Чай, кровать, будильник

Чай. Чаинки раздвинул. И манит. К себе. Томно булькает. И вот; он весь такой горячий, на все готовый... И ты берешь его в рот. Пробуешь языком и слегка шипишь от жара. Обхватываешь губами край чашки и чуть поворачиваешь кружку, отчего чай издает томное "бульк" и игриво щелкает тебя по носу. Сладкий. Ароматный. Желанный после тяжелого дня. Как же его хочется, м? Но я продолжу. Ты вбираешь в себя немного. Он приятно касается щек и языка, порой щекоча небо. Носом ты утыкаешься в твердый край чашки и ее сколы щекочат щеки. Сглатываешь, издавая довольный - согрелся ведь после холода - стон и закидываешь голову назад. Глаза заволакивает дымка удовольствия и второй раз к желанному источнику ты приникаешь увереннее и наглее. Вбираешь чуть больше, словно проверяя свои возможности. Все быстрее и жарче, сжимая губы вокруг чашки и ощущая его предательское волнение, когда он вторгается в тебя. Терпкий, ароматный, твой любимый. Последние глотки. Языком ты обводишь влажные и покрасневшие губы, выдыхаешь, ощущая скопившийся внутри жар и идешь... в кровать, продолжать свои развлечения. Свет луны разгоняет интимный полумрак комнаты. Вас там четверо: ты, диван, одеяло и подушка. Немые свидетели так же будут. Это тени в углах, монстры из шкафа, возможно, игрушки, рисунки и фотографии. Отверни мамулю к стене. Она не должна знать, что происходит. Ты садишься на диван. Нежно и почти невесомо гладишь родную мягкую ткань, чуть сжимая пальцы и даже слегка царапая обивку. Запах неги окутывает с головой вкупе с дурманящей теплотой. Подушка... ты усмехаешься этому старому знакомому, что прошел с тобой огонь, воду и медные трубы. Прижимаешь к себе и покачиваешься, под нос мурлыча что-то нежное. Ты испытываешь привязку к предметам? Что ж, добро пожаловать. Напоследок ты прикусываешь уголок подушки. Оттягиваешь. А потом падаешь на диван. Пружины возмущенно скрипят, но ты знаешь, что ему это на самом деле нравится. Он любит тяжесть и тепло чужого тела. Широкий; удобный... Хочешь подольше? Пожалуйста. Одеяло распахивает свои объятья и накрывает с головой. Истома медленно входит в тебя. Сначала робко, словно боясь, словно в первый раз, в любой момент готовая скрыться и не появляться долго. И ты это знаешь. Поэтому прикрыл глаза и полностью расслабился, стараясь понемногу отвлечься от щемящей теплоты внутри. Подушка словно обхватывает твое лицо ладонями, слегка сжимает щеки и лишь подстегивает эту негу Ты расслаблен. Целиком, полностью и без остатка. Осмелевшая нега теперь проникает в тебя рывками, все глубже и жестче, с каждым разом заставляя сознание тускнеиь и меркнуть, захлебываясь в предсонном удовольствии порой даже вздрагивая от особенно чувствительных проникновений. Носом и лицом ты зарываешься в подушку. Неосознанно приоткрываешь рот от удовольствия. Утром проснешься с белым следом на щеке. Хах. Последнее где-то на грани. Ты не осознаешь себя; а просто плаваешь где-то на грани удовольствия и бессознательного. Хорошо; дьявольски. Ты смеживаешь веки, понимая, каким жаром отдается в тебе сон и убегу на последних мгновениях ощущаешь сильные руки на пояснице. Морфей. Вот с тобой и проведется вся ночь. Несколько часов сплошного удовольствия. В разных позах, в одиночку и с одеялом в ногах, с подушкой под боком и щекой, небрежно спущенной и расслабленной рукой… что вы знаете о наслаждении? Столько же, сколько и мучении. Мучении мазохистском, эгоистичном, смиренном и… добровольном. Ты ведь сам принимаешь правила игры, сам держись до последнего, а потом, падая в самые глубины диванного разврата раз за разом расплачиваешься за это вместе со своим самым каверзным врагом – будильником. Первые его звуки сродни удару плетки по обнаженным ягодицам младенца. Алый хлыст на мареве сна, твой немой крик и страх. Он врывается в сознание постепенно, матом сапожника, немецкой отборной руганью офицера рейхстага, одеянием инквизитора и нескончаемой болью. Самое страшное, что нет стоп-слова, что ты изначально не оставил себе никаких лазеек и путей и никакой «еще пять минуточек» не поможет, ведь иначе ты будешь распят и изнасилован на рабочем месте и прилюдно, что, разумеется, еще неприятнее. Глаза открывать не хочется. Ты подаёшься назад, шаришь рукой в поисках своего мучителя, надеясь лишь легка коснуться его рукой погладить и одарить щенячьим взглядом подернутых маревом сна глаз, когда второй удар следует за первым. Сон отступает. Медленно, еще неохотно, вместе со слабой надеждой, что экзекуция завершится не начавшись, что вот, только пережди, потерпи немного и все, ты свободен, но… предательское одеяло, что не так давно выполняло любое твое желание, теперь оборачивается против тебя оно связывает, путает и не позволяет вырваться, заставляя подставляться под новые и новые удары плети, от которых горят уши. Финальный аккорд будет сродни оплеухи. Ты изможден и обессилен и, если сумел продержаться, то даже выдыхаешь. Еще пару минут можно поспать, можно выстоять, даже с заведенными назад руками и немыслимой позой в шибари… о да, детка… как же, как же приятно осознать, что еще не сломлен… что ты принял свое наказание. Вот только потом будет второй акт: соседи, родственники, кот или собака, а может, и второй будильник. Они тоже будут вокруг тебя, толкаться в ухо, сквозняком щекотать пятки и проникать под одеяло. Проснулся, зараза? Вставай, ну! Ты должен проработать еще день! Подонок, щенок… всевозможное унижение сыпется на твою голову вместе с проснувшейся совестью и ты крайне неохотно открываешь заплывшие от малого количества сна глаза. В голове крутится обещание «Сегодня я обязательно лягу пораньше» и голые ступни опускаются на холодный пол, а ты делаешь первый шаг, ступая по холоду как по острому стеклу. Доброе утро, человек.