Просто слишком много было счастья...

Отражение в зеркале было омерзительным. Еще несколько часов назад идеально прямые распущенные волосы теперь вороньим гнездом устроились на моей больной головушке. Тушь, подводка, тени темных цветов, несколько оттенков красного от помады и крови, фиолетовые пятна не только на лице, но и на шее, ключицах, груди, которые виднелись из-под в клочья разорванного платья – все это красочно смотрело на меня из зеркала. Отчетливо были видны дорожки от слез на всем этом боевом раскрасе. Но, нет, не от этого мне было противно видеть себя. Это омерзительное было во мне, оно засело так глубоко, что не вырвать уже никогда. Я видела это и осознавала, но больше не хотелось этого делать, и я разбиваю последнее зеркало, что осталось в доме. Кривая и уже сумасшедшая ухмылка потихоньку проявляется на лице и застывает на несколько секунд. Всматриваюсь в десятки искромсанных отражений себя, заливаюсь маньячным хохотом и через несколько минут уже реву, сидя на полу, размазывая для завершения образа дополнительную порцию слез и соплей по лицу. Внутри пусто, но слезы не останавливаются. Я устало опираюсь спиной о стену, вытягиваю все в синяках ноги, поднимаю голову и вижу тебя. Сейчас ты лежишь на полу и пустым взором всматриваешься в потолок. Как мы дошли до такого? А ведь как прекрасно и романтично все начиналось. Помню, как будто это было вчера. Была поздняя весна, но тепло было так, как будто уже наступило лето. Ты, Ким Чонин, гордость всего третьего курса, подходишь ко мне, самой обычной первокурснице, представляешься, галантно берешь мою руку и целуешь ее. Я видела только тебя, в то время как все студенты ошарашено смотрели на нас, а некоторые студентки уже закапывали меня в землю, заливали сверху бетоном и клали поверх еще и асфальт. Я до сих пор не понимаю, почему ты подошел именно ко мне? Ведь о тебе мечтала и тебя хотела добрая часть университета, а то, что могло быть за его пределами, даже думать не хотела. Твои глаза сияли, теплые искорки не переставали играть в них, искренняя и открытая улыбка, такая притягивающая. Теплые, мягкие ладони, которые не отпускали мои. Сильные руки, которые прижимали к себе, словно боясь, что украдут. Твои мягкие и пушистые волосы. Губы, тело. Весь ты, все, что относилось к тебе, что хоть как-то напоминало о тебе – все сводило меня с ума, все это я любила до беспамятства. Ты слишком идеален. Первые свидания, первые подарки, первые прикосновения, первый поцелуй… Он был неожиданным для нас обоих. Просто в автобусе было слишком много народу, просто водитель неожиданно резко затормозил, просто я не в то время подняла голову, а ты опустил, прижимая к себе чуть сильнее. Я покраснела до кончиков ушей и смущенно отвернулась, а ты лишь усмехнулся и поцеловал в макушку, затем уткнувшись в нее носом. Это был мой первый поцелуй. Цветы, конфеты, подарки, ночные прогулки, романтика – полная идиллия, классика жанра. Счастье лилось через края этой чаши. Первый секс… Просто поцелуй оказался слишком долгим, слишком затягивающим, слишком сладким. Просто через открытое окно без разрешения ворвался прохладный ночной ветер, опаляя горячие тела своей прохладой. И ты оказался неожиданно сверху. Ты целовал шею, ключицы, терзал мои губы в страстных поцелуях. Ты просто спросил, хочу ли я этого, а я просто сцепила ноги на твоей пояснице, опять же смущенно улыбнулась и потянулась за очередным поцелуем. Ты был очень нежен и аккуратен, старался причинить мне минимум боли и неудобства, ведь ты был у меня первым… Цветы, конфеты, подарки, ночные прогулки, романтика – все это осталось. Мы были вместе, и мы были самой счастливой парой на свете. Такой счастливой, что это счастье выливалось из чаши. По сценарию все шло к двум кольцам на пальцах самых влюбленных людей на свете. И вот мы уже живем вместе несколько лет. Наша постель, наше утро, наш завтрак, наш ужин, наша ночь и вообще все было нашим. Я даже и не заметила, когда это «наше» стало исчезать, превращаясь в «твое» и «мое». Начал проглядываться смысл твоего прозвища в университете – «Кай». Цветы, конфеты, подарки, ночные прогулки стали праздниками, которые я начала обводить красным маркером в календаре. Просто ты стал чаще, а затем и дольше задерживаться на работе. Типично. Но я продолжала свято и наивно верить в «нас». На работе и общие друзья говорили мне об обратном, но я продолжала верить тебе, Ким Чонин. Твои глаза перестали сиять, теплые искорки уже не играли в них, искренняя и открытая улыбка перестала быть таковой, все чаще напоминая дикий оскал. В какой-то момент ты стал больше раздражаться на меня, а когда я пыталась поговорить с тобой, ты лишь громко хлопал дверью и уходил на ночные прогулки без меня. Возможно, с кем-то, но без меня. А вечером следующего дня ты приходил, просил прощения на коленях, целовал руки, и мы мирились всю следующую ночь. Но я переставала узнавать в такие моменты моего Ким Чонина. Секс с каждой ссорой становился жестче, грубее, больнее. Это больше походило на насилие, из которого я не в силах была сбежать – ты начал привязывать меня к кровати, доводя до потери сознания. Но я продолжала любить тебя. Однажды я заметила, на каких женщин ты теперь обращаешь внимание, и стала меняться. Просто я не хотела терять тебя, просто я по-прежнему любила тебя, а ты меня, только как-то по-другому. Я была уверена в этом. Просто по какой-то причине ты временно потерял ко мне интерес, возможно, намекая таким образом, чтобы я начала меняться. И я изменилась. Просто других вариантов у меня не было. Простая и скромная первокурсница в легких, воздушных платьицах и босоножках или балетках облачилась в суку и настоящую стерву. Она стала носить под белыми, иногда прозрачными, блузами черный бюстгальтер и облегающие юбки всегда выше колен. Волосы из шоколадных стали иссиня-черными, из волнистых - прямыми. Неотъемлемой частью стали идеально ровные стрелки, длинные ресницы, тоже идеально накрашенные, и всегда ярко-алая помада на губах. И еще шпильки в купе с безразличным и холодным взглядом, которыми я стала пронзать мужчин, которые теперь так и норовили затащить меня в постель. Но мне было противно от одной мысли, что это не Чонин. Я все еще любила тебя. Но ты сделал мне лишь один комплимент: «Моя сучка!». И бросил на кровать, остервенело разрывая на мне одежду и вновь причиняя физическую и душевную боль. На этом «наши» отношения заканчивались. А ты по-прежнему оставался для меня идеальным. Ты стал уверенным в себе мужчиной, с прекрасной работой, домом, женой и всем, что ни пожелаешь. Но я устала. Устала считать дни и ночи без тебя. Устала вспоминать, сколько же на самом деле было выкидышей. Устала покрасневшими и опухшими от слез глазами высматривать календари в поисках даты, когда это все началось. Устала считать количество выкуренных пачек и выпитых литров алкоголя. Я просто устала. На корпоративе ты подошел, до хруста костей сжал мое запястье, бесцеремонно оторвал от светской беседы с тремя мужчинами и одной дамой и повернул в сторону туалетов. За вторым поворотом ты хватаешь меня за подбородок и с силой впечатываешь мою голову стену. Сквозь адскую боль и звон в ушах слышу лишь обрывки фраз: «Ты… меня… сучка… ненавижу… эти ублюдки…». И безумные глаза напротив. Слишком безумные. Тебя трясет. Дома все начинается с начала. Хотя его уже домом-то назвать нельзя. Камера пыток? Да, скорее всего. Ты порвал мое любимое черное шелковое платье, которое «подарил» год назад на мой день рождения, вспомнив про него через месяц с небольшим. Сценарий намечал повториться, но мне он надоел, до такой степени я его уже вызубрила. Ты бросаешь меня на кровать, покрываешь открытые участки тела больными поцелуями-укусами, но в этот раз мне удается вырваться из-под тебя. Твой взгляд. Сейчас там нет ни капли нежности и любви. Лишь безумие. Ты определенно сошел с ума, не забыв захватить и меня за собой. Борьба в этот раз продолжалась недолго. Просто под руку попалась бронзовая статуэтка кошки, которую ты купил на новоселье. Ты сказал, что первой в дом должна войти кошка, но так как у меня аллергия на шерсть животных, ты купил эту статуэтку и первую поставил за порог нашего нового дома. И вот я сижу на полу лицом к окну, в которое по одному начинают заглядывать лучики восходящего солнца. На голове воронье гнездо, на лице буйная смесь из красок и слез, любимое платье разорвано на куски, по всему телу синяки и ссадины. И ты передо мной. Сейчас ты лежишь на полу и пустым взором всматриваешься в потолок. Ты идеален, и я не устану это повторять. Этот костюм очень тебе к лицу. И эта растекшаяся на полу кровавая лужа тоже тебе идет, по-моему, она даже дополняет твой образ. Просто статуэтка немного неаккуратно приложилась о твою теменную кость и вдавила ее чуть больше, чем нужно. Я подползаю к тебе и ложусь рядом, укладывая голову тебе на грудь и обнимая. Сердце больше не бьется волнительно, оно не пропускает удары, оно вообще не бьется. Нежно целую тебя в губы, но еще с той оставшейся нежностью и страстью, которая не смогла освободиться за безумные годы. Отстранившись, я снова мысленно повторила, что ты идеален. Ты даже слишком идеален, Ким Чонин. Вновь кладу голову тебе на грудь и представляю биение твоего сердца. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Как мы дошли до такого? А ведь как прекрасно и романтично все начиналось, Ким Чонин. Наверное, просто слишком много счастья было. А ты говорил, что не бывает… А еще ты говорил и обещал, что мы будем жить долго и счастливо. И мы хотели умереть в один день, прямо как в сказках. Изрезанные стеклом в кровь трясущие пальцы одной руки легко провели осколком зеркала по запястью другой… Мы умерли в один день, как сказке, как МЫ того и хотели.