Чего боятся опера

— И чего не спится этим преступникам по ночам? — промямлил, зевая, Степка. Он протер усталые глаза и, застегнув куртку, натянул на взъерошенные волосы шапку. — Только не говори, что спал, — пробубнил в ответ Гранин — судя по припухшим от усталости глазам, капитан не спал уже давно. — Два часа ночи, Паш — что еще нормальный человек может делать, как не спать? — снова зевнув, пробурчал Степка, поудобнее устраиваясь на переднем сиденье машины. Гранин вытащил Данилова прямо из постели: на дежурный пульт поступил сигнал о новом трупе, и капитану ничего не оставалось, кроме как захватить с собой напарника и рвануть на место преступления. — Ну, люди в это время бодрствуют: кто-то в ФЭС дежурит, а кто-то… людей мочит, — тихо пробормотал Паша, заворачивая в парк, где и «дожидался» новый убитый. Степа лишь поморщился: видеть труп сейчас хотелось меньше всего. — Эй, любитель кофе, а у тебя термоса с собой нет? — спросил Данилов, оглядывая знакомую служебную машину. — Только зеленый чай, но он тоже хорошо бодрит, — отозвался Гранин и, не глядя, достал откуда-то сбоку ярко-желтый термос с непонятными рисунками. Степка посмотрел на термос и тепло улыбнулся: — Не думал, что мой подарок еще жив. Гранин усмехнулся в ответ: — Просто больше мне термосы никто так и не подарил. — Знаешь, — начал Степан, отворачивая крышку, — а я был уверен, что ты выкидываешь все подарки. — Так оно и есть. Но термос мне правда был нужен. Дай я тоже глотну. Данилов вытащил клапан и протянул теплый термос Паше. Тот сделал несколько глотков, и, не отрывая взгляд от лобового стекла, вернул термос напарнику. Но только Степка собрался отпить чая, как Гранин резко тормознул. Больно уткнувшись носом в горлышко, Данилов ойкнул и коротко ругнулся. — Гранин, тебя Белая водить учила? — Степ, ты же не собирался пить с горла? — капитан уперся взглядом в коллегу. — Что? — недоуменно уставился в ответ на напарника Данилов. — Налей себе в крышку, — пробубнил Паша, снова заводя мотор. — Гранин, ты что, маниакальный чистюля? — усмехнулся Данилов, но клапан все-таки поставил на место. — Просто не хочу, чтобы остались… твои биологические следы. Степка расхохотался: — Надеюсь, ты не собираешься отправить меня на прогулку к трупу. Гранин как-то недовольно кашлянул, но ничего не ответил. А Данилов, уже окончательно взбодрившийся, в две секунды стянул клапан с термоса и отпил прямо с горла. — Данилов, блин, я же просил! — мгновенно возмутился Гранин, увидев все боковым зрением. — Это месть за то что вытянул меня из моей теплой кроватки, — усмехнулся Данилов, закрывая термос. — Но ты можешь избавиться от этого в любой момент. — Выкину при первой возможности, — пробубнил Паша, отбирая термос у хохочущего Степана. В свете фар показались ровно подстриженные кусты парка и небольшая беседка. Оттуда воющей машине уже махала какая-то симпатичная старушка с агрессивно лающей таксой. — Чур, с ней болтаешь ты, — пробурчал Гранин, притормаживая. — Это потому, что я старый? — хитро улыбнулся Степан. — Ты не старый, — еще тише обычного пробормотал Гранин, отворачивая лицо от Данилова. Степа, конечно, все услышал, но говорить ничего не стал. Он вышел из машины и направился прямо к жизнерадостно улыбающейся старушке. Гранин хмуро ударил кулаками руль. «Старый, не старый», — пробормотал он и тоже вышел из машины. Старушка указала рукой в кусты неподалеку, где и находился труп, и Паша отправился прямиком туда. Степан проводил его какой-то хитрой улыбкой и принялся принимать показания старушки. Расследование началось. *** Неделя прошла как день — множество подозреваемых, новые места и улики, допросы и погони дали о себе знать: Гранин был жутко злой на всех, орал на стажеров и собачился с коллегами от недосыпа. Данилов, наоборот, почти ни с кем не общался, лишь при любой удобной возможности усаживался где-нибудь поудобнее, чтобы вздремнуть хотя бы пару минут. И вот след был пойман! Жуткий типарь-уголовник, видимо, в ревностной ссоре замочивший из пистолета свою подругу, включил на минуту мобильный, но и этого хватило Тихонову, чтобы засечь подозреваемого. Гранин и Данилов уселись в служебный джип и погнали в тихий загородный поселок, где и прятался преступник; группа ОМОН — за ними. — Почему всё действо начинается ночью? Нельзя что ли проводить все операции днем? — возмущался Степан, ворочаясь на переднем сиденье. Паша, уставившись на дорогу и уверенно держа руль, только усмехнулся. — Ты что, медведь в постоянной спячке? — Спать по два часа в день меня не устраивает! У меня режим сбился: я теперь вообще не могу ночами больше трех часов спать, — бурчал Степан, натягивая шапку на глаза. В машине было прохладно, и Данилов грел свои руки дыханием. Гранин на секунду отвлекся от дороги — губы Степки легко скользили по его побелевшим от холода пальцам, цепляясь редкими трещинками на нижней губе за сухую кожу. — Гранин, на дорогу смотри, — усмехнулся Данилов, каким-то седьмым чувством ощутивший на себе его взгляд. Павел хмуро пробормотал о том, что он и так смотрит на дорогу, Степа на это лишь усмехнулся, подтягивая шапку вверх. — У меня чай горячий есть, держи, — Гранин достал откуда-то слева от себя ярко-желтый термос. Степа взял его в руки и облегченно выдохнул: термос приятно грел обледеневшие пальцы. — Ты же хотел избавиться от него. Еще неделю назад. — Просто не было возможности, — пробубнил Павел. Данилов еле заметно улыбнулся, открутил крышку и снял клапан. В машине приятно запахло апельсином и побегами ройбуша. — Ты не против, если я глотну с горла? — Против. — Спасибо, — усмехнулся Степа и приложился губами к горлышку термоса. Гранин нахмурился, но делать ничего не стал. Машина подъехала к темному кирпичному дому в два этажа. Степан вернул термос Паше, достал служебный пистолет и выскочил из машины. Гранин, заглушив мотор, поспешил вслед за ним. Данилов остановился возле высоких ворот. Было сложно зацепиться за что-нибудь, и Степка прошептал: — Паш, подсади! Гранин остановился рядом. — Погоди, ОМОН приедет — выломаем, зайдем вместе. — Гранин, пока приедут эти кабаны, наш клиент уже свалит, — шепотом ругался Степа. — Подсади — я тебе открою ворота. Капитан, казалось, был в замешательстве. Степа выжидательно смотрел. — Хорошо, — выдохнул наконец Гранин. Он уперся ногами в снег возле ворот и, немного согнувшись в коленях, подставил сжатые ладони. Степка на секунду взобрался на колено Паше, потом ступил на его ладони и, зацепившись руками, легко перемахнул через ворота. Гранин услышал, как он тихо приземлился, а после снег заскрипел под его ботинками — он приблизился к замку ворот. — Степ, хорош возиться, — раздраженно прошептал Гранин. — Тут замок заледенел совсем, подожди, — пробурчал в ответ Данилов. Сзади Гранин услышал еще одну подъехавшую машину — это оказались омоновцы. Одновременно с этим где-то в доме прозвучали выстрел и сдавленный женский крик. Степка перестал возиться с замком. — Степа? — Гранин легко постучал по железным воротам. На мгновение возникла тишина, а после снег снова заскрипел под ботинками Данилова — тот уже спешил к дому. — Степа! Данилов, погоди! — отчаянно закричал Гранин. Но было поздно — капитан уже забегал внутрь. Подошедшие омоновцы не успели даже спросить, что происходит, как Гранин, с разбегу взбежав по колонне возле ворот, с трудом зацепился за верхнюю перекладину и, оттолкнувшись, перемахнул через ворота. Не успев скоординироваться, он упал на плечо, но, только чертыхнувшись от боли, вскочил и рванул к распахнутой двери. Он слышал, как омоновцы сзади тоже перебирались через ворота, но все перекрыл еще один выстрел — Гранин, споткнувшись, поспешил внутрь дома. Прямо возле лестницы сидела женщина — её нога истекала кровью. — Он там! — махнула рукой она на второй этаж. Паша рванул вверх по лестнице и забежал в первую попавшуюся комнату — прямо посередине лежал его напарник, придерживая рукой правый бок. — Степка! — Гранин опустился на колени возле Данилова. — Урод… в окно выскочил, — прошептал, кашляя Степан. Гранин подбежал к открытому окну — к черному выходу ковылял бандит с пистолетом в руке. — Ребята, он сзади дома! — крикнул во всю мощь Гранин. Гангстер с уродливым шрамом обернулся, но только собрался прицелиться в капитана, как группа омоновцев поспешила схватить преступника. Паша вернулся к сгорбившемуся на полу Данилову. — Эй, нукать, покажи, — тихо прошептал он, убирая руку с окровавленного бока Степы. Кожаная куртка Данилова была пропорота пулей, лежавшей в паре сантиметров от его тела. — Прошла навылет, все хорошо, — будто успокаивая себя, пробормотал Гранин, вытаскивая из кармана платок и аккуратно прижимая рану Степы. — Все в порядке, я уже ничего не чувствую. Взяли гада? — Взяли, взяли, — уверил Гранин. — Так, сейчас в больницу тебя доставим и… И тут Степа резко схватил рукой Пашу за куртку и, приподнявшись к его лицу, тихо-тихо прошептал: — Не надо больницу! — и тут же сморщился от острой боли, пронзившей раненый бок. — Степ, ты глупый что ли, — пробурчал Гранин, отстраняясь от слишком близкого лица. — Тебе зашивать все надо! — Звони Селиванову. — Какой Селиванов? Тебе хочется к его клиентам отправиться? — Звони, он уже зашивал, — прохрипел Степа, морщась от боли. — Нет, надо в больницу! — Гранин! — в какой-то просьбе-мольбе простонал Данилов. — Никаких больниц! — Погоди, — прищурился Паша, — ты боишься больниц? — ДА! — рявкнул в ответ капитан, снова хмурясь от боли. — Буди Селиванова, я не хочу скончаться рядом с тобой! — Хорошо, надави на рану сильнее. С этими словами Гранин обнял Степу за лопатки, а второй рукой схватил под коленями и легко поднял дрожащее тело напарника. — С ума сошел? Пусти, я сам пойду, — начал слабо брыкаться Степа, но хватка Гранина была крепка. — Я всего лишь усажу тебя в машину, так что сбавь свою неприязнь ко мне. — И это говорит мне опер, который готов был убить меня за то, что я пил из его термоса! — Вообще-то, я сам тебя из него угощал, — заметил Паша, осторожно спускаясь со Степкой на руках по лестнице. — Лучше бы я тебе вообще его не дарил, — пробурчал Данилов, отворачиваясь от Паши. — Лучше бы тебе язык подстрелили, — нахмурился Гранин, попутно кивая омоновцам отвезти раненую женщину в больницу. Бандюга уже сидел в машине с двумя амбалами в масках и плевался ядовитой слюной на всех вокруг. Кто-то догадался открыть ворота, потому Паша скорее поднес Степана к машине и осторожно усадил его на переднее сиденье. Коротко дав какие-то наставления одному из омоновцев, Гранин поспешил сесть за руль. Он завел машину и, сразу набрав скорость, рванул по трассе в сторону Москвы. — И как ты позволил ему подстрелить тебя? — зло пробормотал Гранин. — Да я только забежал в комнату — дуло прямо в меня уткнулось. И понять ничего не успел, — шепотом ответил Данилов, прижимая рану сильнее. — Как тебя вообще в ФЭС взяли? Неужели всех безмозглых психов, повернутых на приключениях, берут в оперативников? — капитан медленно переходил на крик. — Какого хрена ты попёрся туда один, оставив меня за воротами? Когда ты научишься думать о ком-нибудь, кроме себя? Тяжело дыша, Гранин остановился. Данилов смотрел на капитана, но хмурый взгляд Паши был полностью сосредоточен на дороге. — Прости, что не послушался тебя — надо было омоновцев подождать. И можно было не кричать — я уже понял, что поступил неправильно, — обиженно засопел Степа, отворачиваясь от напарника. Гранин выдохнул, заставляя себя успокоиться. Ему не хотелось ссориться с другом сейчас. — Прости, что высказал свои эмоции слишком громко, — примирительно проговорил Паша. — Боре позвони, — пробурчал Степа, плотнее укутываясь в куртку — в машине все так же было прохладно, да и потеря крови не грела организм. Гранин, не отпуская руль, стянул с себя пуховик и одной рукой укрыл им напарника, попутно вытаскивая мобильник из кармана. Послав вызов, Гранин приложил трубку к уху. Стрелка на спидометре перевалила за 140. — Борь, это Гранин… Да, прости, что поздно. Данилову в бок сквозной прошел… А, ну ладно. Гранин отрубил телефон и на секунду посмотрел на Степана. — Ты что, каждый выходной у него подшиваешься? — Что? — невнятно промычал Степа. — Он ждёт. Данилов ничего не ответил. Гранин приложил пальцы к пульсу на его шее — слава богу, просто уснул. Скорость перевалила за 160. Гранин тем временем набирал еще один номер. — Галина Николаевна, Гранин… Взяли, омоновцы привезут. Правда, он еще одну женщину подстрелил, гад. Её в больницу отправили… Да Степка пулю поймал, к Селиванову едем… Да, думаю, неделя точно нужна… Ага, спасибо. Паша вырубил телефон и кинул его на заднее сиденье; машина уже въезжала в город. Селиванов жил совсем на окраине, потому Гранин был возле его подъезда уже через двадцать минут. В старой девятиэтажке горело всего несколько окон — одно из них, на четвертом этаже, было в квартире Бори. Гранин заглушил мотор. Степа, мерно дыша, спал. Паша выскочил из машины и, аккуратно подхватив напарника на руки, поспешил к подъезду. Борис открыл сразу — Гранин, не разуваясь, прошел в зал и уложил Данилова на диван. На журнальном столике уже лежали иглы, вата и антисептики. — Чай пока поставь, согрейся, — пробурчал Боря, неторопливо раздевая капитана. — Двери закрой и не входи, пока я не скажу. Возмущаться по поводу того, что и он хочет быть рядом со Степой, у Гранина уже не было сил, поэтому он, мимоходом взглянув на полуобнаженного Данилова, закрыл двери в зал и ушел на кухню. Казалось, прошла целая вечность, пока в дверях кухни не появился сам Степка. Потрепанный, сонный, но вполне живой и даже почти здоровый. Задремавший Гранин вскочил с диванчика и за секунду оказался возле Данилова. Там, где раньше была только кровь и свежая рана, красовалась белая небольшая повязка на пластырях. Дотронуться до Данилова, даже хотя бы в объятиях, Гранин так и не решился. — Все в порядке, — совсем вымученно улыбнулся Степан. — Правда, Селиванов меня помучил. — Ну уж извини, на тебя обезболивающих не напасешься, — усмехнулся в ответ Боря, обнимая Данилова за плечи. Селиванов прошел на кухню и потрогал холодный чайник: — Паш, а ты чего чаю не попил? — Не хочу, — пробубнил Гранин, еще раз бегло осматривая торс своего напарника. — Мне домой пора. Рогозина тебе отпуск дала на неделю. Гранин обогнул Степу и двинулся к выходу. — Стой! — окликнул коллегу Данилов. — Меня домой подбросишь. Паша остановился, будто не хотя, но выходить из квартиры не стал. — Степ, ну куда ты на ночь глядя? У меня останься, — послышался встревоженный голос Селиванова. — Борь, спасибо тебе огромное, конечно, но я лучше поеду, — твердо ответил Данилов. Стоя спиной, Гранин не видел происходящего сзади, но почему-то был уверен, что мужчины обнялись. Степка наспех оделся, кое-как натягивая куртку, и подтолкнул Гранина к выходу. Капитан пробурчал слова прощания патологоанатому и вышел, через минуту появился и Степа. — Пойдем? — окликнул напарника Данилов. Гранин, не глядя на коллегу, кивнул и поплелся вниз по лестнице. — Что, уже расхотелось на руках меня таскать? — усмехнулся Данилов, следуя за Пашей. — Угу, — пробурчал Гранин, торопливо спускаясь. — Стоит тебе чуть-чуть вздремнуть — и ты становишься противной букой, — тихо рассмеялся Данилов. — Тебе надо было остаться у Селиванова, — еще тише пробормотал Гранин, но Степа его услышал. Гранина резко потянули за запястье и развернули. Степан уперся взглядом в глаза Паши. Тот сразу же перевел взгляд на стену. Степа выдохнул и, сглотнув, уже без всякого веселья пробурчал: — Вези меня домой. Гранин развернулся и поспешил вниз по лестнице. В машине не стало теплее. Данилов укутался в куртку Гранина, оставшуюся на его сидении, и ребята ехали через всю Москву в полном молчании. Паша остановил у подъезда Степы — он был всего раз в гостях у друга, но прекрасно помнил адрес. Данилов, казалось, выходить не собирался. Гранин кашлянул и пробурчал: — Приехали. — Паш, а останься у меня. Гранин удивленно вскинул брови и уставился на Степу. Тот был спокоен как удав: — А что? А вдруг мне плохо станет, или еще чего. А кто меня покормит, кто ухаживать будет? — Тогда какого хрена ты не остался у Селиванова? — неожиданно для себя вскрикнул Гранин. Теперь Степка удивленно смотрел на напарника. — Я не глухой, мог и не кричать. — Я везу тебя обратно к Боре, — твердо сказал Гранин, уже включая передачу, но Степа резко открыл дверь и выпрыгнул из машины, заметно поморщившись от боли в ране. — Ладно, Гранин, но если со мной случится чего — это будет на твоей совести. И Данилов заковылял к подъезду. Гранина не пришлось долго ждать — заглушив мотор, он нагнал Степку возле двери с домофоном. — Что, совестливый? — пряча улыбку, проговорил Степа, роясь в карманах в поисках ключей. — Можно и так сказать. Мужчины молча поднялись на лифте на восьмой этаж, Степа подошел к темно-зеленой двери и наскоро открыл её. — Ну, располагайся, — выдохнул Данилов, разуваясь и проходя в зал. Гранин двинулся за ним. Степан стянул с себя куртку с джемпером и, убедившись в целостности повязки, натянул на себя домашнюю футболку. Паша, молча наблюдавший за этой сценой, нервно сглотнул. — Мне кажется, или ты сегодня как-то странно себя ведешь? — усмехнулся Данилов, поудобнее располагаясь на диване. — Почему ты не остался у Селиванова? — вопросом на вопрос ответил Гранин. Данилов тяжело выдохнул и закрыл лицо руками. — Не могу я у него оставаться. Он точно подумает, что я не против его симпатии ко мне. Я же не дурак — понял, что он чувствует. Гранин в два шага приблизился к дивану и подсел к Степе: — А ты? — Что я? — непонятливо переспросил Данилов. — А ты что к нему чувствуешь? Степан смерил Пашу хитрым прищуренным взглядом: — А чего это ты интересуешься? Гранин сконфуженно отвернулся и кашлянул: — Ну… просто… ты же мой напарник. Данилов усмехнулся и, подвинувшись ближе к Гранину, улегся на его колени. Паша уже готов был возмутиться, но Степа тихо прошептал: — Боря — отличный человек и прекрасный специалист. Ничего более. Гранин пробурчал что-то невнятное и, аккуратно положив руку на голову Степана, уткнулся взглядом куда-то в стену. Но Данилов-то понял, что ответ напарника удовлетворил. — Паш, спасибо, что остался со мной сегодня, — прошептал Степа, позволяя себе дотронуться до щеки Гранина легким прикосновением. Капитан вздрогнул от столь нежного прикосновения, но отстраниться от него не смог. — Тебе не кажется, что данное положение вещей предполагает некие… непредвиденные ситуации? — сглотнув, пробормотал Гранин, все еще не осмеливаясь взглянуть в глаза напарника. — Гранин, я никогда не научусь понимать твои намеки, — хитро улыбнулся Степан, удобнее устраиваясь на жестких коленях друга. — Говори прямо. — Как ты понял, что Селиванов тебя клеит? — Почувствовал. Интуиция опера, — засмеялся Данилов, любуясь профилем друга. — А если бы я был в тебе заинтересован, ты бы почувствовал? — сказал Гранин прежде, чем успел осознать свои слова. — А я давно почувствовал, — прошептал Данилов с легкой полуулыбкой. Паша, наконец, перевел взгляд на Степана — капитан не шутил. — И что.. ты собирался предпринять? — нервно сглотнул Гранин. — Ну, для начала я бы тебя помучил, потом заставил бы поревновать и пострадать, а дальше… а дальше я еще не придумал, — уголки губ Степана поползли вверх в веселой улыбке. — Ты такой коварный. И ведь весь свой план выполнил, — усмехнулся в ответ Паша. — Нет, ещё не весь, — проговорил Степа и, сделав над собой неимоверное усилие, подтянулся к губам Паши и легко поцеловал его. — Вот теперь, пожалуй, весь, — с легкой кривизной от боли в боку улыбнулся он. Гранину потребовалось несколько секунд, чтобы осознать всю реальность событий, и он, несмело опустившись к губам капитана, легко поцеловал их в ответ. Степа закрыл глаза, наслаждаясь чувственными губами напарника, и позволил себе приоткрыть рот. Почувствовав согласие друга, Гранин, ласково лизнув его тонкие губы, проникнул языком в чужой рот. Нежный поцелуй быстро наполнялся страстью, и Гранин сам не заметил, как его рука оказалась под футболкой Данилова. Зато это ощутил сам Степан: — Гранин, даже не думай руки распускать, — шутливо пригрозил Данилов. — Я сейчас не в том состоянии. Но Паша не удосужился ответить: он переложил голову напарника на подлокотник дивана и, встав возле друга на колени, снова приник к его губам, свободно передвигая руками по его дрожащему телу. — Паш, ну погоди, — снова воскликнул Степа, почувствовав, как пальцы Гранина принялись ласкать его соски. — У меня дырка в боку, если ты не забыл! — Я буду осторожен, — клятвенно пообещал Гранин, пытаясь снова вернуться к губам Степы, но был остановлен его рукой. — В каком смысле «осторожен»? Надеюсь, ты не собираешься оприходовать меня прямо сейчас? — Именно этим я и занимаюсь, — то ли шутя, то ли говоря правду пробурчал капитан. Степа вытаращил на друга удивленные глаза: — Гранин, у тебя крыша поехала? Меня Боря полтора часа назад подшил, мне покой и отдых нужен, а не сексуальные домогательства! Паша уставился на Степу. — Я тебя не понимаю: ты убегаешь от Селиванова, чтобы не трахаться с ним, но пускаешь меня в свой дом, прекрасно осознавая, что у меня от тебя крышу сносит, и отказываешься предоставить мне свое тело. Ты издеваешься надо мной, садюга? — То есть тот факт, что я недавно схлопотал пулю и сейчас еле передвигаю конечностями, не оправдывает того, что я тебе сейчас не даю? — Не оправдывает, — пробурчал Гранин, нависая над Степой. — Ты же оперативник, даже с сотней пулевых ранений и в огонь, и в воду пойдешь. — Если есть, ради чего. Паша поднялся с колен и посмотрел на напарника сверху вниз: — То есть по-хорошему ты мне сейчас не отдашься? — Гранин, тебе кроме секса что-нибудь вообще интересно? — раздраженно выдохнул Степа. — Так, подожди, что значит «по-хорошему»? Гранин хитро улыбнулся, в две секунды стянул со своих штанов кожаный ремень и, прежде чем Степа успел хоть слово сказать, крепко обвязал руки Данилова. — Ты что, рехнулся? — начал брыкаться Степа, но Гранин уселся на его бедра, сдерживая удары ногами. — Отпусти меня, живо! — Я хотел, чтобы все было ласково и нежно, но ты просто не оставляешь мне выбора, — самодовольно улыбнулся Паша. — Да я тебя… Но угрозы Степы прервались, когда Паша нахально заткнул коллегу поцелуем. Данилов поначалу пытался сопротивляться, но Гранин был силен и напорист, и Степе пришлось сдаться — лениво передвигая языком, он отвечал на поцелуй. — Послушай, Паша, — уже более мирно начал Степа, когда Гранин оторвался от его тонких губ. — Отпусти меня, пожалуйста. Клянусь, позже, когда я буду в состоянии, я позволю тебе все, что угодно. — Знаю я твои «все, что угодно», — пробурчал в ответ Гранин, переходя поцелуями на шею капитана. — Я тебя развяжу — и тут же удар под дых или с ноги в пах. Гранин оставил еле видный засос не шее Данилова и перешел на мочки его ушей. — Мне неприятно, — жестко сказал Степа, надеясь, что хотя бы это остудит пыл коллеги. — Тогда я просто сделаю так. Гранин мгновенно проник под брюки Данилова и уверенной хваткой взялся за его член. Степа лишь сдавленно охнул и зажмурился. — Придурок, вытащи руку из моих трусов! — Ага, бегу и спотыкаюсь, — ухмыльнулся Гранин, начиная ласкать возбуждающийся орган Данилова. Протесты капитана постепенно переходили в сдавленные стоны; Гранин же залез под футболку Степы и начал легко ласкать языком отвердевшие соски. Данилов пытался оттолкнуть напарника, но со связанными руками сделать это было трудно, тем более, капитан настолько ослабел, что был практически не способен хотя бы ударить пристающего Гранина. — Паш, перестань, мне нехорошо, — совсем побледнел Степа. Но Гранину было не до этого — опустившись языком к животу коллеги, он стянул с него штаны вместе с трусами до колен и обхватил губами сочащуюся головку члена. Данилов издал откровенный стон, бессильно опуская связанные руки на живот, и, случайно коснувшись свежей раны, вскрикнул еще громче. Гранин, решивший, что это от удовольствия, принялся с бОльшим рвением двигать языком по члену. И Степа, не в силах сдержать накопившееся за несколько месяцев возбуждение, с хриплым стоном кончил в рот Гранину. Данилов зажмурился, наслаждаясь послеоргазменными ощущениями, а когда приоткрыл глаза, смутно различил нависающий над ним силуэт облизывающегося Паши. В звенящем шуме в ушах Данилов разобрал глухо прозвучавшие слова Гранина: «А теперь начнется самое интересное», — и, еще немного задыхаясь, потерял сознание. *** Степа проснулся, когда было еще темно. Голова была приятно легкой, глаза обрели способность отчетливо видеть, и вообще, чувствовал себя капитан вполне неплохо. Он лежал на диване, бережно укрытый темно-коричневым пледом, а рядом, прислонившись к дивану спиной и опустив голову на колени, дремал Гранин. Степа подтянул руки и протер глаза — запястья неприятно саднило, даже в темноте капитан различил на них небольшие красные полосы. Данилов приподнял одеяло — как и предполагалось, он был только в футболке. К Степе пришло тяжелое осознание того, что все произошедшее — не сон и не придуманная небывальщина, и, устало выдохнув, Данилов осторожно, чтобы не потревожить рану, приподнялся на локтях. Но стоило ему только чуть подвинуться, как Гранин, мгновенно проснувшийся, обернулся к Степе: — Ты как? Болит? Скорую вызвать? Данилов даже опешил от такого количества вопросов, но уже потянувшийся к домашнему телефону Паша заставил его поскорее успокоить напарника. — Все нормально. Просто в туалет хочу. Гранин облегченно выдохнул и, придержав Степу за плечо, помог ему подняться. Данилов смущенно натянул футболку вниз, прикрывая свой пах, и тут же пожалел о том, что вообще решился встать — все тело пронзила сумасшедшая боль. Степа даже удивился, что смог не рухнуть мешком на пол. — Я провожу, — пробормотал Гранин, перемещая руки на талию Степана. — Я справлюсь сам, — хрипло ответил Степа, хотя ощущал сомнение в своих словах. — Я провожу, — твердым голосом повторил Паша и повел друга в сторону туалета. Степа молчал, но в глубине души был безмолвно благодарен, что его друг очень вовремя становится упрямым. К тому же он с удовольствием отметил, что передвигается вполне свободно, а значит Гранин не дошел до конца после того, как Данилов отрубился. Паша довел друга до деревянной двери и, включив свет, пустил Степу внутрь туалета. Сам он остался снаружи. За дверью послышались шорохи и тихое журчание. — Степ, проверь повязку — швы в порядке? — участливо поинтересовался Гранин, опираясь спиной о стену. — Ты слишком заботливый для того, кто готов был трахнуть меня несмотря на дырку в боку, — раздалось глухое бурчание из-за двери. — Готов был. И трахнул бы, если кое-кто не отрубился бы прямо посередине процесса, при этом успешно получив оргазм. — У меня запястья из-за твоего ремня дурацкого болят! — рявкнул в ответ Степа, нажимая на кнопку слива. — Сам виноват — не надо было неженку из себя строить, — хохотнул в ответ Гранин. Степа резко открыл дверь и, выйдя из туалета, уперся в Гранина недовольным взглядом. — Ты полный идиот, — пробурчал он и заковылял в ванную мыть руки. — Да ладно! Ничего же так и не случилось, — пожал плечами Гранин, ловя Степу в свои объятия. — И я думаю, что это только раззадорило тебя, — нахмурился Степа, выскальзывая из рук Гранина. Помыв руки, Данилов злорадно обрызгал Пашу и, получив за это легкий тумак от капитана, потопал обратно в зал. Гранин догнал напарника и приобнял его за талию. — Кстати, мы можем продолжить сейчас, — довольно заулыбался он, но получив от Степы только сердитый взгляд, как-то сник. — Ну, или попозже. Данилов улегся обратно на диван, Гранин по-хозяйски укрыл его пледом. Степа пробурчал что-то вроде «спасибо» и отвернулся. Гранин присел рядом, укладывая руку на плечо напарнику. — Эй, — прошептал он. — Ну прости. Не сдержался немного... Хорошо, я обещаю, что не буду трахать тебя до тех пор, пока ты сам не разрешишь. Степа развернулся и, прищурившись, уставился на Гранина. — Обещаешь? — Обещаю, — тяжело выдохнул капитан, осознавая, на что подписывается. Зато Степе это обещание было по нраву — он даже улыбнулся. — Ну, зато у нас есть время поговорить обо всем на свете: сейчас я уже все равно не усну. — Почему? — живо отозвался Гранин, любуясь добрыми глазами Степана. — Говорил же — режим нарушен. Не могу спать больше трех часов в сутки. Гранин недоверчиво прищурился, а потом, приподняв плед с Данилова, скомандовал: — Двигайся. Степа изумленно поднял одну бровь, но Гранин, аккуратно прижимая Данилова к стенке дивана, уже укладывался рядом с капитаном. — Так тесно! — запричитал Степа. Гранин улегся на самый край дивана и осторожно прижал Данилова к себе. — Теперь тебе должно быть удобно. Степка только поморщился, но больше возмущаться не стал. Рука Гранина легко поглаживала Данилова по волосам, и капитан еле удерживался, чтобы не замурчать от этих простых ласк. Уткнувшись лицом в мерно дышащую грудь напарника, Степка закрыл глаза. Паша вдруг усмехнулся. — Чего? — пробурчал Данилов. — Больниц он боится, — с тихим смешком ответил Гранин. — Все люди чего-то боятся, — будто оправдываясь, пробормотал Данилов. — Я тоже имею право знать, чего ты боишься! Гранин на секунду задумался, а потом на полном серьёзе выдал: — Чужих слюней. Степа удивленно уставился на напарника. — Ну, в детстве мне сказали, что если я буду пить из одной кружки с кем-то, то заражусь какой-нибудь дрянью и умру, — пояснил Паша, удобнее устраивая голову на подлокотнике дивана. — До сих пор верю в эту чушь. Степа выдохнул что-то вроде «понятно» и замолк — Гранин удивлял его все больше и больше.