Когда зима плачет кровавыми слезами

      Шел снег. Танцуя, белоснежные снежинки спускались с неба. Они заполняли собой всё вокруг. Казалось, в этом парке есть только она и белесая пелена. Соня зачерпнула немного снега в ладошку, он обжигал холодом и таял. Вскоре на покрасневшей руке осталось лишь пятно. Белый — это цвет тоски. Он ей подходил. Этот цвет полностью выражал её внутренний мир. Там осталась лишь бескрайняя белая пустыня. Всё куда-то делось, исчезло, растворилось, ушло вместе с братом. По щеке быстро пробежала слеза, оставляя мокрую дорожку на замерзших щеках. Девочка вытерла её черной пуховой варежкой.       Соня любила гулять с братом в этом парке, после школы. Он уютный и маленький. В нём свободно можно было носиться и баловаться, что они с братом обычно и делали. Очень часто они отдыхали тут просто семьей. Сколько счастливых воспоминаний… Её мир не станет прежним. Никогда.       Девочка навсегда запомнила маленькие, бегающие, холодные как у рыбы глаза того человека, его массивную и толстую фигуру, нелепую бомжеватую шапку и нервные, дергающиеся пальцы. Он спросил у Сони, как пройти к гипермаркету, но провожать его вызвался брат. Они ушли, оставляя неровные следы на снегу. В тот день был точно такой же снег. После ухода брата девочка продолжила играть с подругами, как ни в чем не бывало. Прошёл час, два. Снежинки всё так же слепили глаза. А брата всё не было. В сердце девочки забилась тревога, она со всех ног помчалась домой. По дороге умудрилась поскользнуться и разбить нос. Тот распух и не давал дышать. Из него периодически лилась тонкой струйкой кровь. Соня, держа у носа колючую варежку, окоченелыми пальцами набрала номер. Подъезд встретил её неприветливой затхлостью и убогостью. На лестничных площадках валялись кульки с мусором, стены раскрашены, а у лифта стёрлись цифры этажей.       Дома, в блаженном неведении попивая чай, сидела мама. Она с интересом смотрела новости, как вдруг влетела Соня. По всей комнате остались грязные следы, но мама уже не обращала на это внимание. У неё пропал сын. На уши были подняты все: отец, полиция, соседи, случайные прохожие. Мальчика нашли, но было уже поздно.       За спиной послышались перешептывания:       - Смотри, какая классная.       - Чур, ты первый подходишь. — Соня постаралась закрыть капюшоном лицо. Не получилось.       - Эй, не хочешь с нами поиграть? — девочка вздрогнула и обернулась на мальчишеский голос. Звали её, как оказалось, два мальчика из дворовых. Они с надеждой уставились на Соню. Та поёжилась.       «Достали. Раньше брат защищал. Всё время так», — пронеслось в мыслях девочки. Она отдернула ворот курточки, развернулась и быстро зашагала в глубь парка.       Остановилась она только у высокой резной беседки, по праву считающейся достопримечательностью парка. Здесь было хорошо в летнюю пору укрываться от дождя. Соня тяжело дышала. Она ввалилась в беседку, стряхнула налетевший снег со скамейки и села. Неудобная горнолыжная куртка, казалось, давила на плечи. Девочка закрыла глаза и блаженно повела руками, как вдруг услышала тихое покашливание. Оказалось, она здесь не одна. На другом конце восседал пожилой мужчина. Пол-лица было закрыто серой шапкой на меху, а в руках он держал книгу. Обычная, серая, ничем не примечательная, такие в огромных количествах продаются в разных книжных ларьках. Соня любила читать, даже обожала. В комнате у неё все заставлено книгами. Книжный червь — так её в шутку называл брат. Но такие книги девочка не любила. Какие снаружи, такие и внутри — скучные и серые.       Мужик поинтересовался, любит ли она книги. Девочка кивнула. Они разговорились. Оказалось, что это такой приятный дядечка, профессор психологии. Он выспросил все о горе Сони и предложил помощь. Соня почувствовала себя немного лучше. Хоть с кем-то можно было выговориться, родители сильно переживали, буквально сидели на лекарствах. В последнее время, вообще ходили в прострации и на все попытки Сони говорить о брате отмалчивались или уходили от разговора.       Оказалось, что и домой им идти в одну сторону. Сонечка даже стала есть конфеты, которые ей каждый день заботливо подсовывала мама в карман. Одну из них она предложила мужчине. Возле своего дома профессор предложил зайти к нему, поговорить ещё и попить чаю. В подъезде Соня обратила внимание, что ему стало плохо. Ноги уже не держали. Он то и дело подхихикивал и держался за стену вонючего лифта. На стенах висели ободранные листы с рекламой, яркими пятнами, расплывавшимися в его голове. Перед глазами у него всё двоилось, и в уголках глаз набегала легкая дымка. Ничего не соображая и тыкая ключом куда попало, он который раз пытался открыть обшарпанную дверь.       - Дяденька, с вами всё хорошо? — обеспокоенно спросила девочка, сдув светлые пряди, которые выбились из-под плотно натянутой шапки.       - Всё нормально, — пробубнил мужчина, оттянув галстук, вылезавший из-под дорогого пальто. Он плотоядно посмотрел на Соню и облизнулся. После этого начал сильнее дергать, настойчиво пытаясь открыть дверь.       Наконец многострадальная дверь поддалась. Схватив девчонку за руку, он быстро втащил её в замызганный коридор.       - Дяденька, больно! — воскликнула девочка, выдирая из его лап сильно сжатое запястье. Которое покраснело от того, как его грубо схватили толстые пальцы. Не отвечая, он прижал её своим грузным телом к полу. ***       Пустая грязная комната. Хотелось поддаться животному ужасу и просто-напросто сбежать из этого поганого места. Забрызганные засохшей кровью стены и пол, вспоротый живот. Кровь смешалась с грязью. Кишки нелепым месивом вывалились наружу. Выколотые глаза, которые давно вытекли мерзкой коричневой жижей, казалось, всматривались в пустоту. Неистово воняло какой-то дрянью. Железная кровать давала жуткие тени, ложившиеся на картину всеобщего хаоса. В распахнутую дверь заглядывали любопытные соседи и тут же убирались обратно. Ибо картина была не для слабонервных.       - Позовите милицию, — прохрипела одна пожилая женщина, зажимая рукой рот и пытаясь остановить рвотные позывы. ***       Ноги девочки подкашивались. Руки мелко подрагивали. Она спотыкалась и падала. Вся одежда, лицо, руки были измазаны в грязи и крови. Волосы сбились в нераспутываемый ком, такой только сбрить и в мусорку. Шапка потерялась где-то по дороге. Соня не помнила, как сбежала из той квартиры. Она сгорбилась и заползла в маленькую нишу под каким-то серым домом, которая служила вечным пристанищем кошек. Вечерний город продолжал жить своей обычной суетливой жизнью. Ему не было никакого дела до убитого Соней мужика, да и до самой девочки. По улицам спешили, бежали или гуляли люди. Они не знали ничего про убийство и поэтому ходили спокойные.       Соня зажмурилась и схватилась за голову. Ей ужасно не хотелось знать, что с ней сделают. Страх липкой паутиной нарастал в груди, как будто огромный и склизкий паук сидел там и прял нить. В голове мелькали кадры последних месяцев. Вот она параноиком трясется при каждом шорохе или стуке. Как её пугают все мужчины, которых она встречает на улице, и которые не дают ей прохода, восхищаясь милой крошкой. Вот украдкой крадет у мамы сердечные и снотворные таблетки. Как крошит таблетки, аккуратно перемешивает с начинкой конфет, и склеивает их обратно. Как прячет в кармане складной нож брата и каждый раз судорожно его сжимает, натолкнувшись на очередной масляный заинтересованный взгляд. Как она еле-еле выползла из-под придавившего её мужика. Потом как будто в тумане направилась на кухню, выбрала самый большой и острый нож и вернулась к своей жертве.       Холодный бетон безжалостен. Намокшие джинсы стали замерзать, прорастать изнутри льдом. Девочку трясло не только от осознания содеянного, но уже и от пробирающего до костей холода. Соня не двигалась, просто не могла. Ноги стали ватными и онемели. На улице нарастал ветер. Он выл пронзительно, поднимая целые сугробы к мрачному небу. Ветер задувал во все щели, заставляя девочку дергаться от пронизывающего холода. Глаз дергался от перенапряжения. Мозг требовал передышки. Голова медленно заваливалась на бок. Вскоре ей стало тепло и спокойно, она уснула.       Утром Соню откопали из сугроба какие-то спившиеся бомжи. Деловито ощупали на предмет чего-нибудь ценного и ушли, оставив девочку с синими губами валяться в сугробе, распластавшись лицом вниз.