Спутник

Впервые она встретила Грина в парке. Обитателей пансиона выводили на прогулку. Сопровождающие шумели, родственники растаскивали своих драгоценных в каждый тихий уголок, занимали каждую лавочку. В какое укромное местечко она бы ни заходила в надежде найти укрытие от вездесущей суеты, его обязательно уже заполнила шумная компашка. Устав от суеты и поисков, она выбрала самую отдалённую лавочку и присела на неё подальше от неопрятного молодого человека в тёплой, не соответствующей сезону футболке. На все её опасения, что он вот-вот заговорит и прервёт драгоценный покой какой-то глупостью, он молчал. Она украдкой недоверчиво взглянула на него: неужто есть ещё люди, которые не пытаются сразу влезть в твоё личное пространство? Голова Грина склонилась набок, обнажая тусклые зубы на сдвинутой челюсти. Она отвернулась. Значит, тоже из пансионных. Эти мешать не будут. Когда к Грину подошла сюсюкающая медсестра и стала стаскивать его со скамьи, она ушла домой. Шум взял последнюю цитадель спокойствия. Дома было тихо и хорошо. Она часто выходила погулять в небольшой скверик с озером неподалёку, иногда даже брала с собой хлеб, чтобы покормить рыб. По выходным она искала тихое местечко в парку возле пансиона и сидела там до самой ночи, а потом закоулками кралась домой, стараясь не попадаться на глаза редким прохожим. Это веселило её. Она всё чаще приходила в парк. Её даже посещали мысли о том, что неплохо иметь такого спутника, как Грин. Он ничего не говорил, ничего не делал, если не считать редких мышечных тиков, но был рядом, и от этого ей становилось веселее. Как-то раз медсестра, забиравшая Грина, с ней поздоровалась и заметила, что она часто тут сидит, но она не убежала, как делала это обычно, и даже спросила, как его зовут. Со временем она стала приходить в парк по средам и четвергам. Казалось, что парень в не меняющейся тёплой футболке стал улыбаться, когда она подсаживалась на его лавочку. Она стала садиться всё ближе и ближе, а иногда садилась даже на соседнее место. Тикозные движения его руки незаметно влились в окружающую гармонию, став её неотъемлемой частью. Однажды утром она проснулась и захотела забрать Грина к себе. Она внимательно оценила предстоящую беседу с персоналом и возню с бумагами, но не изменила своего решения. В пансионе ей сказали, что Грином никто не интересуется, а его состояние - последствие какой-то психологической травмы, но несмотря на всю заботу, проявляемую персоналом, ситуация ни капли не улучшалась. Дальше она не слушала - ей не было никакого дела до того, когда он поступил, где раньше жил и почему его не навещают родственники. Ей было достаточно его тишины и недвижного спокойствия, изредка прерывающегося слабыми тиками. Вежливо улыбаясь, она пропускала мимо ушей все эти незначительные детали и ждала момента, когда наконец-то сможет забрать его домой. Дома его ждала кровать, которую она специально купила и застелила мягкими одеялами. Она хотела, чтобы её спутнику было уютно. По вечерам они выходили в сквер. Грин не мог ходить, поэтому она купила коляску, смазывание которой до бесшумности стало ещё одним её незатейливым увлечением, а после возвращения она закидывала его в мягкую кровать и включала свой ночник. Ей казалось, что ему тоже нравится смотреть на медленно поднимающиеся и опускающиеся пузырьки. Им было хорошо вместе, и он стал единственным человеком, который ей не мешал. Она так и не сказала ему ни слова. Тики стали мягче, а иногда ей казалось, что даже реже. Когда она уходила, то разворачивала его к окну и широко распахивала шторы. Он улыбался, глядя на птиц, прилетающих к кормушке на подоконнике, а плотное двойное стекло не пропускало в комнату их крики. Через продолжительный отрезок времени он стал спокойнее. Тики почти прекратились, челюсть перестала сдвигаться. Он стал подолгу держать шею ровно, а вскоре научился поправлять одеяло. Она знала, что это к лучшему, и даже немного радовалась за него. Через два месяца он стал вставать с кровати. К тому времени он уже самостоятельно ел. Она всё ещё брала коляску на их вечерние прогулки, но всё чаще она оставалась незадействованной. Она радовалась за него, но в то же время становилась всё беспокойнее. Её мучили мысли о том, что он может нарушить такой комфортный и тихий покой, но она отгоняла их и смотрела на пузырьки в ночнике. Вечером она заслушалась какие-то приятные булькающие звуки. - Чайник выкипит, - сказал он с улыбкой. Она пошла на кухню выключить источник недавнего наслаждения. Теперь её не мучили сомнения. Она была рада за Грина. Вскоре Грин стал пытаться завести разговор. Он видел, что она этого не любила, и не затягивал общение. Она стала замкнутее, реже выходила вместе гулять в парк и стала завтракать отдельно. Грин рассказывал о себе, что-то говорил о своих друзьях и родителях, о том, что им было хорошо вместе. Однажды он посоветовал ей больше общаться. - Со мной же тебе удобно? - задал он риторический вопрос. Она только ушла в соседнюю комнату. Грин хорошо научился ходить и иногда отлучался по своим делам. Она никогда не спрашивала, где он был и что он делал, а он не рассказывал, не желая нагружать её ненужным шумом. Однажды он сказал ей, что восстановил связь со своими родителями и хочет с ними встретиться. Она собрала для него сумку, в которую без труда поместилась вся его одежда и пара безделушек, которые он сам себе купил. На встречу она, конечно, не собиралась идти. Она знала, что Грин останется у родителей, и сама этого негласно хотела. Перед выходом она впервые посмотрела ему в глаза. Да, это был совсем не тот Грин, который был её спутником.