Забытые сны: Предатель Ургаша

      В черном-черном лесу стоит черный-черный дом, в этом черном-черном доме есть черная-черная комната, в этой черной-черной комнате есть черный-черный кот...       Знакомо всем это начало детского ужастика. Только вот лес не черный, а просто темный, дом - деревянный, а комната освещена несколькими свечками. Убранство небогато: кровать, застеленная лоскутным одеялом, большая печь, в которой весело трещит огонь, грубоватый стол и несколько стульев. На стенах - пара пейзажей маслом и немного выцветший гобелен в ало-черных тонах, изображающий длинного дракона-змею с уродливой мордой. Изображение его даже изгнанная демоница по-прежнему хранила.       За столом она и сидела: высокая, с увенчанной рогами головой и алыми волосами до талии, небрежно завязанными в хвост. Дрожащий огонек свечи отбрасывал на светлую, с сероватым оттенком кожу теплые блики, придавал красным глазам жутковатый блеск.       Что могла забыть демоница в этом уединенном доме? Дети Ургаша недолюбливали одиночество, привыкнув за века к существованию в тесном, густонаселенном Шио. И даже покидая его, демоны старались держаться своих. Такое поведение давало им весомое преимущество в войну, когда орды их налетали на врагов скопом, как безудержная лавина. Но что говорить об уже прошедшем.       Причина же нахождения в этом лесу бывшего командира Адских легионов вдруг сонно, тихо вздохнула, устраиваясь удобнее на кровати за спиной красноволосой. Грубоватое одеяло сползло, открывая покатые плечи, светлые, практически белые волосы. Между прядей стал заметен кончик заостренного ушка. Светлая эльфийка, как ни удивительно видеть дитя лесов в компании демона.       Дэва еле улыбнулась, вслушиваясь в ее дыхание, и снова окунула перо в чернила. Тонкие полосы складывались в буквы, те - в слова, повествующие о чудовищной войне. Которую сама Дэва прошла от начала и до конца, в некотором роде поспособствовав и ее завершению. Об этом демоница и хотела рассказать хотя бы безмолвной бумаге - о том, как могут изменить мир всего несколько разумных существ.       А потом придет весна. Лес разбудит голос ее эльфийки, примчатся единороги, сминая широкими копытами молодую траву. Тогда мир узнает эту историю, узнает о истинном лице героев войны, со всем мужеством - но и пороками, о множестве других, помогавших им. Может, когда-нибудь песни сложат и о них, героях, о которых мало кто знает...       Задумчиво пожевав кончик пера, Дева окунула его в чернила, собираясь писать дальше, но остановило мягкое прикосновение к плечам.       — Ты все пишешь? А когда мне почитаешь? — Нежный голос эльфийки ласкал слух, вызывая почти рефлекторную улыбку на губах. Развернувшись на стуле, демоница обняла белокурую за талию, привлекая к себе.       — Прости, когда закончу. Не раньше.       — А когда закончишь?       — До весны. Обещаю. Это будет символично: ведь конец войны стал для Асхана рассветом мира, зарождением нового порядка. Весной.       — Тогда буду ждать.       Глядя на то, как уверенно двигалась эльфийка, мягко выпутавшись из рук Дэвы и возвращаясь на кровать, окутанная лишь просторной ночной рубашкой и белым шелком волос, сложно было заподозрить причину, по которой девушка не могла прочесть труд демоницы сама. Эльфы славились как раса, представителей которой грамоте учили буквально поголовно - долгая жизнь обязывает. Но причина была совершенно не в разуме лесной жительницы... И ее отлично знала красноволосая колдунья Шио.       Эльфийка, жившая с ней в одном доме, была слепа. Страшный недуг для любой расы, и для них, любящих солнце и зелень, едва ли не самый лютый из всех возможных. Она лишилась глаз в этой войне, попав под одно из чудовищных заклинаний выходцев из Шио. Дэва чудом спасла ей жизнь, но вернуть глаза не смогла. Пламя и тьма лишают жизни, но не даруют ее. На то способна некромантия, но в их земли везти ослабленную недугом девушку равносильно смертному приговору. Вот как сладят новые правители Серебряных городов с болотами и вернут своим землям прежний вид, тогда можно будет и приехать. А пока единственное, что могла сделать Дэва - заботиться и жить вместе в этом уединенном домике на краю территории Лесного Союза.       И снова перо коснулось чернил, провело по глиняному краю баночки, избавившись от излишков, и вернулось на бумагу, чертя ровные, уверенные линии. Рассказ продолжался.       "Отзываясь на зов кровного правителя, трон под ним дрожал, свет внутри кристаллов то разгорался ярче, то почти затухал синхронно с ритмом его сердца..."