Ночь

Дверь спальни приоткрылась, и из освещенного лишь одной лампой коридора скользнула бесшумная тень. На цыпочках пройдя в центр темной комнаты, освещенной лишь слабым светом фонаря на улице, тень остановилась. На мгновения блеснули чьи-то беспокойные глаза, которые были незаметны в темноте из-за своего глубокого карего цвета. Их радужка имела такой же непостоянный оттенок как и характер их владельца: когда человек сердился, глаза приобретали глубокий черный цвет, сравнимый лишь с углем; когда он, наоборот, был спокоен - они были словно две чашками с крепким черным байховым чаем, в котором просвечивались изредка медовые капли, блестящие на солнце. Сейчас взгляд тени был тревожным, отчего зрачок сливался с радужкой, представляя собой лишь два бездонных колодца, в воде которых читался если не страх, то волнение. Не каждый день увидишь Джима Мориарти с подобным взглядом, учитывая то, что люди видели именно его глаза последними, что было перед смертью. Но сейчас был особый случай, объясняющий нетипичное для Мориарти поведение – он прислушивался к мерному, изредка прерывающемуся дыханию на кровати. Тихими шагами подойдя к постели, мужчина бесшумно опустился на мягкий матрас, стараясь не потревожить спящего на нем человека. ____________ На мгновение переведя свой взор на улицу, Джеймс тихо вздохнул – сегодня на ночном небе была луна, на которую так любили смотреть они вместе. Впервые за долгое время полковник, чьему здоровью могли позавидовать любые спортсмены, заболел. Обычно, когда он простужался или подхватывал где-то вирус, Моран благополучно лечил его старым добрым способом - виски в теплой постели с книгой. ____________ Нагнувшись к груди спящего Джеймс внимательно начал прислушиваться с тяжелому шумному дыханию, положив пальцы на его руку и считая пульс, лишь слабо шевеля губами. Послышался еле слышный стон с хриплым выдохом, после которого полковник легко поморщился, словно ему что-то снилось. Не ожидав такого, Мориарти резко одернул руку, удивленно смотря на человека, которого до этого момента принимал за машину, не способную к поломке. Аккуратно и медленно переложив ноги на кровать, Джим лег рядом, все также боясь нарушить этот глубокий сон одним своим неловким движением. Приподнявшись на руках и нависнув над лицом снайпера, он начал осторожно и незаметно покрывать поцелуями горячую кожу его скул, щек, чувствуя любимую щетину, без которой не было бы самого образа этого сильного человека. Это были поцелуи, которые не выражали обычную любовь или страсть, нет. Это были своего рода границы, через которые переступал Мориарти лишь в крайних случаях. Он не любил чрезмерные нежности или ласки. Он любил получать их или дарить лишь в определенные случае и с определенным подтекстом. Сейчас это были безмолвные и быть может даже неосознанные просьбы о возвращении, восстановлении порядка, давно заведенного в этом доме. Ведь у них был свой алгоритм, своя система проведения будничных вечеров: приход с работы, дикая усталость, крепкие сильные руки, его тепло, сон, сопровожденный тихим урчанием. Это были поцелуи, в которых выражалась просьба об одном - оставаться с ним всегда. Даже когда когтистые лапы болезни пытаются забрать любимого человека на несколько дней, Джим продолжает настойчиво касаться губами его плеча, чтобы показать невидимому врагу, что это его территория и он никому ее не отдаст. Отстранившись Мориарти залез под одеяло, чувствуя все же небольшой холод комнаты и стараясь согреться, не приближаясь к источнику тепла сильно, чтобы не вырвать его из колыбели Морфея. Он лишь легонько и едва ощутимо касается холодными кончиками пальцев теплого живота, аккуратно очерчивая до боли знакомые шрамы от пуль на теле верного солдата. Луна постепенно входит в свои владения с полной силой освещая пустынные улицы города. Она также и заглядывает в наше окно, проверяя, спит ли безумец или нет. Но он уже спит, закрыв свои черные блестящие глаза, сжимая пальцами простынь на теле рядом лежащего. Он так и не дождался того, что теплые пальцы любовно коснуться его щеки, мягко оглаживая и мужской, но только для него бархатный и мягкий голос негромко произнесет: "Спокойной ночи, кот. Я люблю тебя."