***
Пусан, за окном +26 и морской бриз, ласкающий кожу под тонкими футболками. В первую же секунду после прибытия Тэхён радостно бросается к родственникам друга, виснет на шее у его миниатюрной мамы и показывает всяческие милости, корча лицо и жмурясь на солнышке. Парень нравится умиляющимся родителям Чона, которые по-родственному тискают его за щёки, расспрашивая о сыне и их совместных успехах. Беззаботный Тэхён заливается смехом и щебечет о последнем промоушене. Поток восторженных восклицаний и хохота оставляет у старших впечатление, что в их жизни всё не так плохо, как они, волнующиеся и переживающие, могли представить. Пока Чонгук ходит по родным местам и вспоминает, его друг играет с маленькими детьми соседей в салочки и рисует мелом на асфальте разноцветные круги. Под вечер, после прогулки по освещённой магазинными лампочками набережной, возвращается Чонгук с пакетами, полными колы и гамбургеров для малышни, среди которой затискивается счастливый хён. Они едят фастфуд, мелкие говорят об одним им известным вещах, а Тэхён, набив рот, хихикает над каплями соуса на чоновском подбородке, затем большим пальцем стирает их, мажа по согретой коже, и засовывает в свой рот. Первый день кончается, когда лучи покрасневшего солнца выливаются за горизонт, теряясь в структуре редких облаков. В фамильном доме два этажа и три свободные комнаты, но по давней привычке Тэхён залезает в чоновскую кровать, путаясь во вздёрнутом вкривь и вкось пододеяльнике, и тесно жмётся, утыкаясь облизанными губами в изгиб вспотевшей шеи. Его грудь так близка к груди младшего, что бьющиеся сердца скоро начинают отбивать в одном ритме: Тэхён дышит глубоко и размеренно, замедляя его биение. Включенный на slow-mode вентилятор надувает тэхёнову открытую спину, и тот беспокойно бормочет во сне; Чонгук переваливается через парня, укладываясь с подветренной стороны, и кладёт большую ладонь на оголённую безразмерной футболкой талию. Утром их будит не вопль Сокджина, а крики голодных чаек. Первое, что видит продравший глаза Тэхён — силуэт Чонгука, стоящего у окна и утвердительно кивающего ходу собственных мыслей. Ким сонно жмурится и утыкается лбом в подушку, отказавшись от намерения встать, в то время как Чонгук разглядывает вьющуюся змейкой дорогу на уютный немноголюдный пляж, отделённый от большого берега кромкой поломанных скал. Выщербленная горами линия пусанского залива дарит красивые бухты.***
Чонгук достаёт из гаража два велосипеда, но один оказывается непозволительно детским. — А если сидение поднять? — Всё равно неудобно. Прости. Чонгук долго мудрит, пока не слышит тонкую трель, обрушившуюся в навороченную металлическую капель: из гнёзд выскальзывают цепи, лентой падая на пол. — Вот чёрт. Тэхён кусает губу, непонимающе глядя на мучения друга, а затем, щёлкнув двумя пальцами, предлагает: — Давай я поеду на твоём багажнике. Окей? Чонгук охотно соглашается. Он вывозит из помещения велик, садится на него, бросая в корзинку на раме сумку, и чуть наклоняется в сторону, чтобы Тэхёну было легче залезть. Тот смеётся, перекидывая ногу через багажник, и цепляется ладонями за бока младшего. Солнце почти достигает зенита, подпаливая распушенные после сна волосы. Тэхён прикладывается щекой к тонкому хлопку футболки и ведёт носом, чувствуя выпирающие монетки позвонков. — Сиди спокойнее, — слышится насмешливый голос спереди, и Тэхён крепче сжимает ладони.***
Людей, что раскинулись по пляжу на знатных расстояниях друг от друга, можно пересчитать по пальцам одной руки: причиной этому мог быть будний день или же защищённость скалистого побережья от случайных прохожих. Тэхён старается натянуть старый гамак меж вблизи стоящими деревьями, на выходе хитроумно оборудуя полноценную альтернативу дорогому приспособлению. Чонгук с самого начала хотел взять на себя часть затрудняющей работы, но хён ему твёрдо отказал. Теперь попыткам помочь мешало путанное осознание, что он с беспокойством следит лишь за тем, как бы его друг не поранил свои нежные руки о верёвочные жгуты. После громогласного "я, кажется, кончил" Чонгук хватает Тэхёна за ладони и массирует их: пальцы горячие и сильно красные. Гамак неожиданно проходит проверку на прочность, за что старший получает взгляд удивлённого одобрения. Он скидывает лёгкую одежду и бесформенной кучей бросает на шлёпки, оставаясь лишь в тугих синих плавках. Старший, смеясь, тянет за футболку сопротивляющегося Чонгука, стаскивая её через взлохмаченную ветром голову. — Вау, — типичное тэхёново восклицание с широкой улыбкой на лице и ярко горящими глазами. Чонгук вертится в его руках пущенной юлой, ощущая беспорядочно исследующий вдоль и поперёк взгляд. - Вау. Тэхён вжимается в младшего, заставляя его обвить свой торс ногами, и сваливает на покачнувшийся гамак, а затем аккуратно залезает сверху, коленкой надавив на ткань между разведёнными бёдрами. Парням так же сложно уместиться на одном гамаке, как двум гепардам стать царём одного вольера. Уже второй день они проводят в мокрую облипку друг с другом, обливаясь с ног до головы лижущим кожу потом. Солнце жарит сквозь слой сильного защитного крема, остающегося на плечах и животах липкими прозрачными мазками. Блестящие чоновские ключицы привлекают внимание: Тэхён боковым зрением видит сверкающие капли на его теле, поворачивает лицо и, не размыкая губ, целует в острый краешек, мажет ленивыми прикосновениями золотистую кожу. Чонгук расслабленно водит пальцами по его согнутой спине, выводя на теле сложные завитки узоров. Кожа под подушечками тёплая и гладкая. Продольные линии сменяются поперечными. Тэхён тянется к Чонгуку и осторожно целует, языком открывая рот. Свежий воздух прикасается к поднятой шее. Хён мокро ведёт по солёным губам Чонгука и, посасывая, обхватывает верхнюю. Макнэ, не отводя взгляда, смотрит в затуманенные глаза напротив и смыкает губы на тэхёновских, наконец, пробуя их вкус, смешанный с едва обозначенным морским воздухом. Тэхён прижимается ближе, кладя голову на плечо. Руки не находят себе лучшего места, чем ягодицы младшего, на которые они лениво ложатся.***
— Мороженое? — У меня нет с собой денег. — Я заплачу. Чёрт, тоже мало. Только мелочь осталась… Перед парнями становится выбор: два ванильных стаканчика с потекшим пломбиром или аппетитный и подтаявший фруктовый лёд. После короткой заминки они покупают один лёд на двоих. Это происходит вечером на заднем дворе чоновского дома, в месте, где хоть и есть глаза, но не чужие. Объяснить можно, если потребуется, но Чонгуку кажется, что и это лишнее. Закатные лучи скользят по стенам, зажигая яркие танцующие огоньки на белом. Раскалённый воздух остывает на пару градусов. Парни сидят на садовых качелях, подобрав под себя ноги. Тэхён срывает разноцветную обёртку льда и первым принимается за любимый вкус - вишнёвую верхушку, смыкая овал мягких, сочно-розовых от сока губ на фруктовом цилиндре и посасывая его красный кончик. Затем Тэхён протягивает лёд Чонгуку и тот, не задумываясь, пробует подтаявшую кисло-сладкую воду. — Вкусненько. Следующий вкус — лимонный. Тэхён наклоняет голову и, вытягивая язык, пробует жёлтый фрагмент, чувствуя на щеке обжигающее дыхание. Он лижет мороженое, скользя вверх, где сталкивается носом с подбородком Чонгука. На следующем фрагменте — манговом — парни переплетаются языками, передавая друг другу вишнёвый вкус (с верхушки) и яблочный (у самого основания деревянной палочки). Громко причмокивая, Тэхён отрывается от льда и скользит языком внутрь, чувствуя сладкий вкус на внутренней стороне чоновских щёк. Липкий сок течёт по губам и пачкает пальцы. Чонгук отхватывает ягодный лёд зубами и проталкивает его в приглашающе раскрытый рот хёна. Языком поглаживает по языку. До отбоя минус два часа.***
В Пусане у Чонгука семья, школа и компания близких знакомых. Там же детские воспоминания, первая любовь и стёртые в кровь коленки на танцевальных практиках. Теперь там живёт и Тэхён, отвоевавший беспрецедентно много места в чоновской жизни. Все меняющие жизнь события происходят в Пусане. У Чонгука и Тэхёна есть ещё двое суток в запасе. Закатное солнце опаляет их взлохмаченные макушки.