Закрытый кинотеатр "Могильник"

В старой городской библиотеке еще с довоенных времен сохранился один настенный проектор, которым порой пользовались для показа учебных фильмов. У этого проектора был один всеми признанный хозяин, которого хлебом не корми – дай с ним повозиться. Старик Лео в последние годы только тем и занимался, что выискивал испорченные пленки и приводил их в более или менее годное состояние – во всяком случае, годное ровно настолько, чтобы их можно было воспроизвести, пусть и с порядочным количеством технических неполадок, заеданий и внезапных пятен, закрывавших добрую половину кадра. Не то чтобы учебные фильмы кому-нибудь помогали: в конце концов, кто из последователей не знал, как устроены внутренние половые органы или как функционирует кровоснабжение. И смотрели их не ради обучения, а ради того, чтобы изредка собраться поздно вечером за просмотром документального или художественного фильма. Посмотреть на то, каким мир был раньше. Уже за полночь все расходились, расслабленные и будто бы сбитые с толку – оттого, что в жизни наступило несколько веселых и мирных минут, оттого, что увидели кадры старого, более не существующего мира, по земле которого они, тем не менее, по-прежнему ходят. Все уходили, а Лео оставался в освещенной голубым светом проектора комнате. Кому-то нужно было выключить его, вытащить пленку, присмотреть за его детищем. Так его и нашли однажды утром, спящим на одном из принесенных в помещение матрасе. Он не вышел на работу ни в этот день, ни в день после этого – ни когда-либо еще. После себя он не оставил ни семьи, ни наследства, а только единственную свою любовь – довоенный механизм, которому в какой-то судьбоносный день решил посвятить свою жизнь. Проектор, лишившись своего хозяина, усилиями которого поддерживалась его работоспособность, постепенно начал ломаться – и то ли от недостающих навыков, то ли от того, что он действительно изжил свой век, никому больше не удавалось полностью избавлять его от неисправностей. Потому неудивительно, что вскоре перестал воспроизводиться звук, а сидящие поздней ночью люди смотрели черно-белый фильм в полной тишине, нарушаемой только монотонным звуком механизма и периодическим трепом самых ярких из собравшихся Последователей. - И сижу я в своем кабинете, никого не трогаю, разбираю истории болезней, как входит парнишка лет десяти и говорит: «Доктор, дай мне наркотик», - по помещению пробежался тихий смех. Девушка, которая полулежала, привалившись к рассказчику, слабо улыбнулась. – Я ошалел; смотрю на него – а он худощавый, смуглый как будто неделями на поле трудился, и в целом будто сошел с кадров того фильма про Индию, что мы смотрели в прошлом месяце. Я его спрашиваю: «Какой наркотик тебе нужен?». - Придумал, тоже мне, - проворчал кто-то в дальнем углу. – Ты бы ему сразу турбо дал без лишних вопросов. - Турбо - штука не для детей, - будто бы со знанием дела ответил молодой мужчина и тут же почувствовал слабый удар под ребра. Девушка, вместе с которой он устроился на одноместном матрасе, смотрела на него предостерегающе; лицо ее было освещено голубым светом проектора, в глазах отражались кадры фильма, который половина собравшихся все еще пыталась смотреть. Он незаметно для всех подмигнул ей: «мол, никто не узнает». – Мне интересно было услышать его ответ. Так он смотрит на меня затравленными, но хитрыми глазами и отвечает: «Псих-Х». Снова раздался приглушенный смех. Каждого по отдельности и всех вместе, собравшихся преследовало чувство, будто бы говорить в полный голос, а тем более смеяться, здесь нельзя. Они сидели в сумерках, в которых не всегда можно было опознать человека по его лицу, и слушали рассказчика, который сам говорил тише, чем обычно. - Зная тебя, ты мог загореться идеей его создать, - вновь раздалось ворчание. - Полно тебе, Мэтт. Возьми сахарных бомб и успокойся, - рассказчик взял стоящую рядом с ним пачку и кинул ее через полкомнаты к развалившемуся в кресле крепко сложенному мужчине. Через пару секунд с тихим «Пошел ты, Джон» она прилетела обратно, оставляя за собой след из высыпавшихся крошек. - Вы можете угомониться? – раздался первый полный раздражения вопрос. - Секунду. Что ты с ребенком сделал в конечном итоге? – спросила сидящая рядом с Джоном девушка. - Дал ему витаминку. Она приподнялась, чтобы лучше вглядеться в лицо Джона. - Ты что, даже не попытался его отговорить? - Джули, ты не поверишь, но я уверен, что он знает о вреде наркотиков. И, тем не менее, пришел ко мне за своей дозой «Псих-Х», - Джон беспомощно пожал плечами. Потом, спустя пару секунд добавил: - Проглотил он ее при мне. Судя по тому, с каким светящимся взглядом он покидал кабинет, единственное, что он знал о наркотиках – это то, что они поднимают настроение. Если он придет еще раз, я объясню, что в прошлый раз ему было хорошо вовсе не из-за таблетки, которую он принял. Повисла тишина – рассказ был закончен, и всем это было ясно. Никто не хотел слушать продолжения. На стене один за другим мелькали кадры: сцены истории, которую никто не мог понять. А кто-то и не хотел – просто лежал на спине, головой к экрану и смотрел фильм вверх ногами, наслаждаясь самим фактом его наличия. Кто-то, напротив, как Мэтт, пытался вникнуть в сюжет, и злился оттого, что ему не удается в нем разобраться без звуковой дорожки. Кто-то, как Джон и Джули, сидел в расслабленной позе и впитывал в себя происходящее: людей, с которыми они были в этот поздний октябрьский час; призрачное освещение, делавшее их, одетых в белые халаты, похожими на привидений; персонажей фильма. Джон потянул свою подругу за рукав. Та, поняв намек, легла так же, как лежала до этого. Затем уставилась на экран и попыталась вернуться к просмотру: герои сидели за столом в салуне – вроде тех, которые порой можно встретить и на пустоши – и играли в карточную игру. Никто не придавал значения взаимодействию Джона с Джули. Они могли бы станцевать вальс, и единственной реакцией на это были бы возгласы людей, на которых они неминуемо бы наступали. Они могли обняться средь бела дня у всех на виду, и никто не обратил бы внимания. Общее убеждение, что они друг другу являются просто хорошими друзьями, освобождало их от ненужных намеков и необходимости оправдываться. А при надобности – хоть до этого вряд ли когда-нибудь дойдет – наверняка позволило бы выйти утром с взъерошенными волосами из одной комнаты, не нарвавшись ни на кого, кроме сварливого Мэтта МакАллена. Поэтому Джон как бы для собственного удобства обнял Джули за плечи и стал, как все, всматриваться в кадры кинопленки. - Странное у него лицо, - пробормотал он спустя несколько минут. - Тебе ли говорить, - прошептала Джули в ответ. – У тебя, доктор, вообще ирокез на голове. - Сама теперь такая, - с явным удовольствием сказал Джон, осторожно потрепав Джули по голове – так, чтобы не испортить прическу. В конце концов, не зря он над ней работал. - И зачем я согласилась?.. - Тебе идет. Джули улыбнулась. Она помнила, как отреагировали коллеги, впервые увидев их с одинаковыми прическами – со смесью осуждения и добродушного смирения: «все с ними ясно». Кто-то, замерев в первый миг посреди коридора, улыбался и, качая головой, продолжал свой путь, кто-то начинал рассматривать ее со всех сторон, кто-то говорил Джону, что загубит он так хорошего врача. МакАллен просто взмахнул руками, проматерился и отправился дальше. Персонажи фильма продолжали выкладывать карты, делать ставки и обманывать друг друга, и Джули удивилась тому, насколько хорошо можно понять характеры героев, несмотря на то что не слышишь ни единой произнесенной ими фразы. Хитрый герой, который хорошо скрывает свои умения, на свою беду слишком умная героиня, слегка безумный лучший друг. - Ты бы поосторожнее был, - сказала она ему, когда в кадре появился какой-то парнишка, напомнивший ей о прежней дискуссии. – Тебе не везет с детьми. - С детьми мне везет. С их родителями – не очень, - задумчиво произнес он. Потом слегка пожал плечами. – Я все-таки врач – смогу себя вылечить, если меня снова побьют. - В тот раз у тебя две недели фингал под глазом не сходил. - В тот раз все было немного иначе. Родственники хотели получить дополнительную партию морфина под предлогом того, что это нужно их чаду. Здесь другое: никто не придет защищать права десятилетнего мальчика, которому злой доктор дал пустую таблетку. - Ты всегда просчитываешь самый удачный вариант. Но можешь на меня рассчитывать, если они сломают тебе руку, и ты больше не сможешь сам делать свои прически. Их беседа была прервана раздраженным вздохом. - Ради бога, вы можете перестать ворковать? - МакАллен, что тебе опять не нравится? - спросил Джон, первый раз за вечер допуская в своем голосе и эмоциях долю раздражения. - Возьми свою девушку, и идите куда-нибудь в другое место, Мэллоу. - Мэтт, - послышался новый, женский голос, будто бы не привыкший к тому, что им пользуются, - заткнись. Ты надоел своими вечными намеками. Женщина, весь вечер сидевшая, прислонившись к краю стола и хранившая гордое молчание в любых ситуациях, вновь замолкла – видимо, с тем, чтобы не произнести за сегодняшний день больше ни слова. Низкий, немного хриплый голос делал ее старше лет на десять и превращал в солидную женщину, сменившую четвертый десяток. Ей было тридцать четыре, и она была исследователем в сфере успокоительных препаратов. - Господи, неужели у меня одного тут есть глаза? Никто не отреагировал на его вопрос, а Джон и Джули решили промолчать. Они были единственными, кто знал: им двоим МакАллена можно и нужно опасаться. - Что же ты такой нервный, - вздохнул Джон. – Тебе стоит заглянуть к Камилле в лабораторию. Может, она тебе что-нибудь пропишет. - На буйных препарат пока не тестировался, - вставил свое слово кто-то недалеко от двери. – Сделай свой вклад в науку, а? - Я не нервный – просто вы мешаете смотреть фильм. - Не хочу тебя разочаровывать, Мэтью, но у фильма все равно нет звука, - ответил Джон. - Тем более ни черта не понятно. - Правда? По-моему, все предельно ясно: есть герой и героиня. Это любовная история, Мэтт. Просто сиди и наслаждайся. По какой-то причине никто не осмелился дать на это ответ. В помещении вот уже в который раз воцарилась тишина – на этот раз такая, которая обещала протянуться вплоть до самого последнего кадра. Джон и Джули остались сидеть так же, как и до этого, прислонившись друг к другу и расслабившись, окруженные призрачным светом довоенного проектора и его непрестанным жужжанием. Главная героиня покинула город, оставив все позади. Она, как и все остальные персонажи, не знала, что в таких фильмах не бывает плохого конца. Знали другие – те, кто сидел поздней ночью в помещении старой городской библиотеки и наблюдал за ними.