Проблема публичности

Раскрыть бы руки, широко-широко. Да съебать бы с этой планеты. Так далеко, чтобы не было потом шанса вернуться. Так высоко, чтобы меня расщепило на атомы и молекулы, чтобы я, блядь, больше не мог ни дышать, ни чувствовать. Иногда люди устают вечно кого-нибудь ненавидеть. Иногда людям хочется любить. Но вселенная, видимо, кем-то давно не ебаная сука, и мстит всем и каждому. Очень сложно быть публичной персоной. Публичная персона не может сказать правду в лицо, не может сказать, что, хоть вы раньше и дружили, то теперь очень хочется растоптать на части этого человека. Нет. Публичная персона должна растянуть на лице подобие ебучей улыбки, и вещать на право и на лево, что как ты счастлив, что этот мудила съебал, ведь он достоин большего. Сука. Большего. Я публичная персона, и я ненавижу свой статус. Работа журналиста заключается в том, чтобы с разбегу залезть в твое грязное белье, выбирая то, что попротивнее пахнет, показать это толпе, и мусолить эту тему еще месяц. А работа публичной персоны – не спалиться. Сидеть и улыбаться, делая вид, что все хорошо. Так вот. Роберт. Все же хорошо, да? Ну, съебал ты. И ладно. Я же, типа, все равно тебя люблю. Мы же ебаные друзяшки навсегда. У меня с Марио, вот, браслетик был, а с тобой мы трусами менялись. Или спермой друг у друга в жопе. Блядь, хуй знает, какое сравнение будет выглядеть симпатичнее. Все равно этого больше нет. Как и нас, в принципе, тоже. Но зато, ты теперь король этого мира. Сколько у тебя наград? А сколько ты еще успеешь завоевать? Нет, я не в праве тебя винить. Все хотят победы. Но лучше было бы тебе съебать куда-нибудь в «Барселону». Я не хочу объяснять почему. Фанаты, которые спалили твою тачку, объяснили эту простую истину лучше меня. Публичной персоне нельзя показывать, что ей плохо. Так и мне. Мне нельзя показывать, что от одного твоего вида блевать тянет. Я устал тебя ненавидеть – это правда. Но я так же устал делать вид, что все в порядке. Ведь в действительности, все нихуя не в порядке. Эта никем неебаная сука, вселенная, испытывает меня и мои нервы каждый хренов раз. Ведь журналистам же спросить больше нечего, кроме как о том, как я отношусь к вашему переходу. Как, блядь, я должен относиться? Срать бабочками и рассказывать о том, что все так заебись? Что да, конечно же, мы это так охуенно радостно восприняли. Прямо, блядь, пищали от счастья. Я помню, как ты говорил мне, что порою я слишком остро воспринимаю ситуацию. Что я, порой, слишком резко отношусь к тому, что происходит вокруг меня. Возможно, ты прав, Роберт. Возможно, я должен меньше тебя ненавидеть. Но как по мне, ты просто должен радоваться, что я не желаю тебе сдохнуть. И все на этом. Порой я думаю, что сгнию заживо только потому, что коплю это все в себе. Я же, блядь, публичная персона. Мне же надо быть неебически спокойным. А впрочем, это не важно. Впрочем, это личное.