Посмотри на меня

Подернутое зеленоватой дымкой лицо за стеклом казалось совсем незнакомым. Седые волосы и умиротворенная улыбка притягивали взгляд сидящей напротив Это, не отпускали, заставляя сердце дрожать от воспоминаний, что никогда ей не принадлежали. Она не помнила его рук, но знала, с какой нежностью и заботой они касались ее в самом младенчестве. Она не помнила его голоса, но знала, как тепло и ласково он звал ее по имени. Она не помнила его как человека, но знала, как терзался он, как ждал ее назад. Но лишь раз в жизни увидев его глаза, Это запомнила их навсегда. Она не покидала лаборатории с тех самых пор, как бесчувственного, почти мертвого старика опустили в огромный резервуар с жидкостью, что помогла ему восстановиться. Это следила, как затягивались его раны, и как смягчалось его лицо. Тело Йошимуры восстановилось – но не его разум. Глаза, что последний раз смотрели на нее много лет назад, так и не открылись. «Я здесь», - хотелось кричать от боли. – «Посмотри на меня». Посмотри… …какая она выросла: сильная, смелая. Теперь не он спасал ее – это она защищала его. Теперь не он принес ее на руках в убежище, а она вернула его. …какая она стала: красивая, опасная. Она может держать в страхе весь Токио, она одна сможет убить того мальчишку, что покалечил ее десять лет назад. …какая она слабая и разбитая сейчас. Пусть плечи ее не дрожат, пусть лицо ее не мрачнее тучи, а взгляд сосредоточен и собран – она не может оторваться от лица старика, что мог бы быть ей настоящим отцом, если бы не проклявший их мир. С тихим шорохом склонился рядом Норо, жестом руки приглашая ее покинуть лабораторию, оставив доктора Кано с его новым донором для полугулей. Все кругом наполнится Совами, что будут сильнее и отца, и дочери. Они уничтожат этот прогнивший насквозь мир, в котором даже для любви не осталось места, а она будет парить безмолвным духом над ними, и сердце ее будет плакать от счастья… …и горя, потому что единственный взгляд, который хотела ловить на себе маленькая Это, теперь никогда, никогда не коснется ее. Проклятый мир, ненавистное место, что даже в агонии своей не способно погибнуть достойно, унося последние лучи света, оставляя маленькую девочку в кромешной тьме и безумным шепотом над ухом: «Умри». Он рушится – этот мир – и теперь ей больше не за что цепляться, падая в пропасть вместе с ним. Уничтожить. Уничтожить их всех. Убить, растерзать, разорвать на куски, глотая их кровь и слезы. Искоренить, избавиться, покончить раз и навсегда, снося все живое на своем пути: виновных и безвинных, гулей и охотников, маленьких детей и дряхлых стариков. Извести их, задушить младенцев в утробах матерей, расправиться с голубями и их прихвостнями, лишить жизни всех, кто мог бы изменить этот мир, но остался в стороне, пряча омерзительное в страхе лицо от истины. Выпускать их кишки, наслаждаясь вязким чавканьем; сворачивать шеи, лаская слух хрустом позвонков; пробивать насквозь головы, не отрывая взора от их стекленеющих глаз. Впитывать в себя их страдания, заставляя всех вокруг чувствовать то же, что сжирало ее душу всю жизнь. Крошить. Рушить. Убивать. Крылья за спиной разрывают плоть и одежду, разбивают цистерны, пронзают насквозь безмолвного Норо. Ярость горит огнем в ее правом глазу, дрожат пальцы, скорбит сердце. «Прости», - думает Это, чувствуя, как кровь Норо горячими каплями бежит по ее щекам, замирая на них прозрачными дорожками.