These Scars Will Lead Me To You

Люку было пять, когда у него появился первый порез. Или, по крайней мере, первый, который он отчетливо помнил. Это был маленький шрам на колене, — ничего волнующего. Но он знал, что этот шрам был не его, хотя Люк и был до ужаса неуклюжим. Он спросил свою маму, откуда тот появился, и она объяснила ему причину этого рубца. Рассказала, что у всех людей есть родственные души. И что когда кто-то из них получает своего рода травму, у второго это тоже проявляется на коже. Люк был необычайно рад, что у него была связь с кем-то. Он не мог дождаться дня, когда бы он встретил человека с таким же шрамом. ~*~ Когда Люку было тринадцать, у него начали появляться шрамы на руке. Он был сбит с толку неуверенностью в том, что они означают. Но Люк точно знал, что это было дело рук его соулмейта; и, похоже, они достались ему не случайно. Он обратился к Эштону, надеясь, что лучший друг поможет. Ведь ему тогда было пятнадцать. Но спросив его, он сразу же пожалел об этом. Эштон выглядел очень расстроенным и даже замолчал на некоторое время. А затем он объяснил Люку, что его вторая половинка была так печальна, что эта печаль довела его до такого состояния. Сердце. Люка. Разбилось. ~*~ Порезы продолжали появляться в последующие несколько лет. И со временем они появлялись все больше и становились намного глубже. Люк чувствовал себя беспомощным, отчаянно желая помочь своей половинке, но Хеммингс не знал, что делать. Каждую ночь, когда на руке появлялись порезы, он лежал на полу в ванной комнате. Он чувствовал себя настолько потерянным и бесполезным. ~*~ Люку было шестнадцать, когда его соулмейт перешел все грани возможного. Ночь началась "нормально", как и обычно. Люк сидел на полу в ванной, беспомощно глядя на руки, переполненные красными порезами. Но в тот раз все было иначе. Порезы, как правило, были не особо длинными, и его соулмейт заканчивал после десяти порезов. Однако, в тот день порезов было около двадцати, а может и больше. Их было слишком много, так что Люк потерял счет. А еще они были глубокие. Люк не сразу понял что произошло, — ему потребовалось время. И наконец до него дошло: его соулмейт пытался свести счеты с жизнью. Люк закричал так громко, что, кажется, разбудил всех вокруг. Он рыдал, схватившись за руку и тщетно пытаясь закрыть порезы, пытаясь каким-то образом остановить соулмейта. Его мама ворвалась в комнату, ахая от вида сына, лежащего на полу, всхлипывающего и держащего руку. Она ведь ничего об этом не знала. (Люк решил рассказать столь интимную вещь лишь только Эштону). — Люк! Остановись! — Эт-то не я, — всхлипывал он. Слезы скатывались по щекам. — Чт- — Мой соулмейт! Тогда она села к нему на пол и приподняла сына на руки. Так он и заснул, хотя отчаянно пытался оставаться бодрым. Люк очнулся в своей кровати. Сначала он подумал (надеялся), что прошлая ночь была сном, но посмотрев в сторону ванной комнаты и увидев маму, спящую, прислонившись к ванной, он понял, что это правда случилось. Он сделал первое, что пришло в голову. Борясь со страхом, он посмотрел на руки. Умирая, соулмейт не оставляет о себе ничего, что могло бы тебе напомнить о нем. Люк закрыл глаза в надежде, что рука не будет "чистой". Он издал непонятный звук: что-то среднее между криком и всхлипом. Шрамы все еще были там, и по бокам от них красовались точечки. Швы. Кто-то все же нашел его. ~*~ Это повторилось два раза. Когда ему было семнадцать, соулмейт сделал достаточно глубокие порезы на бедрах, пытаясь покончить со всем этим дерьмом; на руках не осталось свободного места. К счастью, кто-то нашел его и во второй раз. Но потом, в этом же году, он пытался опять. Тем же способом, но вернувшись к рукам. Люк не знал, что делать: его соулмейт был на грани самоубийства, и он ничего не мог с этим поделать. Но потом у него появилась идея. ~*~ Его мать была против тату. Потребовался месяц, чтобы убедить ее; а между тем, порезы появлялись все чаще и глубже. Люк был в отчаянии, и тогда мать наконец сдалась и согласилась. Он чертовски нервничал; боль, все же, не доставляла ему радости. И все же, это было ради другого человека. Тату, скажем так, не было огромным, — это было всего лишь небольшое сердце на безымянном пальце. И как раз в том месте, куда люди надевают обручальное кольцо. Люк надеялся, что это поможет. ~*~ Порезы стали появляться не так часто, как раньше. Прошло целых шесть месяцев и не было никак попыток самоубийства. Люк чувствовал успех. Но затем порезы стали появляться опять; его соулмейт никогда не резался слишком глубоко и никогда не делал слишком много порезов за раз, но, тем не менее, он продолжал резать себя. Люк обязан был прекратить это; ему как можно скорее нужно было найти соулмейта. ~*~ Люку было восемнадцать, когда он закончил среднюю школу. В тот день у него было страшное похмелье. И это при том, что пил он немного. Но, видимо, это и было причиной головной боли и тошноты. Ночью он затусил у Эштона, и тот даже подготовил пиццу, пиво и хорошие фильмы, чтобы хорошо отметить выпускной Хеммингса. Все правда было на ура, но утром Люк чувствовал себя дерьмово. И, по иронии судьбы, у Эштона не был кофе. Так что Люк плеснул воды себе на лицо, схватил бумажник и помчался к кофейне. Путь туда не занял много времени, но его голова чертовски трещала, а все вокруг было таким громким, и Люку просто нужен был кофе. Немедленно. Дорога казалась бесконечной, и Люк даже был груб с женщиной, принимавшей заказ, потому что чувствовал себя реально дерьмово; он все же сделал заказ, и его кофе был вот-вот готов. Он ждал и ждал, и, наконец услышав о своем заказе, поспешил, дабы забрать его. Но когда он схватил чашку, кто-то еще сделал то же самое, и потому они оба схватились за единственную гребаную чашку кофе. Люк посмотрел на этого парня сверху вниз, ведь у него было чертово похмелье и он нуждался в этом кофе. Н е м е д л е н н о. — Он мой, отвали, — прошипел Люк. Обычно он не был так груб с людьми, но похмелье — это не то состояние. А этот парень мешал ему забрать свой кофе. — Ни за что, чувак, он мой. — Смотри, чувак. У меня похмелье, и мне нужен этот кофе. Отвали, твой скоро будет готов. — Это ты смотри, чувак, — спародировал он Люка, ухмыльнувшись. — Я не спал целую ночь. И мне нужен этот кофе. Свали отсюда. — Ну конечно. Прост- Люк посмотрел вниз. И там, на безымянном пальце левой руки парня, было сердечко. Как и у Люка. — О мой бог, — голос Люка едва был слышен. Он отпустил чашку. — Что? — парень выглядел смущенным из-за измененного настроения Люка. — Ты-ты, — Люк заикался, не в состоянии сформулировать предложение. — Я — что, чувак? Что с тобой? Вместо ответа Люк обнял его, крепко прижав. Он почувствовал, как слезы скатились по щекам. Он наконец его нашел. — Эй! Отвали! Что за черт? — Я нашел тебя, я нашел. Я наконец тебя нашел! — О чем ты, черт возьми, говоришь? Люк отодвинулся, молча схватив его руку. Парень выглядел как-то нервно, как вдруг он выхватил свою руку и прижал ее к груди. До Люка дошло, что его соулмейт не хочет, чтобы тот увидел его руки. Чтобы вообще кто-то увидел его руки. Поэтому Люк протянул свою руку, показывая идентичную татуировку. — Ну и что? У нас одинаковые татуировки. Я прям в шоке, — парень пытался говорить безразлично, но его голос дрожал. Тогда Люк поднял рукава. — Я — твой соулмейт, — пробормотал Люк. — Т-ты- — Я Люк. Твоя родственная душа. — М-майкл. Тогда Люк вновь обнял Майкла. Он не хотел его отпускать. ~*~ Прошло три года с того дня в кофейне. Люк и Майкл переехали в тесную квартирку. И Майкл не резал себя шесть месяцев. Потребовалось небольшое время, чтобы тот начал доверять Люку. Но потом он подпустил голубоглазого к себе. Люк узнал, что над Майклом издевались с самого детства, и что отец травил его. Он рассказал Люку, что первая попытка самоубийства была связана с уходом отца из дома. Он рассказал, как плохо, а потом хорошо себя чувствовал. Еще рассказал, что тату дало ему немного надежды, и дало понять, что у него есть соулмейт, который любит его несмотря на все шрамы. Спустя два года после их воссоединения Люк подарил ему кольцо обещания. На нем было выгравированное сердце. Прям как та татуировка. И да, он сделал такое кольцо и себе тоже. Майклу стало лучше. У него все еще бывали плохие дни, и иногда казалось, что плохих дней было больше, чем хороших. Но хорошие давали понять, что ради таких моментов и стоит жить. Люк видел, как Майклу становилось лучше, как он становится счастливее, как он чувствовал себя лучше. И ничто не могло сделать Люка счастливее, чем гордость за парня. Прошло много ужасных лет и дней, когда Люк думал, что никогда не найдет свою половинку. Он провел так много ночей, сидя на полу в своей ванной и смотря на порезы, которые он никогда не делал. Но, в конце концов, все было хорошо. Это заставляло его верить, что все имело смысл. Потому что, черт возьми, эти шрамы привели его к Майклу. И он не хотел покидать его.