Счастливо. Чарли
30 апреля 1992 г.
17 февраля 2015 г. в 15:54
Дорогой друг!
Вчера я решил всё рассказать Сэм. Но решил, как говорится, не значит, что сделал. С нашего последнего разговора прошло уже больше недели. Наверное, я всё-таки не должен был целовать её при Мэри-Элизабет. Но Патрик же ясно сказал, чтобы я поцеловал именно самую красивую девушку. И как я мог всем соврать и повернуться не к Сэм? Мэри-Элизабет на меня очень обиделась. Я даже не знал как себя повести по отношению к ней после случившегося. А Сэм, видимо, воспользовалась женской солидарностью. Потому что я больше не вижу причин, по которым ей со мной бы не общаться.
Ведь Сэм очень добрая, и я уверен, что на меня даже не злилась. Мне кажется, она ждала случая, чтобы я подошёл к ней и извинился. Тогда она предложила бы, чтобы я немедленно пошёл к Мэри-Элизабет и вымолил у неё прощение, а этого я делать не хотел. Я же пытался ей позвонить, действительно хотел извиниться. И что она мне сказала? «Уже поздно, Чарли». Да, её, конечно, можно понять, но в какой-то степени я был даже рад, что отвязался. Наши с ней отношения, кажись, зашли в тупик. И мне надоело её лапать. Постоянно, когда мы целуемся, мне приходится лапать её сиськи. Любой другой бы только возрадовался, а мне уже тошно. И ещё мне в какой-то степени стыдно от этого перед Сэм. Ведь сначала нашими отношениями я хотел вызвать у неё ревность. Но из этого ничего, как ты помнишь, не вышло.
А один раз я даже почти представил её на месте Мэри-Элизабет, но она целуется не так. Мой первый поцелуй и первый именно с Сэм был незабываем. Я тогда сразу понял, что до него вообще не понимал ничего о счастье. А с Мэри-Элизабет происходила какая-то пошлость. Поэтому-то я постыдился воображать на её месте Сэм, тем более это ещё и нечестно по отношению к ней.
И я очень долго собирался, чтобы наконец-таки ей рассказать о моём детстве, ведь она же рассказала как знакомый её папы поцеловал её в семь лет. А я даже ничем не ответил. Но если бы решился на это в тот вечер, возможно, Сэм бы меня даже не поцеловала. А в том случае я бы вообще не знал ничего о счастье до конца своих дней, потому что в первый раз я поцеловался бы не с ней, а с Мэри-Элизабет.
Но после каникул Сэм даже не смотрела в мою сторону. Несколько раз мне хотелось подойти к ней с Патриком на перемене, когда они курили, но я так и не смог. Не знаю почему. Патрик бы меня точно в обиду не дал. Хотя и Сэм совсем не из тех, кто пойдёт на меня с кулаками. А вчера я всё-таки к ней подошёл. Сэм стояла одна и, увидев меня, уходить не стала. Наверное, она всё поняла, поэтому и ждала меня. В тот момент мне показалось, что она ждала меня каждый день. Тут я снова вспомнил наш первый поцелуй и то, как немного ранее Сэм сказала, что любит меня. И пусть как друга; моей любви к ней хватит, чтобы оставаться счастливым последующие годы.
Эти воспоминания выбили у меня из-под ног всю почву. Я забыл фразы, которые готовил специально для нашей встречи. Я так хотел произвести на Сэм впечатление, но в который раз оплошал. Но я знаю, что Сэм не из тех, кто так запросто прервёт дружбу. Она молча стояла и слушала, как я предлагал ей встретиться тем же вечером. Сначала она немного смутилась.
— Чарли, я не хочу, чтобы ты обижался, но сейчас не самое лучшее время для общения между нами. Ты очень обидел Мэри-Элизабет.
Да, я знал, что Мэри-Элизабет расплакалась, когда увидела как я потянулся не к ней, к своей девушке, а к Сэм, которую люблю. И она предложила не лучший для меня способ выхода из положения. Я же не хотел извиняться. Тем более за что? Это же чистая правда, то есть просто правда. Билл сказал, что сочетание «чистая правда» является избыточным, поэтому я и стараюсь его больше не употреблять в письме. И мне кажется, что если я начну извиняться, она опять на меня обидится. А сейчас, по прошествии времени, она уже могла и остыть, на что я очень надеюсь.
Но Сэм недолго сопротивлялась. Видимо, это она опять сказала из-за женской солидарности, а потом почти сразу же согласилась со мной встретиться.
Я подошёл к её дому тем же вечером, не хотелось встречаться в каком-то определённом месте. Сэм вышла чуть раньше, может, увидела, как я стою и жду. Я бы мог постучать, но решил всё-таки подождать. Ведь договорились на восемь, а я был на месте ещё за полчаса. Думаю, если бы Сэм не собиралась, то она бы уже посмотрела в окно и давно спустилась, чтобы открыть дверь и впустить меня, но я стоял практически до восьми вечера.
И Сэм наконец вышла. Она была такая красивая. Даже в простом свитере и джинсах. Знаешь, с ней, я думаю, не сравнится ни одна девчонка из нашей школы. В любом из прекраснейших платьев. И я не преувеличиваю, Сэм действительно такая красивая. Я постоянно горжусь тем, что у меня такой прекрасный вкус. Хотя если бы я был влюблён в Мэри-Элизабет, мне жилось бы гораздо легче.
Сэм, вроде как, совсем и не ожидала моего присутствия, но я и не понял сначала, что она вышла, дабы пригласить меня в дом.
— Чарли?
Я, неверное, походил на памятник, потому как застыл перед ней и не в силах был что-то сказать.
— Привет, Сэм.
Я произнёс это с большим опозданием, но сам того не заметил. Она пригласила меня домой и сказала, что мы вполне можем поговорить и там, если мне будет удобно, потому что помимо неё дома никого не было. Мне было всё равно, где пройдёт наш разговор, но, думаю, в доме Сэм это было бы просто замечательно. Мы разместились с ней на кухне за столом. Она села напротив меня и долго смотрела в глаза. Я так долго не мог.
— Чарли, что ты хотел мне сказать?
Я уже не верил, что сижу с Сэм в её доме и собираюсь рассказывать о своём детстве. Я был уверен, что она меня поймёт, но почему-то никак не мог начать, что-то мешало мне. Ведь об этом я не говорил ни с кем: ни с родителями, ни с сестрой, ни с братом. Понимаешь, совсем ни с кем.
— Сэм, я хочу тебе кое-что рассказать. О своём детстве.
— Конечно, Чарли, я тебя слушаю.
И я посмотрел ей в глаза. Больше не хотелось отворачиваться, потому что и Сэм смотрела в мои.
— Помнишь, я рассказывал о тёте Хелен?
Она кивнула. Сэм только слышала о том, как я рассказывал ей хорошее о тёте Хелен. Я всем рассказывал о ней только хорошее и даже тебе. Потому что тётя Хелен действительно была очень хорошей.
— Понимаешь, Сэм, иногда мне начинает казаться, что она была не такой хорошей.
— Тётя Хелен?
И в ту секунду я понял, что больше не могу. Я расплакался, хоть и обещал себе не плакать в присутствии Сэм, потому что ей, наверное, не нравятся парни-плаксы. И ещё было стыдно перед тётей Хелен, которой я тоже обещал не плакать, но сейчас я говорил о ней, поэтому и позволил себе подобную слабость. У меня такое случается периодически.
— Чарли, что случилось?
Сэм в самом деле была очень доброй. Она искренне за меня переживала. Когда из моих глаз уже потекли слёзы, она молча подошла и обняла меня. Крепко. По-дружески. И я расклеился ещё сильнее. А Сэм всё так же, не ослабевая, сжимала меня в объятиях и гладила по голове. И я тоже её обнял, но намного мягче и нежнее. Ведь она девочка. Сэм не стала сопротивляться, знала, что мне сейчас это очень нужно.
— Чарли, всё хорошо. Продолжишь, когда сможешь.
Однако я уже не был уверен, что смогу. Я так много возлагал на тот день, а у меня ничего не получилось. Я струсил. Я расплакался.
Но мне кажется, что Сэм, возможно, что-то и поняла, поэтому и не стала на меня давить. Вот ты понял? Если да, то я уверен на все сто, что поняла и Сэм. Она же очень сообразительная. Значит, этим я её не отпугнул.
И ещё, я обязательно соберусь и расскажу ей всё, что хотел, потому что Сэм единственный человек, который сможет меня понять и которому я хочу открыться по-настоящему.