Он ненавидит гендзюцу

– Ты жалок, – говорит клон. – Тебе нужно прекратить, – убеждает клон. – Не хочешь обратиться за медицинской помощью к Цунаде? – спрашивает клон. Какаши ничего не говорит в ответ, даже не фокусирует взгляд - он проходит сквозь стоящего напротив человека без каких-либо зацепок. Не то чтобы он не знал всего этого - вряд ли его собственный клон способен сказать ему что-то новое. Но - парадокс, - слышать это от своей живой копии - не то же самое, что слышать это от самого себя. Хоть слова давно уже и потеряли смысл. – Просто делай то, что должен, – устало выдыхает, наконец поднимая взгляд на лицо собеседника. – А я потом дам тебе насладиться воспоминаниями. Клон больше не читает нотаций. Какаши знает - он хочет этого не меньше Оригинала. Протектор открывает левый глаз, еще секунда - и Какаши расслабляется, растворяясь в гендзюцу. Таком знакомом, таком необходимом. Копирующий ниндзя здесь не в первый и не в десятый раз. Прошло уже больше года, как он впервые переместил сюда свое сознание, и больше полутора - после смерти Асумы. Какаши забывает о реальности, стоит крепким рукам обхватить его сзади поперек груди. Он чувствует теплое дыхание на своей шее, в нос бьет горький табачный запах - Какаши никогда его не любил, но по-другому Асума пахнуть просто не может. Большие шершавые ладони подцепляют водолазку, скользят по напряженному животу, сжимают под ребрами и притягивают ближе. Какаши откидывает голову назад, закрывая глаза и расслабляясь, отдаваясь этим рукам. Языку, выписывающему у него на шее незамысловатые узоры. Губам, прокладывающим дорожку из мокрых поцелуев от позвонков к уху. Борода раздражает, натирает нежную кожу, но Какаши старается не концентрировать на этом внимание - стоит подумать, что потом не останется никаких следов, и иллюзия распадется, и придется снова долго и кропотливо набираться сил, чтобы решиться вернуться сюда еще раз. Асума прикусывает мочку уха, и Какаши приоткрывает рот в безмолвном стоне - они никогда не говорят. Иногда сдерживаться не получается, и тихие хриплые постанывания разбавляют окутывающую их тишину, но слова - никогда. Сегодня - не его день. Обдуманное, представляемое заранее, рушится. – Прости меня, – шепчет Асума. И гендзюцу распадается. Клон смотрит с жалостью и - немного, - с сожалением. Очевидно, что приятных воспоминаний ему сегодня не получить. Какаши устало облокачивается спиной на спинку кровати и пытается выровнять дыхание. Он ненавидит себя. Он ненавидит, что возвращается сюда снова и снова, не способный отпустить. Он ненавидит, навещая Куренай с малышкой, видеть тот взгляд, говорящий: «Она знает». Он ненавидит, когда подсознание берет верх, когда Асума говорит - то, что никогда бы не сказал, то, что Какаши больше всего хотел услышать. Он ненавидит гендзюцу, но не может без него жить.