Крутой поворот

27 июля. "Вот уже полтора года минуло с того момента, как я поступил в университет. Признаться, я не с особым удовольствием влился в студенческую жизнь, но мой сосед по общежитию Тоша, как ласково называю его я (или Антон - для более официально окружения), сумел направить меня в нужное течение, и я стал теплой струей всего нашего абитуриентского мира. Тоша - кареглазый паренек двадцати пяти лет, довольно крупного и поэтому особенно привлекательного для девушек телосложения. Его жилистые, сильные руки выдают его физическую мощь, пресс - словно стиральная доска - настолько рельефен и крепок, что пальцы ломаются от прикосновений к нему. Ноги его без заметного волосяного покрова (что меня удивило) грациозно крепятся к прокачанным, сочным мужским ягодицам, мышцы спины виднеются при движении, как узоры молнии. От всего него пахнет настоящим мужиком: видимо, этот запах ещё не выветрился после его возвращения из армии. Тоша умен и сообразителен, может, этим можно объяснить некую его отстраненность от глупых студенческий интересов. Он имеет презентабельный вид, следит за собой, аккуратен и приятен в общении и манерах. Но кое-что меня смущает: он сияет светом, созданным из всего хорошего, что в себе сочетает, только вот свет этот никто не замечает, даже обходит стороной. Тоша как яркая лампочка: слишком высоко висит, ослепительно светит и постоянно в напряжении. Иногда мне кажется, что лампочка скоро перегорит... Возможно, я являюсь этому причиной: что бы я ни делал, то привожу его в раскаленное состояние. И вообще, в последнее время я слишком много думаю о нём. Не хочется подтверждать даже самому себе свою любовь к человеку, если ее стыдишься. Стыжусь ли я однополой любви или воображение разыгралось, представив моей фантазии столь противоестественные симпатии. Как запретить себе испытывать эйфорию от его добрых слов, ласковых взглядов и возбуждающих прикосновений, которые происходят в быту. Я сам стону от оргазма, в то время как он мастурбирует, думая, что я сплю... Иногда меня посещают мысли, что я могу сорваться: прижму его к себе, обниму крепко-накрепко и не выпущу из объятий, вкусив желанный поцелуй его пухлых губ. Как я, воспитывавшийся в гомофобной семье человек, смог пойти на такое искушение? Он практически не обращает внимания на девушек, которые, можно сказать, стоят за ним в очереди. Но мне нисколько не приятно его безразличие к противоположному полу: если бы Тоша весь отдался мне, изнывающему и просто жаждущему его, тогда бы я был счастлив! В моей голове быстрее и быстрее зреет план - план к его сердцу, к той душе, которую я полюбил. Но я всё ещё надеюсь на милость судьбы: быть может, она закрутит наши жизни в один вихрь и без моего участия. После очередной пары я зашёл в университетское кафе в надежде залить теплый чаёк в мою остывшую голову, которая в тот момент была действительно как чугунный чайник. Ненароком я стал свидетелем развязки интересного разговора: Мишка Разгуляев и Пашка Кутейкин, по-моему, хотели устроить злобный розыгрыш против моего любимого Тоши. Однако до меня донеслись лишь злорадные хихиканья этих подлецов, неодобрительная молва о которых ходит по всему университету. Решил быть начеку и при первой же возможности предотвратить коварный план." 15 августа. "Эх! Любовь бывает такой напускной! Практически месяц спустя я снова вспоминаю о своих подозрениях к Разгуляеву и Кутейкину и понимаю, что чувства завели меня в заблуждение: обвинить ребят в нахальстве (пусть они и были людьми, далекими от добродетельного мира) было ошибкой. Надеюсь изменить свое мнение о них в лучшую сторону уже завтра. Будем отрываться в клубе; даже Тоша согласился придти. Чую, что день будет запоминающимся и оправдает мои надежды." 16 августа. "И хотя я не причисляю себя в представителям слабого пола, внутри ощущаю себя по-женски. Кажется, стёр в себе мужчину. И ладно: не я первый, не я последний! Подготовка к бессонной ночи не только заключалась в набирании повышенной "дозы" часов, проведенных во сне, но и в хлопотах над своим внешним видом. Чувствовал себя девчонкой, судорожно переживавшей оставшееся до первого свидания время. Марафет наводил довольно долго. Выравнивал тон кожи, зная, что во время ночных танцев вся моя "штукатурка" с лица свалится, наносил легкий макияж, чтобы он был едва заметен, обволакивал каждую частичку своего тела в парфюмированные масла и в мечтания, на которые лег тонкий запах, запах, который будет нашим - его и мой... Кутейкин радушно согласился подвести меня и Тошу на своем личном авто. Я окунусь в мягкие сидения и сердце мое будет таким же мягким, тающим, растопленным после полутора лет морозных отношений, которые и отношениями-то назвать нельзя. Но не будем о грустном. Жду не дождусь момента, когда я в исступлении буду вносить в дневник следующую запись, которая, надеюсь, будет рассказывать о перевернувшем две жизни событии." Но следующей записи наш герой никогда не сможет сделать. Кутейкин - "говорящая" фамилия, оправдавшая и себя, и своего носителя в тот же вечер 16-го августа. Подкрепившись алкогольным топливом, Павел сел за руль железного друга, оставив на пассажирских сидениях не однокурсников, а живых мертвецов, несшихся к верной смерти. Прямая дорога. Ветер свистел в приоткрытое окно пьяного водителя, распространяя по всему салону запах перегара и чуть уловимый запах конца жизни. Стеклянная бутылка стучала о педали газа и тормоза, приводимая в движение постоянно увеличивающимися скачками разгоняемой машины. Они сидели близко к друг другу, впервые так близко. Отросшие волосы Тоши слегка касались лица нашего героя, ветер лепил их к влажным губам. Ехать оставалось минут пять - всего несколько поворотов, и рукой подать до места назначения. Но иногда счет обрывается, не успев начаться, как и не успели начаться жизни молодых парней, тихо посматривавших с задних мест на гнавшегося к трагедии кутилу и уже предчувствовавших гибель. Дуб на повороте возле пошатнувшегося дорожного знака на своем веку повидал много. Ах, дуб! Символ вечной жизни! Не дал повидать мальчишкам мир земной, отправив их в царство божье. Столкнувшись о дерево, горела машина в грязном огне, языками пламени сжигая желтеющие листочки дуба. Они врезались в свои сиденья, головы их за долгое время впервые повернулись друг к другу; кровь обоих смешалась в единое месиво. Их закатившиеся глаза смотрели друг на друга, воздух стал общим, одной стала жизнь после смерти. Их души летели, держась за руки, по светлому лучу солнца, расширявшемуся к земле. Тучи расступились пред вошедшими в другой мир. И лишь тогда тесно сплелись их загробные жизни, тогда, когда преодолевали они ступень за ступенью и приближались к вечному - к тому, что высоко стоит над границами разума и понимания, к тому, что делает жизнь бесконечной. Крутой поворот. Поворачивая, не сбейся с пути.