Думаю о тебе

Когда Гаара впервые видит среди прочей корреспонденции его письмо, он мысленно прикидывает, сколько времени потребуется, чтобы добраться до Конохи. Маскирует волнение ровными, выверенными движениями, осторожно разрезает край конверта любимым канцелярским ножом с символикой Суны. Уже вглядываясь в неровный мальчишеский почерк вперемешку с мелкими рисунками, понимает, что о чем-то серьезном его известил бы срочный сокол почтовой службы Хокаге-сама, и что перед глазами зря промелькнули тысячи бед, которые могли с ним случиться. Но, несмотря на все доводы рассудка, еще некоторое время ощущает со странной смесью удивления и недовольства как ухает сердце в ускоренном темпе, гулко отдаваясь в ушах. Хотя, тут Казекаге Скрытого Песка не может удержаться от смешка, он не уверен, что важнее именно для него – очередной кризис Конохи или то, что этот непоседливый мальчишка снова придумал какую-то совершенно бесполезную технику соблазнения. И его пальцы чуть сильнее, чем нужно сжимают листок с неровными рядами иероглифов, когда он доходит до обещания вскоре продемонстрировать ему эту технику лично. Чертов Наруто, думает Гаара, который раз за день ловя себя на разглядывании уголка того самого конверта, выглядывающего из-под кучи документов. «Я был на миссии в стране Воды. Там носят воооот такие одежды и готовят совершенно отвратительный рамен. Чем ты занимаешься последнее время?» Разбираю кучу документов, назначаю миссии, отстраиваю деревню заново. Думаю о тебе. Рука Гаары дергается, когда он ставит подпись на очередном документе. Он делает глубокий вдох и переводит взгляд на окно. «Сакура-чан снова избила меня, когда мы вместе пошли в бани. Да не собирался я подглядывать! Просто толстобровик перестарался, демонстрируя новую технику, и я перелетел на другую сторону. Только это фиг теперь докажешь, а кулак у Сакуры-чан тяжелеет с каждым годом. Но все-таки было весело. А ты как развлекаешься?» Ухаживаю за кактусами, смотрю на фейерверки в честь первого Казекаге вместе с Канкуро и Темари, разбираю старую библиотеку своего отца. Думаю о тебе. На краешке листа явно различимы пятна. Судя по запаху, это бульон от рамена. Гаара почти слышит как чертыхается Наруто, пролив бульон на почти написанное письмо, и от звуков его любимого «даттебайо», внутри все сжимается в неприятный комок. «Недавно во всей Конохе внезапно вырубился свет. Я сразу подумал, что на нас опять напали, как тогда, ну ты помнишь… и помчался к бабуле. Судя по тому, что у нее собралось половина джоунинов, деревня еще не скоро забудет эту войну… Хех.. Но о чем это я. Ах да! В общем, нет, просто генератор вырубился, ничего серьезного, но Коноха осталась без электричества на пару часов. Когда я вернулся в квартиру, без света она казалась такой странной. Сидя в темноте, я вдруг вспомнил, что ты обычно не спишь по ночам. Что же ты делаешь, когда все вокруг становится таким чужим?» Смотрю на луну, изучаю новые техники, заглядываю в чужие окна как в чужие жизни. Думаю о тебе. Думаю о тебе. Думаю о тебе. Думаю о тебе. Почти постоянно, чтобы я ни делал, думаю о тебе. Конечно, он не отвечает ни на одно из его писем. Несмотря на это, они не перестают приходить, и Гаара каждый раз смотрит на пачку писем со смесью ужаса и ожидания. После каждого ему нужно еще пару дней, чтобы восстановить так старательно выстраиваемые годами барьеры и вернуть себе душевное равновесие. Канкуро не понимает в чем дело, но быстро уловив взаимосвязь, начинает с беспокойством провожать взглядом работников почтовой службы. Темари только удивленно отмечает опечатки в важных документах и нежно касается его лба губами, проверяя не заболел ли он. Гаара прикрывает глаза и пытается представить, что прикосновение пахнет не горячим сухим песком, а сочной зеленью. Обещает быть внимательнее, благодарно глядя в ее обеспокоенное лицо, и мысленно отсчитывает секунды до одиночества. Он до сих пор с трудом долго находится с кем-то в таком близком контакте. После пятого письма Наруто, подобно неудержимому порыву ветра, врывается к нему сам. Перед тем, как он открывает дверь с ноги, охранники пытаются ему возразить, но, во-первых, простым шиноби хорошо известно о его близкой дружбе с Пятым Казекаге, а во вторых, чем они могут помешать герою войны Узумаки Наруто? -Йо. – Просто говорит он, без разрешения и церемоний с размаха плюхается на стул, словно его появление в Суне и вторжение в личный кабинет Казекаге, привычное, в общем-то, дело. Гаара тяжело вздыхает, машет рукой мнущимся в дверях охранникам и не спешит поднимать глаза. Заканчивая последний иероглиф, откладывая в сторону документ, опуская на место кисточку для письма, чувствует как растет чужое нетерпение. И когда тянуть больше невозможно, втянув в себя воздух, как перед прыжком в воду, смотрит прямо в синее небо напротив. Наруто именно такой, каким снится ему уже которую ночь. Он болтает без умолку, беспечно хватает документы с его стола, страшно раздражает и пахнет солнцем. Гаару тянет прикоснуться к его волосам и почувствовать солоноватый вкус моря его глаз, спросить о тысяче вещей и еще большем рассказать, но он чувствует - с ним что-то не так. Узумаки кривляется, рассказывая о Конохе, не может сидеть на месте дольше пары минут и так размахивает руками, что Гаара решает спасти самые важные документы и чернильницу от неизбежной участи, пряча их в шкаф. Только вот Наруто путается в словах, иногда замолкая на полуслове, словно постоянно думает о чем-то другом. В смехе и движениях появилось что-то нервное, рваное, едва заметное для посторонних и так явно бросающееся в глаза тем, кто хорошо его знает. Приглядываясь к его улыбке, Гаара невольно вздрагивает, когда в голову сами лезут ассоциации с оживленными Эдо Тенсей. Улыбки воскрешенных людей, обреченных на повторную гибель от рук тех, кого любят. Что же такое случилось, задается он вопросом, краем уха слушая рассказы об очередных похождениях легендарного Какаши-сенсея. -Наруто. – Мягко зовет он его, и тот тут же замолкает. В нем что-то меняется, как будто щелкает выключатель, и напускная веселость слетает с него как маска. Плечи опускаются, и он сидит, исподлобья глядя на Гаару как-то устало и затравленно. Гаара тяжело вздыхает и чувствует, как от его близости дрожат руки. -Я.. – начинает Наруто и молчит. Издает тихий смешок и отворачивается, натыкаясь на прямой взгляд бирюзовых глаз. Гаара не мешает и не торопит. Просто ближе к вечеру он просит вместе с ужином принести саке и не слушает возражений. Шепот у Наруто сбивчивый, сам он горячий, словно грелка, небо над пустыней звездное, а идея прогуляться была очень хорошей. Гаара и сам немного качается, но старается держать себя в руках. Каждое случайное прикосновение отдается каким-то совершенно диким звериным, голодным рычанием внутри, которое он бы с радостью списал на Шукаку, только вот беда, его уже некоторое время с ним нет. У желаний Казекаге вкус чужих губ, сорванная оранжевая одежда и хреновый самоконтроль. Он уже почти на грани, когда притихший и непонимающий всей ситуации Наруто сам наваливается на Гаару в попытках нащупать в темноте его губы. Гаары хватает только на то, чтобы, не особо церемонясь, оттолкнуть его прочь. -Ты не понимаешь, о чем просишь. – Говорит он ему на следующей день, когда Наруто снова приходит к нему в кабинет, но на этот раз даже не поднимает глаз от работы. Узумаки мнется, молчит насупившись, но не уходит. Говорить красиво он не умеет, и от его сбивчивых объяснений с даттебайо вперемешку Гаару тянет смеяться и плакать одновременно, но он не делает ни того, ни другого. Он просто внимательно слушает и старательно разглядывает собственные руки, будто не видел их очень давно. Когда Наруто хлопает по столу в попытках привлечь его внимание, внутри Гаары поднимается такая волна эмоций, что ему становится страшно. За этого дурака Узумаки, который стоит рядом и распинается о любви к нему, совершенно не понимая о чем говорит. Потому что Гааре хочется его прямо здесь, на столе, целиком и полностью, и плевать, что охрана стоит за дверью. Против чистой, открытой и прозрачной привязанности Наруто, он желает посадить его под замок и убить всех, кому он улыбается так же, как и ему. Гаара все еще надеется, что это пройдет, но едва ли сможет остановиться, если Наруто сделает хотя бы еще один шаг ближе. Последнее время, чувствуя нарастающий звериный голод, он сомневается, что все сделанное раньше, было вызвано только жаждой крови Шукаку. И, честно говоря, не знает, как с этим справиться. Гаара узнает от Темари о том, что Наруто выпросил у Цунаде миссию посла для утрясания мелких бюрократических вопросов и останется в Суне на некоторое время. У него снова начинается бессонница и нервный тик от вида блондинистой шевелюры. Всерьез размышляя над замком в своем кабинете, он просит Канкуро отвлечь чем-нибудь Наруто, бесконечно прокручивая в голове его признание в любви. Гаара не выдерживает, когда Узумаки ночью пробирается к нему в дом. Он даже не успевает удивиться тому, что увидев его сверкающие яростью глаза, Наруто облегченно вздыхает и расслабляется в его руках, когда Гаара до боли стискивает его в объятиях, оставляя синяки. А потом его накрывает так, что утром только и остается, что удивляться разорванной в клочья подушке, скомканным простыням, безжизненной кучей валяющимся возле кровати вперемешку с одеждой, и нытью Наруто, требующего чай в постель, потому что передвигаться с такой болью в заднице он не способен. Канкуро за завтраком поначалу удивительно молчалив, но это длится недолго. Впервые за долгое время за семейным столом он спорит и доводит не Темари, и это имеет какой-то совершенно волшебный эффект. Коноичи незаметно наблюдает за Гаарой, пребывает в чудесном настроении на протяжении всего дня и вечером за ужином торжественно вручает Наруто лекарственную мазь от синяков и смазку. Наруто напряженно молчит, глядя в пол и сверкая пунцовыми ушами, целых пару минут, и Гаара начинает слегка волноваться о его душевном равновесии. Когда они почти заканчивают ужин, Узумаки вдруг поднимает глаза на Темари и спрашивает, не передать ли ему смазку Шикамару, после чего Гааре приходится убирать с пола разбитую о его голову тарелку и удивляться отсутствующему напрочь чувству самосохранения. Когда спустя пару недель среди прочей корреспонденции он обнаруживает новое письмо от Узумаки, то улыбается краешком губ и откладывает его в сторону до конца рабочего дня. «Меня не было всего три недели, а они уже построили в Конохе новую улицу, представляешь? Когда я раньше жил в деревне, то как-то не замечал, с какой скоростью она отстраивается, а сейчас вдруг понял. Хотя чему это я удивляюсь, один капитан Ямато со своими древесными техниками чего стоит. Если б он не ленился, то мог бы уже давно восстановить все самостоятельно, а так меня тоже стали напрягать на стройке. В общем, последнее время я занят. Что делаешь? Все перебираешь бесконечные бумажки, как бабуля?» Сидя вечером в своей комнате и вглядываясь в письмо, он улыбается и берет чистый лист. Хожу на тренировки в школу ниндзя, принимаю делегацию из скрытой деревни Камня, все еще разбираю библиотеку отца. «Думаю о тебе.»