Последний танец

      И снова двадцать девятое января. Уже четвертое по счету, которое я провожу без тебя.       Как и раньше, снег медленно падает с нежно-голубого неба, неторопливо кружит в воздухе и легко оседает на землю пушистым пледом. На том самом поле недалеко от нашего городка, где мы всегда играли. Ты так любил этот простор, любил бегать по хрустящему под ногами насту и забрасывать меня снежками.       Я же терпеть не мог зиму. Мороз пробирал до костей, противный снег попадал за шиворот, от чего уже через пять минут зубы жутко стучали друг о друга. Но я смог влюбиться в зиму в ту же секунду, как увидел тебя, кружащегося вместе с ветром. Громкий искренний смех заливал поле, пока маленький ураган из снежинок носил тебя. Он крутил и вертел тебя столь быстро, что голова кружилась даже у меня. Но ты радовался, улыбался и совершенно не замечал, как острый холод колет щеки.       И водоворот уронил тебя в снег. Помню, я тогда хотел подхватить тебя, но не успел, упал рядом. В сугробе было на удивление мягко и не так зябко, а еще там был ты, веселый и теплый. Там горели искорками счастья карие глаза, приятная улыбка с маленькими ямочками излучала свет. Именно тогда твоя рука нашла мою.       После этого случая мы часто прогуливали школу или бегали сюда сразу после уроков, чтобы немного поиграть. Рядом с тобой снег не казался таким ненавистным, не кусался и не морозил, а лишь ласково окутывал легкой ватой. И мы уже вместе кружились в вихре, исполняли этот странный зимний танец. Маленькие мгновения, когда ты задорно звал меня по имени и кидался снежками. Шапка постоянно сползала на глаза, делая из тебя полнейшего хулигана. И ты толкал меня в высокие сугробы, где мы катались смеющимся кубарем, а потом просто лежали, прикрыв глаза. Ты ловил снежинки ртом.       Я много раз просил этого не делать, но ты не слушал и снова уходил в свой танец, глотая ледяную замерзшую воду. Я предупреждал, ты отмахивался.       А потом я долго сидел у твоей постели. Неделю или две — уже точно не помню. Тебе становилось хуже день ото дня. Воспаление легких было слишком серьезным для слабого детского организма, и я знал, что врачи не смогут помочь. А ты продолжал рассказывать, как мы построим из снега туннель и весело будем ползать через него, прятаться во время игры. Хотя, наверное, ты и сам понимал, что этого уже никогда не будет. Ко мне возвращалась ненависть к холодному времени года так же быстро, как в последний раз опускались тяжелые веки.       На улице в тот вечер мела метель.       Хлестала по лицам, сбивая слезы, она пришла за тобой, чтоб унести туда, где всегда будет идти теплый снег, а снежинки будут уносить тебя в снежном танце. Там, в твоем счастье, мне не было места. Метель унесла и мою ребяческую безмятежность.       Я гуляю по этому полю в последний раз: вещи уже собраны, а на завтра куплены билеты до Токио — там я буду учиться в университете. Я должен уехать, ведь здесь меня больше ничего не держит.       Снег все так же медленно опускается с неба, покачивается на легком ветру и... мягко касается кожи. Только двадцать девятого января снег не щиплет как обычно, а нежно ласкает. Знаю, что это ты, что твоя душа появляется здесь раз в году. Хочу верить в это. Будто слышу твой шепот, тихий, но твой, без конца повторяющий: «Акира».       Запрокинув голову, мысленно спрашиваю, отпустишь ли ты меня? Ветер на несколько секунд успокаивается, и снег словно зависает в воздухе. А на губы обжигающими снежинками падает неслышное «да».       Но я прекрасно знаю, что на следующий год в это же время снова полюблю зиму на один день. И где бы я ни был, как далеко б ни уехал, я почувствую твои теплые прикосновения к моему лицу.

29.01.2015