал на тосты громко и эмоционально. Это был первый раз, когда он напился так при всех, прикрываясь своим днём рождения, как поводом. Проблемы, которые его волновали в то воскресенье, были сильнее радости торжества. Всё как у взрослых людей. Он выходит курить так часто, как позволял ему этикет – на балконе сухо, чисто, на балконе рассыпан пепел от его сигарет. У инспектора кружится голова, но он открывает окно, потому что дыма в комнатушке так много, что, казалось, он начал впитываться в камни. Лестрейд долго шелестит пачкой от сигарет, потом долго ищёт, чем подкурить, чертыхается, снова ищёт, снова ругается, и понимает, что забыл зажигалку на столе. И одновременно с этим осознанием перед его глазами вспыхивает синий огонёк чей-то позолоченной «Зиппо». — Не благодарите, - произносит голос, и Грегори хмыкает, потому что не собирался. Майкрофт. Самый занудный тип из всех, кого мужчине вообще доводилось встречать. — Чем обязан… Такой чести? Лестрейд говорит медленно, но ему кажется, что он тараторит, поэтому паузу между словами он держит чуть дольше положенного. Майкрофт терпеливо ждёт, когда предложение соединится в логическое «чем обязан такой чести?» и отвечает - так, чтобы собеседник его услышал. — Приехал вас поздравить. — Не смешите меня, вы никого просто так не поздравляете. — А кто сказал, что я просто так? – у Холмса на лице отражается удивление. — Действительно, - инспектор выдыхает сигаретный дым и хватается за оконную раму от чрезмерного раскачивания своего тела. Алкогольное отравление на собственном дне рождения. Всё как у взрослых людей. — Что вам надо? — Ваше содействие в одном деле. — Каком? — О, я не думаю, что было бы хорошей идеей говорить о делах… Сейчас. Я оставлю вам номер, - Холмс-старший аккуратно вкладывает Лестрейду свою визитку в нагрудный карман рубашки. — Перезвоните, как протрезвеете. — Пошёл к чёрту, - легко отвечает ему Грегори и выбрасывает окурок из окна. — Уже, инспектор, уже, - говорит Майкрофт, но в дверях оборачивается и зовёт мужчину по имени. Он поворачивается на голос с максимально раздражённым видом и едва успевает поймать брошенный ему предмет. Инспектор не сразу осознаёт, что в руках у него – золотая «Зиппо». — С днём рождения, Лестрейд, - Майкрофт усмехается и скрывается из виду раньше, чем инспектор успевает что-либо ему сказать. Подарки, в которых максимальное количество практичности и минимум романтики. Всё как у взрослых людей. 3. Его истории всегда начинались одинаково – бодрое утро, гимнастика, зелёный чай и овсянка. Иногда сигарета, иногда две – если утро перетекало в обед или деловую встречу. Выглаженные костюмы и неторопливость, размеренность, плавность, будто на его пульте управления жизнью запала кнопка замедленной перемотки. Три скобки - <<< - устремлённые назад, и в придачу ещё целая куча замедляющих разделительных знаков. Тире и троеточия, точки с запятой, точки, запятые, кавычки, скобки. Все его дела, которые символизировали о том, что глава ещё не закончена, да и вряд ли будет. Его истории никогда не заканчивались – одно и то же состояние, плавное ведение дел, отсутствие спешки, умение вкладываться в сроки. Майкрофт считал, что время работало на него, неторопливо перетекая от часа к часу, изо дня в день, переливаясь из сосуда в сосуд. Жизнь-линия и жизнь-река, крепкая нить его будней аккуратно наматывалась на клубок, делая его больше, ровнее и симметричнее. Майкрофту – тридцать шесть, и его, в общем-то, всё устраивало. Он садится в машину, где его ожидает личный водитель, называет адрес и готовится к долгой дороге – час пик. Многолюдный Лондон живёт своей жизнью и жизнью тысячу тысяч своих людей. Одним из них был Холмс-старший, который, впрочем, никогда себя тесно с этим городом не ассоциировал. Водитель неожиданно обращается к мужчине, и Майкрофту совершенно случайно вспоминается одно маленькое обстоятельство. С сегодняшнего дня ему тридцать семь. Холмс никогда не придавал значения этой дате. Факт его рождения свершился уже nное количество лет назад, он не был событием, что повторялось, так зачем отмечать? Но его окружение считало совсем иначе. Даже Брент решился его поздравить, несмотря на чёрную перегородку между салоном и водительским сиденьем. Ну что за люди. Один-единственный раз, когда он действительно решил отметить свой день рождения, припадал на далёкий 2007 год. Это было что-то среднее между семейными посиделками и тактичным сдерживанием себя от вопроса: «Кто ты такой и что ты тут делаешь?». Коллеги по работе, безымянные лица, коллеги по работе Шерлока, премьер-министр, важные люди, Грегори Лестрейд. Грегори Лестрейд, который появился в самом начале и сразу же испарился. Грегори Лестрейд, с которым у него общего было целое огромное ничего. Грегори. Лестрейд. Кажется, они с ним беседовали о делах и его последние слова содержали в себе ругательства – Майкрофт отсеивал из своей головы подобные мелочи. Единственное, что он запомнил – у них с ним сразу возникло взаимное чувство неприязни – щеголь и простак, умный и тупица, тридцати- и тридцатипятилетний. Разные интересы, круги общения, стили жизни. Разные причины нахождения в этом доме. Разные. Они – разные. Вынеся свой вердикт о недалёком инспекторе Лестрейде, Майкрофт сразу же забыл его. Постарался забыть его. Впрочем, его стараний не хватило – против идеальной памяти не попрёшь. Майкрофту – тридцать семь, а он убегал от реальных причин, как маленький ребёнок. Может, отпраздновать свой день рождения в этом году как следует? Майкрофт ездит с водителем час, второй, он совершает много звонков, ходит на множество встреч, опирается на свой зонт, делает пометки в своём смартфоне, решает судьбу страны, совершает много звонков. Обедает он в каком-то вегетарианском ресторане, заказывая салат и чай. К заказу ему приносят ещё и банан – официантка говорит, что это подарок от заведения. Майкрофт ничего на это не отвечает. После обеда он садится в машину и продолжает следовать намеченному маршруту, даже опережая собственный график. На Оксфорд-стрит автомобиль вдруг ведёт вправо, потом влево, потом не ведёт вообще – «Ягуар» скребёт шинами по асфальту, резко тормозя, Брент буквально выбегает из салона, Майкрофт выходит на улицу и вместо слепящего солнца на него вдруг обрушивается темнота. Похищение средь бела дня. Ну что за люди. 4. — Дорогая Лиза, я тебя очень люблю, но я гей. Четверг 2007 года, три дня до дня рождения Лестрейда, три дня до объявления о помолвке. Три дня до. Лестрейду никогда не везло по четвергам, и он понимает это сразу после того, как произносит заветную фразу вслух. Ответа не следует – ещё бы, если бы зеркало ему ответило, Грег и правда подумал, что съехал с катушек. Как осознать, что ты гей, когда ты встречаешься с женщиной уже больше четырёх лет? — Дорогая Лиза, прости, но я не могу на тебе жениться, потому что мне неожиданно открылась новая грань моей личности. Мысленно Лестрейд рифмует последнее слово с довольно неприличным его эквивалентом. Зеркало, судя по всему, тоже. Грегори чувствует себя ужасно глупо, пытаясь отрепетировать одну-единственную фразу, которую скажет своей невесте – и, судя по всему, эта фраза окажется последним, что он ей скажет. — Дорогая Лиза… Как осознать, что ты гей? Однажды инспектора заносит в ночной клуб по заданию - ему надо было наблюдать за шпаной, что торговала экстази. Наверно, именно в этот день в его голове и зародился этот вопрос, потому что клуб был для людей, чья ориентация совсем не гетеро. Лестрейд думал, что в этом месте он в безопасности – со своей репутацией, со своей невестой, со своей любовью к женскому телу и Лизе в частности. В этот клуб он тоже попал в четверг. Парень, что торговал наркотиками, быстро исчез в толпе – Грег обошёл весь зал, раз, другой, потом, помешкав, сел за барную стойку и заказал себе выпить. Он во все глаза рассматривал помещение – конечно же, чтобы найти своего наркомана, а не потому, что вдруг обратил внимание на стриптизёра-мужчину. На нём были чёрные обтягивающие штаны, пиджак на голое тело и длинные волосы, и, нет, это описание парнишки-наркомана никак не касалось. Грег тогда спешно допил свой виски и убрался восвояси. Конечно, чтобы вернуться снова. Конечно, чтобы поймать мальчишку. Как осознать, что ты гей? Его первый поцелуй с мужчиной был на очень нетрезвую голову, в тесной кабинке уборной одного из радужных клубов. Он настолько его впечатлил, что инспектор решил повторить снова, и ещё раз, и ещё, а когда отошёл от шока, понял, чего именно ему не хватало все четыре года жизни со своей невестой. — Лиза. Он включает музыку на лэптопе, чтобы чуть-чуть успокоить нервы. У солиста противный голос, он невыразительно вещал о чём-то вгоняющем в тоску. Лестрейд делает громче – лучше не становится, но мысли в голове перестают прыгать, как сумасшедшие, сосредотачиваясь на словах песни. If this is the lullaby, then Why am I not sleeping easy? If you leave me alone, I will come home Dragging my tails behind me Ему не хотелось ничего рушить. Но он не знал, как ещё унять противный зуд в груди. Он стоял на распутье, и с одной стороны веяло запахом болот и мокрой земли. Ему не хотелось, чтобы в один прекрасный день Лиза застала его наедине с лэптопом и папкой, верхом забитой… Он прочищает горло и снова оборачивается к зеркалу. — Дорогая Лиза, мне кажется, что я гей. Если бы музыка в этот момент играла чуть тише, Лестрейд, возможно, и услышал бы звук открывающейся двери, услышал бы даже: «Милый, я дома!». Но единственным звуком, на который он обратил внимание, был стук пакетов об пол. Зеркало показывало, что в комнате теперь были двое – к отражению инспектора прибавилась невысокая светловолосая женщина. Ему никогда не везло по четвергам. — Лиза. 5. На день рождения Майкрофта Холмса приехало так много людей, что арендованный трёхэтажный особняк стал казаться крошечным. 21 ноября 2007 года, Холмс уже как два года работает на правительство, и решает закрепить свою репутацию светским раутом. Он никогда не устраивал подобных мероприятий. Людей было чёртовски много – гул их голосов разлетался от входной двери до въездных ворот, гул их голосов въедался в уши и растекался по венам вместе с кровью. Майкрофту непривычно было участвовать в подобных собраниях – уж очень не по характеру они ему были и не по вкусу. Уличив момент, когда можно было не пожимать руку какому-то знакомому/незнакомому, Майкрофт выходит на балкон перевести дыхание. Большинство проводило досуг на улице – на удивление, сегодня было достаточно тепло для этого. Холмс неторопливо закуривает и наблюдает, как люди снуют туда-обратно, передавая бокалы с выпивкой из рук в руки. С высоты третьего этажа все они казались особенно мелкими и незначительными. — А вы даже и не пытаетесь скрыть свои мизантропные убеждения. — Весьма наивно считать, что я мизантроп, инспектор. Всё, что я делаю – я делаю во благо человечества, - Майкрофт поворачивается к инспектору лицом, локтями опираясь о кованые перила. — Вы здесь потому что?.. — Пришёл поздравить вас с днём рождения, - инспектор пожимает плечами и прячет руки в карманы пальто. — Бросьте, вы никого не поздравляете просто так. — А кто-то сказал, что я поздравляю вас просто так? – Лестрейд улыбается, а Майкрофт безразлично делает затяжку. Заминка, пауза. Слова инспектора не возымели того эффекта, на какой он надеялся. Из кармана он достаёт чёрную флешку и протягивает её Майкрофту – неохотно, медленно, будто показывая, как тот ему в действительности противен. Майкрофт принимает накопитель не сразу, инстинктивно перенимая правила игры – сперва затяжка, потом он кладёт сигарету на край пепельницы, заставляя её балансировать, и лишь тогда перенимает предмет в свои руки. Секундная задержка пальцев Майкрофта на пальцах Лестрейда – случайность, инерция, порождённая их медлительностью. — Спасибо вам за участие, инспектор. Вы будете упомянуты как один из соучастников расследования. — О, не утруждайте себя, - говорит Грегори и улыбается Холмсу-старшему – на этот раз, как-то совсем не холодно. Майкрофт предпочитает оставить его улыбку без ответа. Он поднимает сигарету двумя пальцами и отворачивается. Инспектор всё ещё стоит сзади – это ощущается уж очень явно – а потом он вдруг называет Холмса по имени, вынуждая того вздрогнуть и обернуться. — С днём рождения, большая британская шишка, - Лестрейд кидает ему небольшой предмет, который Майкрофт ловит до того, как осознаёт, что это такое. — Я заеду за тобой завтра. Он разжимает кулак и на ладони оказывается позолоченная «Зиппо». 6. Лестрейд в тупике, потому что никакой информации собрать так и не удалось. Точнее, не так – информация собиралась, но не та и не так. Какую пользу расследованию мог принести анализ тормозного следа машины Майкрофта? Какую пользу расследованию мог принести единственный свидетель, у которого фраза «я ничего не знаю» чуть ли не мантрой была? Какую пользу расследованию мог принести Лестрейд, если он ничего не знал? С Шерлоком никто связаться пока не мог – говорили, что он недоступен ещё со вчерашнего дня. Вёл какое-то дело в пригороде – что-то связанное с собаками и родовым гнездом одного психопата. Впрочем, на младшего брата Майкрофта надежды было не особенно много – зная их отношения, едва ли бы он принял участие в поисках. Какую пользу расследованию могли принести они все? Майкрофт садится на заднее сиденье «Ягуара». Машина отъезжает. Майкрофта похищают. Куда? Кто? С какой целью? Впрочем, на последний вопрос Лестрейд мог бы ответить тысячью тысяч причин, да вот только смысла это имело немного. Он всё равно не смог бы вычленить что-то одно, правдивое именно в данный момент времени, действительное именно в этом случае. Причины/цели/личности – иксы, игрики, зэты. Слишком много неизвестных в уравнении, и только один Лестрейд в качестве единицы перед какой-то буквой – какой? Какая из этих букв Майкрофт Холмс и присутствует ли он в уравнении вообще? Майкрофт садится на заднее сиденье «Ягуара». Машина отъезжает. — Инспектор, отправляйтесь в участок, - говорит Донован, опуская руку Грегори на плечо. — Если у нас появится что-то новое, мы сразу вам сообщим. — С этими Холмсами одни проблемы, - бросает он. — Даже знать не хочу, беду какого масштаба это всё на нас навлечёт. Донован многообещающе улыбается – Лестрейд видит её лицо в боковое зеркало служебной машины. — Держите меня в курсе, - говорит инспектор максимально нейтрально, не глядя коллеге в глаза. — А я пока постараюсь снова дозвониться до Шерлока. Силуэт Салли в зеркале постепенно уменьшается, вскоре смешиваясь со строчкой «объекты в зеркале ближе, чем кажутся». А может, не только те, что в зеркале. Майкрофт садится на заднее сиденье «Ягуара». Может, кто-то захочет потребовать за него выкуп? Интересно, хватит ли у Англии денег, чтобы удовлетворить эту просьбу. Или, может, королева посчитает, что дело того не стоит? Лестрейд зло подрезал какого-то особо медлительного участника дорожного движения. Надо же было ему исчезнуть в свой день рождения. В участке тихо и слишком спокойно, эта атмосфера обычного дня давит на Лестрейда наковальней. Ему хочется делать, но он не представляет, что следовало бы. Телефон Шерлока уже истерзан тысячей тысяч голосовых сообщений, равно как и телефон Джона. Безрезультатно. Он – безрезультатен. Майкрофт. Делать больше Грегори нечего, как разыскивать этого напыщенного идиота. Он забегает в свой кабинет и останавливается, как вкопанный – на его столе, аккурат там, где лежал календарь, появился конверт. Конверт ярко-жёлтый и не заклеенный. Лестрейд крадётся к столу, словно дикий зверь – интуиция знает, что этот конверт связан с сегодняшним происшествием, но при этом его хотелось сжечь, не открывая. Интуиция знает, что ни во что хорошее такие игры обычно не выливаются. Грегори берёт жёлтый конверт в руки и вытаскивает аккуратно за самый край его содержимое. Сложенный в четыре раза листок, он мешкает, прежде чем его развернуть. Разворачивает – семь наклеенных слов неровными строчками пересекают белое поле. «Он у меня. Никто не должен знать». Чуть ниже был адрес – от руки очень мелким почерком. Грегори делает вдох, затем выдох, затем снова вдох и зависает так, с полными лёгкими кислорода. Потому что ему показалось, что запах болот вернулся. 7. Они встречаются совершенно случайно между двумя датами – днём икс для Лестрейда и днём икс для Майкрофта. Чуть позже тридцатипятилетия инспектора, чуть раньше тридцатилетия Холмса-старшего. Место их встречи – злополучный гей-клуб, в котором Грегори всё выслеживал своего мальчишку. По крайней мере, так он говорил. Когда Лестрейд подсаживается к нему в баре, Майкрофт не выглядит особенно счастливым. Инспектор открывает было рот, чтобы как-то прояснить ситуацию, но Холмс предусмотрительно указывает бокалом на какого-то важного мужчину в официальном костюме. «Я здесь на задании», - скорее читает по губам, чем слышит, Лестрейд. Майкрофт здесь на задании. По крайней мере, так он говорил. Он оказался крайне неразговорчивым и нелюбезным типом, до того, как закончил пить свой третий бокал коньяка. Инспектор довольствовался пивом, стараясь не сильно затуманивать себе рассудок и быть готовым в любую минуту пресечь преступление против закона. Холмс, видимо, не особенно старался оставаться в трезвом уме и ясной памяти, да и рассказывать об этом – или о чём-то другом – он тоже не собирался. Лестрейд спокойно наблюдал за ним из-под полуопущенных век, смотрел, как отливает синим его кожа в свете софитов. У него длинные дрожащие пальцы и отполированные ногти – очень красивые и здоровые. Запястья – чертовски узкие, они прятались в рукавах рубашки, но всё же высвечивали круглую, выпирающую костяшку – словно кокетливо. Между большим и указательным пальцем правой руки инспектор замечает родинку – в особенно яркой вспышке света – и мир показывается ему на мгновение полнейшим абсурдом. Майкрофт слегка покачивается, а потом вдруг подаётся к Лестрейду, сокращая расстояние до абсолютнейшего его отсутствия. Инспектор проявляет чудеса выдержки, не отшатнувшись куда подальше. — Вызови мне такси, - врывается ему в уши через гул танцпола, и Майкрофт буквально повисает у него на плече. — Куда? – задаёт резонный вопрос инспектор, но внятного ответа не следует. На мгновение мир показывается ему полнейшим абсурдом. Приходится везти Холмса-старшего к себе домой. Кажется, Майкрофту всё равно, где находиться сегодня ночью – по крайней мере, он даже не спрашивает, куда они едут. Его иногда покачивает из стороны в сторону, и Лестрейд переживает, как бы ему не стало плохо – то есть, совсем плохо. Но Майкрофт держится. — Не могу понять, с чего ты вдруг решил напиться, - замечает инспектор в пустоту, в очередной раз подставляя своё плечо под лоб внезапного спутника. Грег никогда не думал, что Холмсу необходимо иногда напиваться. Грег никогда не думал, что Холмс ходит по таким барам. Грег никогда не думал, что Холмс так хорошо целуется. Это было нелепо, спонтанно, случайно, и Лестрейд вообще сомневался в том, отдаёт ли его спутник отчёт в своих действиях. Они сидели на узком диване, где собирался эту ночь спать инспектор, и Майкрофт навалился на него с грацией пьяного бревна, смазано целуя в губы. Несмотря ни на что, поцелуй получился уж больно нежным для случайной и пьяной выходки. Лестрейд открыл глаза и закрыл глаза, потом собрался с силами и ушёл в свою комнату, оставив Холмса-старшего со своими проблемами и опьянением наедине. Когда инспектор проснулся, в квартире – ожидаемо! - уже никого не было, но смартфон светился от входящего сообщения. «Я всё объясню. Пообедаем вместе? МХ». 8. Он оказывается на месте через сорок минут, никого не предупредив, отключив телефон и рацию. Перед ним какой-то заброшенный склад или завод – с первого раза было трудно определить назначение огромных серых зданий с дырами вместо окон. Лестрейд выходит, проверяет патроны в Глоке. Его никто не встречает – по крайней мере, не здесь и не сейчас. Держа пистолет в вытянутых руках, он идёт вперёд, мягко, плавно, этим специальным полицейским шагом. В ближайшем от него здании горит свет – Грегори мешкает пару секунд, прежде чем войти внутрь. Вызывать ли подмогу?.. Он делает шаг вперёд. Внутри тепло, тихо и светло, откуда-то доносилось звучание смутно знакомой песни. Кто бы в итоге не оказался похитителем – он старался. Если это дело рук похитителя, конечно. Почему-то Лестрейду вдруг остро захотелось спрятать пистолет обратно в кобуру, развернуться и уйти, пока не было слишком поздно. — Привет, Грегори, - раздаётся голос. Инспектор застывает на стадии прятанья пистолета в кобуру, потому что паршивца уж очень хочется пристрелить. — Ой, пошёл к чёрту, - он отвечает устало и всё же прячет Глок обратно. — Ты ещё и ёрничаешь. — Ты должен был привыкнуть к этому за семь лет, - Майкрофт пожимает плечами и спускается вниз по скрипящей лестнице. — За пять лет, - исправляет его Грег. — Тебя не было два чёртовых года. — Я решал неотложные проблемы третьего мира. Не хотел заразить тебя какой-то тропической лихорадкой. Лестрейд тупо рассматривает его, а потом разворачивается и идёт к выходу. — С меня хватит. Расскажешь свою историю офицерам полиции. — Ну что ты, не торопись так быстро меня покидать. Сделай вид, что тебя тоже похитили. Майкрофт подходит к Лестрейду и берёт его за локоть. — Что значит «сделай вид»? – шипит он сквозь зубы. — То и значит. Конвертов было два. Лестрейд останавливается, как вкопанный, и резко выдыхает, словно получив удар под дых. — Ах ты чёртов манипулятор, - несмотря на злобу в голосе, он всё-таки улыбается. — Ах ты чёртов сукин сын. — Прости, я довольно неловок в выборе подарков, - Майкрофт пожимает плечами. — Подарков? — На день рождения. — Но сегодня же… — На мой день рождения, инспектор. Мужчина делает шаг назад, увлекая за собой Лестрейда. Второй мешкает, но потом сдаётся и послушно поднимается на второй этаж. Перед ним раскрывается дверь в комнату – неожиданно в потрясающем состоянии. Внутри тепло, тихо и светло, под потолком разносилось звучание смутно знакомой песни. Sweetheart, don't hang me out to dry When nothing is left There is always us Перед ним – массивный и тёмный стол, застеленный скатертью. Два бокала, бутылка вина – хочется пошутить про отсутствие закуски, но Лестрейд всё ещё злится на него. За всё. За то, что исчез два года назад в разгаре их… Их. За то, что сейчас, вдруг поддавшись неведомой блажи, решил вернуться – естественно, ради себя, а не ради него. За то, что выкрал его из участка. За то, что. Боже, за что ему всё это. — Тебе нравится? – спрашивает подошедший Холмс. Он оказывается совсем близко – хочешь, протягивай руку и отвешивай оплеуху. Но Лестрейд ничего не делает. Он, кажется, даже перестаёт нормально вдыхать. — Тебя не было два года. — Обещаю, что извинюсь за это. — Майкрофт, тут дело не в твоих грёбаных извинениях, а в тебе. Люди, которые… Люди так не поступают. — Люди, которые что? Инспектор переминается с ноги на ногу, нервно одёргивая пиджак. Who put the mess in your head? Filtering the sense of all your could have said I stole the words from your mouth So twisted in contagion, and reaching out — Люди, которые любят друг друга, - терпеливо и тихо объясняет он, делая акцент на каждом слове. В особенности на первом. — А мы лю...? И Лестрейд не знает, хотел ли Майкрофт уточнить третье или первое слово. Потому что в следующее мгновение он просто притягивает его к себе за предплечья и целует – тихо, устало, смазано. Как в первый раз. — Мне иногда очень, очень хочется тебя ненавидеть, - выдыхает Лестрейд ему в лицо, переносицу, губы. Он гладит его по волосам, смотрит в глаза – ему кажется, или морщин в уголках стало больше? – смотрит на воротник рубашки, на ямку между ключицами, смотрит, смотрит… Боже, за что ему всё это. — Знаешь, - говорит Лестрейд после того, как заканчивает его целовать в тысячу тысячный раз, — Я предполагал, что всё закончится как-то так. Никто не может похитить Майкрофта Холмса просто средь бела дня. Поэтому я кое-что захватил. Подожди. Он выпутывается из кольца тонких рук и идёт к машине. Достаёт из салона картонную коробку – уже холодную – и возвращается обратно. — Ты что, приволок пиццу? – Майкрофт выглядит удивлённым. — Да, потому что знал, что из-за твоей чёртовой диеты мне снова придётся пить на голодный желудок. Майкрофт недоумённо таращится на то, как Лестрейд возится с картонной коробкой, и начинает смеяться. Сперва тихо, потом всё громче и громче и громче, пока резко не замолкает, вытирая выступившие слёзы. На мгновение мир показывается ему полнейшим абсурдом. — Инспектор, - говорит он после того, как приступ неожиданного веселья заканчивается. — Я хотел уточнить первое слово. С третьим и так всё ясно. Лестрейд на мгновение останавливается, так и не успев откусить от трёугольника пиццы. Кусок сыра не удерживается на кончике и падает на пол. — Я знаю. И я тоже тебя люблю.