Отстань!

      — Отстань, маньяк! Скройся с глаз моих, чтоб я тебя не видел и не слышал! — окончание фразы «пока я работаю» почему-то осталось непроизнесённым.       На его лице мелькает странное выражение, которое я не могу распознать, но тут же оно становится каменно-непроницаемым. Коротко кивает и уходит к себе. А я остаюсь переживать. Мой проклятый длинный язык! Что я наделал?! Опять ведь сбежит. Пусть только в бар к своему другу, но я не хочу, чтобы он сейчас уходил! Я не против того, что он иногда заглядывает в это своё гейское заведение, но именно сегодня пусть этот тип останется дома, он же только что приехал, мы почти неделю не виделись! Нет, не пойду к себе, вряд ли он полезет приставать ещё раз, а так я хоть буду знать, что затевает этот придурок. И вообще, мне здесь удобнее.       Только успеваю поднять упавшие листы, как он появляется вновь. Не переоделся! Сейчас уйдёт?! Едва не впав в панику, замечаю у него в руке какие-то тряпки. Одна из них в дурацкую яркую клетку — это его домашние шорты, он всего лишь собрался в душ! Ну конечно, при такой жаре двадцатиминутной прогулки от станции до дома хватает, чтобы свариться в собственном соку. Стараясь, чтобы мой облегчённый выдох был не слишком громким, вновь склоняюсь над этими чёртовым бумагам.       Вернувшись, первым делом открывает холодильник и начинает возню на кухне. Заработала микроволновка. Сейчас будем ужинать, надо освободить стол. Сгребаю лишнее на нижнюю полку. Он действительно начинает накрывать — всё так же молча. С недоумением смотрю на один-единственный прибор перед собой.       — А ты что же? Голодовку объявил? Или худеешь? — пытаюсь шуткой разрушить эту дурацкую стену молчания.       А он даже не улыбнулся! С тем же каменным лицом качает головой и указывает на разделочный стол, его тарелка стоит там. Меня такая злость берёт!       — Ты что, уже совсем сбрендил?! Живо тащи её сюда, или я тоже пойду с тобой есть стоя!       Тарелку-то он приносит, но ставит её не напротив, как обычно, а сбоку. Как я понял, чтобы иметь возможность, глядя перед собой, не натыкаться взглядом на меня. Так и поужинали в молчании, я — искоса поглядывая на него, он — уставившись в тарелку или в окно.       Собирает посуду и несёт мыть. Вообще-то, обычно это делаю я — в последнее время он очень загружен учёбой, и я счёл необходимым взять на себя часть обязанностей по дому. А уж в те дни, когда он приезжает из Хамамацу… Я делаю всё, чтобы сорваться с работы пораньше и быть дома к его приходу, он стряпает что-нибудь на скорую руку, ужинаем, потом он идёт в душ, а я мою посуду… Но сегодня-то он не готовил, а я очень занят, так что пусть моет, подольше задержится дома… Зарывшись снова в бумаги, безуспешно пробую разобраться в хитросплетении цифр и формул. Чёрт! Такое впечатление, что всё написанное внезапно перевели на тарабарский язык, я вообще не понимаю, что читаю! Закуриваю, пытаясь сосредоточиться. Это всё из-за него, из-за этого паршивца! Из-за него я принёс работу на дом, хотя мог спокойно заняться этим завтра, из-за него я вспотел и сижу теперь весь мокрый, хотя включён кондиционер, из-за него разволновался и теперь не могу работать! Невольно перевожу взгляд на виновника своих неприятностей — что-то долго посуду моет — и с облегчением вижу, что он занялся готовкой. И ведь успел за продуктами забежать, зараза! Похоже, никуда сегодня не пойдёт, останется дома. Фу-ух! Всё встало на свои места, прошла внутренняя дрожь, значки и закорючки перестали дурить, работа закипела. И даже возня этого хозяйственного ничуть мне не мешала, готовился же я к школьным экзаменам, когда по дому с дикими криками и грохотом носились два сгустка энергии! Попытался он было что-то там напевать, но покашливание и стук карандашом по столу быстро прекратили это безобразие. В такой идеальной рабочей обстановке дело пошло как по маслу. Хорошо всё-таки, что я не ушёл к себе, как собирался вначале, мне больше нравится здесь…       Только поставив последнюю точку, ощущаю, как устали глаза и затекла спина. Сколько же времени? Ого, половина одиннадцатого! Хорошо поработал! А этот как? Собираю бумаги, встаю, потягиваюсь, искоса разглядывая, чем он сейчас занят. Тоже заканчивает. Даже не взглянул на меня, на лице всё то же непроницаемое выражение. И когда он научился быть таким серьёзным? Мне становится грустно. Сейчас разбежимся по своим комнатам… И всё из-за его вечной тупости! Знает же прекрасно, что нельзя ко мне приставать, когда я работаю! Я, правда, тоже хорош, надо же было такое ляпнуть, никто ведь за язык не тянул. Но он первый начал!       Не зная, куда себя девать, подхожу к окну. Последнюю сигарету на ночь, потом чистить зубы и спать. Ха, спать, заснёшь тут… Беру пепельницу. В спальнях мне дымить не разрешают, даже в моей собственной, в накуренном помещении вредно спать, видите ли. Можно бы и на балкон выйти, но слишком жарко. Закуриваю. Уставившись на мигающую рекламу супермаркета, напряжённо прислушиваюсь к происходящему за спиной. Вдруг он всё-таки решит уйти? Бар-то открыт до утра. Как-то раз мне довелось уже на рассвете забирать оттуда этого идиота, когда он в очередной раз неправильно понял ситуацию, навоображал себе невесть что и вместо того, чтобы спросить меня, отправился заливать горе и плакаться к своему дружку бармену. Которому, похоже, это уже порядком поднадоело. Мне позвонили с телефона этого пьянчуги, и пришлось ехать за ним…       Меня целуют в затылок, его руки сходятся на моём животе. Как это он подошёл так незаметно? Тушу сигарету, иначе ведь опять начнёт демонстративно кашлять, и торопливо пытаюсь объясниться. Вдруг он просто хочет пожелать спокойной ночи и потом уйти? Я ведь знаю, что он целует меня так, в затылок, как маленького, когда думает, что я уже сплю.       — Я, похоже, неправильно понял твоё «приеду пораньше», думал, что завтра пораньше. Поэтому и взял домой документацию, чтобы всё закончить, а завтра уйти с работы после обеда. Но если уж обещал сдать эти бумажки, надо же было доделать, ведь так?       Чувствую, как он кивает. Гора с плеч! Гордость пытается что-то вякнуть, но мне не до неё сейчас.       — Ты больше не сердишься?       Качает головой — опять молча!       — Простишь меня?       Почти беззвучный смешок мне в волосы, и снова молчаливое покачивание головой. Что? Почему? Пытаюсь развернуться, посмотреть на него, но ничего не выходит, зажат я крепко. Силён чертяка! Сдаюсь, почти шепчу:       — Что я должен сделать, чтобы ты простил меня?       Нет ответа, только ещё один смешок. Руки его уже пробрались под футболку, пальцы гуляют по груди и животу. М-м-м! Губами прикусывает ухо, прижимается ко мне всем телом. Ого! Понял я твой намёк, чувствую. От такого «намёка» и статуя растает! Что ж, поиграем в слепую молчанку, я же знаю, кто первый не выдержит. Снимаю очки, закрываю глаза и тяну его руку ниже. Как тебе мой ответ?       — Семпай!..